Гел-Мэлси и Бог-Ягуар
Шрифт:
— А колдунья-то ты, оказывается, аховая, — с презрительной усмешкой сказал я. — Но я не таю на тебя зла и, так уж и быть, готов жениться на тебе.
Завопив, как взбесившийся тамарин [6] , твоя тётка швырнула мне в лицо игуану с вывалившимися внутренностями, а сама, горько рыдая, бросилась в лес. Гордость помешала мне последовать за ней. С тех пор я больше никогда не видел Легкокрылую Выпь.
Голубая Ящерица молчала, потрясённая рассказом.
— И ты даже не знаешь, что с ней произошло? — округлив глаза, спросила она.
6
Тамарин — обезьяна, обитающая в Центральной Америке
— Ходили слухи, что она разыскала католическую миссию и, приняв веру бледнолицых, стала монахиней. С тех пор мой отец запретил нашему племени упоминать её имя. Так что человек, рассказавший тебе про твою троюродную тётку, — преступник.
— Я не верю, что она — католическая монахиня, — задумчиво сказала Голубая Ящерица.
— Это почему же? — желчно поинтересовался вождь.
— Сегодня она явилась мне во сне. Я с утра пытаюсь рассказать тебе об этом, но ты всё время затыкаешь мне рот.
— И что же она сообщила тебе?
— Она была в ритуальных одеждах колдуньи с обезглавленным петухом в руке. И она сказала мне, что племени и богу-ягуару Питао-Шоо угрожает опасность.
— И это всё?
— Всё.
— В таком случае выброси из головы эту чушь и начинай готовься к жертвоприношению богу-ягуару.
— Но, папа, а вдруг в моем сне она сказала правду? — взволнованно спросила Голубая Ящерица. — Похоже, что она занималась колдовством, и грозящая нам опасность открылась ей в видениях.
Сын Водосвинки резким движением поднялся на ноги.
— Во-первых, не стоит верить снам, — назидательно сказал он. — Во-вторых, не стоит верить Легкокрылой Выпи. В-третьих, если твоя троюродная тётка берётся колдовать, результат она обычно получает прямо противоположный. Так что её предсказание об опасности скорее всего может обернуться неожиданной удачей. Думаю, что её приобщение к католичеству не прибавило ей мастерства. Поэтому не стоит беспокоиться.
Вождь потрепал дочь по щеке и направился к старейшинам племени обсудить детали предстоящего жертвоприношения.
ГЛАВА 6
Похищение бога-ягуара
Володя стонал и метался во сне. Pыжая Клашка с бутылкой текилы исчезла, уступив место Соломону Махмудовичу в виде гремящего цепями привидения с окровавленной грудью.
— Подпиши контракт, мой золотой, — сладеньким голосом приговаривал импресарио, размахивая перед лицом циркача свитком пожелтевшего пергамента. — Мы с тобой ещё не побывали в Патагонии и на Огненной Земле. Клянусь, я ещё сделаю из тебя звезду. Твои портреты будут красоваться в каждом вигваме, а индианки в разноцветных бусах станут шептать твоё имя и молить о встрече с тобой бога Вицли-Пуцли.
— Нет, не надо, я хочу домой, — кричал Володя, пытаясь убежать от навязчивого призрака, но тот не отставал, продолжая расписывать прелести звёздной жизни.
Испуганный собственным криком, Володя проснулся. Солнце клонилось к горизонту. Циркач сел и привычно осмотрелся. Лес окружал его всё той же зелёной стеной.
Володя не сразу понял, что изменилось, но что-то было не так, как обычно, и это тревожило его, пробуждая в душе чистокровного горожанина инстинкты далёких первобытных предков. Внутренний голос предупреждал его об опасности.
Птицы! Вот что было не так. Они кричали резко и раздражённо, и эти крики, постепенно приближаясь, становились всё громче.
Повинуясь внутреннему голосу, Володя лёг на живот и осторожно подполз к краю пирамиды с той стороны, откуда доносился шум. Укрывшись за метелками растущей в щели между плитами травы, он пристально вглядывался в гущу леса.
Племя пипиль, раскрашенное как хиппующие представители сексуальных меньшинств на ежегодном карнавале, в юбочках из травы юмату и с копьями наперевес, пританцовывая в ритме ритуального народного фольклора, неотвратимо приближалось к пирамиде.
Возглавляли шествие идущие бок о бок Сын Водосвинки и Изогнутое Копыто, старейший колдун племени. За ними следовали мужчины, а завершали шествие женщины. Вождь и колдун недолюбливали друг друга и внимательно наблюдали, чтобы кто-либо из них не оказался чуть впереди другого, превышая тем самым свой социальный статус.
— Ау-йоу-йоу, о Питао-Шоо, — выводил колдун дребезжащим фальцетом.
— Питао-Шоо, бум, Питао-Шоо, хум, — вторил ему Сын Водосвинки.
Шокированные этим зрелищем, голубовато-серые хохлатые сойки кружились над краснокожими, громкими сердитыми криками костеря нарушителей спокойствия.
Володя из своего укрытия наблюдал, как индейцы стройными рядами подошли к подножию пирамиды и выстроились в шеренгу, приставив копья к ноге, как на торжественной линейке.
Маленький сгорбленный старичок с двумя жидкими седыми косичками, на концах которых болтались, постукивая друг о друга, небольшие высушенные тыквы, произносил речь, размахивая чем-то, напоминающим крупную полосатую погремушку. Время от времени он замолкал, поднимая левую руку, и индейцы слаженным хором рявкали во всё горло:
— Питао-Шоо, бум, Питао-Шоо, хум.
Потом слово взял высокий коренастый мужчина средних лет, стоящий рядом со старичком.
"Каждый раз одно и тоже, — пытаясь подавить зевок, подумала Голубая Ящерица. — Pазводят волынку на два часа о том, что мы дети бога-ягуара Питао-Шоо, и что каждые девять лун мы должны принести ему жертву, а бог-ягуар должен принять её, иначе, видите ли, мужчины и женщины не смогут соединяться друг с другом, у них перестанут появляться дети, и племя погибнет. Что-то сомневаюсь я во всех этих сказках. Тот миссионер, что случайно заблудился в наших местах и научил меня английскому языку, утверждал совершенно другое".