Ген Человечности
Шрифт:
– И почему ты решил, что там завод, лаборатория и все прочее? Откуда такие выводы?
– А с того! Этот идиот свои записи оставляет в журнале на самом видном месте! Там много чего интересного прописано – на несколько пожизненных хватит! Вот что! Давай, решай. Сейчас! Ты со мной или…
– Или – что? Каплан вскочил с кровати, сделал несколько шагов к стене.
– Как думаешь, чем мы занимаемся? Ты никогда над этим не задумывался? Мы разрабатываем смерть – для нас и для всего рода нашего. Для человечества. Когда-то нацисты истребили шесть миллионов человек моего народа. А сейчас я, Феликс Каплан разрабатываю средства, чтобы уничтожить сотни миллионов, миллиарды! Мы хотим Нобелевскую премию – а получим ад на Земле! Прости, Питер, но я больше так
Доктор медицины, военный врач Питер Маршалл задумался. Нобелевка нобелевкой, но сомнения терзали его уже давно. Тем более этот вирус… Питер удивлялся его поражающим свойствам. Настоящий вирус ненависти, не признающий никаких границ, никаких рас, ничего. Все попытки модифицировать его, сделать так, чтобы при сохранении тех же характеристик зараженные сохраняли возможность мыслить и подчиняться приказам – проваливались. Увеличение гипоталамуса подавляло другие участки мозга, в результате заболевший был способен только на самые примитивные действия. Удалось добиться только снятия болевого синдрома – за счет выработки организмом эндорфина (наркотик, вырабатываемый самим организмом – прим автора). Вирус порабощал зараженных, они становились настоящими одержимыми, одержимыми злом и ненавистью, стремлением убивать. Пока эксперименты проводили только на макаках-резусах, о том что некая группа проводит испытания на людях, под руководством этого подонка Денмонта, Питер Маршалл узнал только сейчас. Провалом закончились и попытки разработать лекарство, вирус излечению не поддавался. Вакцину же с огромным трудом удалось разработать и наладить ее синтез – на экспериментальном лабораторном оборудовании – процесс пока даже не был описан. Помогло только то, что вирус был искусственно выведен и разработчики изначально знали всю его цепочку ДНК. В промышленных масштабах это сделать было невозможно. Пока… И, в конце концов, автором вируса являлся именно Каплан – значит и решение об уничтожении всей сделанной работы должен был принимать именно он.
– Я с тобой, Феликс…
– Вот и хорошо. А то я уж думал… – с этими словами доктор Феликс Каплан достал из кармана девятимиллиметровый Глок…
Альбукерк, штат Нью-Мексико
18 июня 2010 года
– Короче так! – я закончил набивать последний магазин, засунул его в разгрузку – УЗИ положи вон туда, в карман двери, под руку. Пусть не до конца влезает, но пусть будет. Питер протянул руку к переднему пассажирскому сидению, взял автомат…
– А почему там не оставить?
– При резком торможении – слетит на пол. Положи лучше в дверной карман, так под рукой будет, хотя и неудобно. Прорепетируй.
– Что?
– Ну, пару раз попробуй схватить автомат одной рукой, вторую держа на руле.
Питер прорепетировал, первый раз получилось хреново, второй и третий – чуть получше.
– Хватит, все равно времени нет. На досуге потренируемся получше. Хеклер будет вот здесь, прямо в кобуре, прицепленным, понял?
ХеклерКох МР7А1 я прицепил к переднему пассажирскому сидению. К УЗИ у меня были патроны – он жрал обычные девятимиллиметровые пистолетные, а вот магазин был только один – тот что в автомате. Последними словами проклял себя за то, что не решил эту проблему в магазине Штайнберга – у него-то наверное магазины запасные были. Вот и мучайся теперь, мудак! Хоть и не до раздумий там было – а все равно соображать должен был. К МР7 были и магазины и патроны – да только вот пополнить боезапас было негде, в гражданской продаже этих патронов не было, да и на военных складах – из десяти дай бог если на одном. Такое оружие – легкое, удобное для стрельбы с одной руки, с емким магазином, с глушителем – и негде взять патроны! Хоть плачь. Пока патроны были – но это на самый крайний случай. Когда уже совсем край подходит – так патроны надо поберечь.
