Где живёт тьма
Шрифт:
С усилием он обуздал своё болезненное желание, нуждаясь в том, чтобы София поняла, что всегда будет в безопасности под его опекой. Физически и эмоционально.
— Но до этого момента я не жду от тебя ничего, кроме сотрудничества, для сохранения твоей жизни.
Выражение её лица оставалось подозрительным.
— Ты собираешься провести со мной ночь и не заниматься сексом?
И волк, и мужчина застонали при одной мысли о предстоящих долгих часах, но улыбка Люка не дрогнула.
— Я могу сохранить наши отношения платоническими, если ты сможешь.
Прямой вызов.
Ни один волк от
София стиснула зубы.
— Боксеры оставь на себе.
Улыбка Люка стала шире.
— Ты здесь начальница.
Повернувшись к нему спиной, она потянулась, чтобы выключить лампу от Тиффани.
— Иисус, похоже, я выжила из ума.
Глава 4
София проснулась поздно днём.
Учитывая, что заснула она на рассвете, неудивительно, что так долго спала. Однако было удивительно осознать, что она не только оказалась, заключена в сильные объятия Люка, но и так плотно прижималась к его телу, что с таким же успехом могла бы лежать проклятой ракушкой на дне. Головой она устроилась под его подбородком, ухом прижималась к его твёрдой груди, слыша ровное биение сердца, а ещё перекинула одну ногу через его бедро.
Какая же она жалкая.
Почувствовав, что Люк проснулся и прекрасно осознает её смущение, София запрокинула голову, намереваясь испепелить его взглядом. И забыла, как дышать.
Чёрт… возьми. Люк очень красив. До боли, потрясающе красив.
Её беспомощный взгляд блуждал по точёным мужским чертам, которые только подчёркивались густой утренней щетиной и взъерошенными волосами. Высокие скулы, большие карие, почти чёрные глаза, которые даже с большого расстояния могли заставить женщину растаять. А когда Люк приоткрыл рот, обнажив потрясающе белые на фоне бронзовой кожи зубы, София вспомнила, что хотела ударить его в идеальный нос, а не…
Совершить с ним кое-какие другие упражнения. Кое-что порочное, восхитительное.
— Если ты собирался воспользоваться этой стороной кровати, следовало сразу об этом сказать, — заметила она, убирая руки с его спины и прижимая их к груди.
Люк улыбнулся ей с ленивым удовлетворением.
— Это ты хотела, чтобы я был более чувствительным.
— Я сказала, что не хочу, чтобы ты вёл себя как пещерный человек, — поправила София. — Кроме того, нет ничего чувствительного в том, чтобы лапать меня, пока я сплю.
Его руки скользнули по её бёдрам, касаясь с такой фамильярностью, которая должна казаться оскорбительной, а не возбуждающей.
— Ты хныкала и металась, пока я, наконец, не обнял тебя, — объяснил он. — Как только я прижал тебя к себе, ты спала как младенец.
Её рот приоткрылся, чтобы опровергнуть его нелепое утверждение, но тут же захлопнулся, когда в голове промелькнуло смутное воспоминание — кошмар, в котором Софию преследовал по тёмному лесу невидимый враг. Проворчав своё мнение о высокомерных Верах, которых следует кастрировать, она высвободилась из его объятий и направилась в ванную.
— Мне нужно в душ.
— Что насчёт завтрака?
— Я похожа на Джулию Чайлд? — София остановилась, чтобы кинуть Люку предупреждающий хмурый взгляд. — Не смей открывать эту дверь.
Он ухмыльнулся, плотоядно облизнулся и заложил руки за голову, шёлковая
— Я мог бы потереть тебе спинку.
Отчаянно борясь с соблазнительным образом в сознании, София захлопнула дверь и повернула замок. Не то чтобы она думала, что Люк вторгнется в её личное пространство. Он мог быть властным, когда дело доходило до её защиты, но никогда не стал бы навязываться женщине, которая этого не хочет. Зачем ему это?
В Майами его явно дожидается целый гарем женщин.
Отказываясь думать, почему от этой мысли волчица приходила в ярость, София стянула майку и шорты, вошла в душевую кабинку и включила холодную воду на полную мощность.
Полчаса спустя она вышла одетая в жёлтое крошечное бикини и такого же цвета сарафан длиною до колен, завязанный вокруг тонкой талии. Волосы София собрала в высокий хвост, на лицо напустила выражение вызова. Она выбрала свой любимый купальник вовсе не для того, чтобы заставить Люка позабыть других женщин, которых, по её убеждению, он и так оставил в прошлом. София посчитала своё поведение совершенно детским, направляясь в сторону, откуда тянуло восхитительным ароматом жареного лука, чеснока, перца и свежих помидоров. Ведь она всегда проводила несколько часов у бассейна, прежде чем отправиться в клуб.
Конечно, если от её вида у Люка отвиснет челюсть, жаловаться София не станет.
Её дерзкая улыбка длилась до тех пор, пока она не вошла на кухню и увидела Люка, стоящего у плиты, всё ещё одетого только в одни шёлковые боксеры.
София машинально поднесла руку ко рту, чтобы убедиться, что не пустила слюни на подбородок.
Срань Господня.
Большинство женщин продали бы свои души ради того, чтобы войти на кухню и увидеть, как загорелый бог готовит им завтрак.
София внезапно осознала, что и сама присоединилась бы к их числу.
На одно безумное мгновение она задумалась, каково это пересечь кухню, обнять Люка со спины за узкую талию и прижаться к нему всем телом.
Затем так же внезапно София осознала, что Люк здесь не потому, что загипнотизирован её очарованием. И даже не потому, что считает её горячей штучкой. Он здесь, потому что жизни Софии грозит опасность.
И хотя она ни на секунду не сомневалась, что Люк с большим энтузиазмом исполнил бы несколько её самых сокровенных фантазий, София не была дурой, считая, что является для него кем-то большим, а не просто доступное тело на время, пока не придётся уехать. София не знала, почему от этой мысли ей хотелось стать сварливой, а руки так и чесались разбить несколько хрустальных бокалов от «Баккара».
Вместо этого София натянула обыденную улыбку и направилась в уголок для завтрака, где уже стоял накрытым стол со свежими розами из сада.
— Чувствуешь себя, как дома? — протянула она, устраиваясь в мягком плетёном кресле.
Умело переложив яичницу-болтунью на тарелку, Люк полил её томатным соусом, подошёл к столу и поставил блюдо в центр. София глубоко вдохнула, уловив пряный аромат чили, тмина и рубленого орегано.
— Ты должна меня благодарить, — пробормотал он, садясь за маленький столик с явно порочной ухмылкой. — Некоторые женщины на коленях умоляли дать им попробовать мой уэвос ранчерос.