– Договариваемся так. У тебя под рукой УЗИ, на
– Добро.
– Калаш твой будет на заднем сидении, во время вождения с него все равно стрелять не сможешь, с одной руки – но если остановят – хватай и мочи. Только надеюсь, что не остановят. Старайся рулить дворами и не приближайся ни к больнице, ни к университету. Я буду тебе говорить куда ехать, сверху – но и сам соображай – у меня проблем наверху до … будет. Если не туда поедешь – врежу с ноги прямо по затылку, понял?
– Да пошел ты…
– Щас пойду. Проверю как там дамы в Рейндже. А ты по сторонам смотри.
Вышел из уютного салона Хаммера, держа на изготовку новую винтовку. Заодно попробовал, пару раз вскинул для прицеливания – винтовка приходила в плечо просто идеально. И приклад – стиля «Галиль», как раз по мне. Перекинув предохранитель на одиночный режим огня, пошел к машине…
Идя к машине Энджи и Мари, привычно вслушивался, пытался понять, что происходит вокруг. Несмотря на то, что до городской жизни было метров двадцать лесополосы – лес приглушал звуки города. До сих пор раздавались звуки выстрелов – несмотря на то, что беда пришла уже две с лишним недели назад. Но люди – сопротивлялись. А может бандиты, но, в конце концов – тоже люди.
Мари уже выглядела по-боевому, переодетая в полувоенную форму устроилась за рулем РейнджРовера. Оружия у нее не было.
– А почему оружия нет? За Мари ответила Энджи.
– Она не хочет. Со всем я справлюсь – и вы вдвоем. В конце концов, мы же за вами поедем. А вы у нас – профессионалы-ганфайтеры.
Никогда не мог понять женщин. Сейчас на уме одно – через пару минут совершенно противоположное. Что ее опять не устраивает?! Впрочем, и выяснять не хочу.
– Ну, смотрите… Точно не хочешь оружие? Мари покачала головой.
– Тогда окно закрой и не открывай, если только не придется сваливать из машины. Поняла? Мари кивнула, смотря на меня с каким-то странным видом.
– Теперь дальше. Педали только две – газ и тормоз, руль – в общем разберешься. Езжай строго за нами, никуда не сворачивай и из вида нас не теряй ни в коем случае. Старайся ехать равномерно, без рывков, чтобы Энджи могла нормально стрелять в случае чего. Мари снова кивнула.
Глянул на Энджи. Та, по видимому основной взяла трофейную М16А3 с оптикой, короткий Knight Armament висел, закинутый за спину. Разгрузка набита магазинами, пистолет на поясе – в общем, богиня войны и террора. До катастрофы сфоткать бы в таком виде с медленным раздеванием – Плейбой отдыхает… Господи, что у меня опять за мысли не в тему дня…
– Осторожнее. Эти твари прыгучие. Мы с Питом постараемся проехать дворами, чтобы не нарваться – как бы с крыши не прыгнули.
– Справимся… – Энджи с мрачным видом похлопала себя по поясной кобуре – смотрите сами не облажайтесь.
– Не облажаемся – заверил я – через две минуты начало движения.
В Рейндже люк был не таким широким и удобным как в Хаммере, британская машина – но и Энджи по габаритам мне уступала, поэтому для нее оказался – в самый раз. Усевшись наверху и взяв винтовку на изготовку, я оглянулся – Энджи, уже занявшая позицию на крыше издевательски отдала мне честь двумя пальцами. Ну-ну… Отвернувшись, я стукнул ногой, отдавая сигнал к отправке…
Поскольку развернуться было нельзя, лес, не стоянка – брат поехал вперед все время забирая влево, проламывая кустарник и уклоняясь от деревьев чтобы выехать, в конце концов, на Спруэс или на Хэзлдайн. Оттуда – по Спруэс напрямую, по Хэзлдайн – с поворотом на Месу можно было прорываться севернее, к шестьдесят шестому шоссе. Получилось, однако, все по-другому…
Вывалились мы на Хэзлдайн, только не с той стороны. Нам надо было вырулить на восточную часть улицы, мы же вырулили – на западную. И теперь нам волей неволей дорога была одна на большое, двадцать пятое шоссе…