Шрифт:
Глава 1
Не знаю, чего там тебе наплели, но все то – брехня. Брешут люди. Откуда им знать, как дело было, ежели их там не было? А я – был! Все своими глазами видел и как есть тебе расскажу.
В пятницу все началось. Нам как раз на заводе получку выдали. Вот не сволочи? Это ж где такое придумано, чтобы в пятницу получку выдавать? Получку надо выдавать в понедельник. Чтобы человек потомился в предвкушении пятницы, настроение нагулял. Экономия, опять же! Не буду же я получку в понедельник пропивать, если понедельник – это не пятница? Я каждую копеечку считать буду, чтобы, как полагается православному человеку, в пятницу посидеть с мужиками, выпить по-человечески.
А ежели в пятницу труженику получку выдать – кто ж ее беречь будет? Да и зачем ее беречь, ежели это – пятница? В пятницу хорошо беленькой пропустить. А что? Имею право! Всю неделю горбатился, а пятница – это святое! Чего хочешь твори, но руки прочь от пятницы!
Бывает еще пятницу на субботу переносят, когда праздники не к месту случаются. Тут – хоть волком вой. Внутренние-то часы не обманешь, они точно знают, что сегодня – пятница. А по календарю, хотя сегодня и пятница, но пятница будет завтра, в субботу. Стало быть, в воскресенье – суббота, а за ней – понедельник сразу. А должно быть воскресение. Только – хрен тебе, никакого воскресенья там нету, а вместо него – понедельник начинается. Как так жить-то можно, ежели понедельник? Так и на отдых времени не остается, когда после субботы – понедельник сразу. Не дело это. Ох, не дело.
Будь моя воля – я б вообще запретил эти понедельники. Все равно в понедельниках никакой радости. Пусть, вместо понедельника, будет полувторник. Уже как-то лучше, уже понятно, что пятница поскорее начнется. А саму пятницу на четверг бы перенес, чтобы работы поменьше было. А не так, чтобы вкалываешь-вкалываешь, ждешь себе выходных, а они так незаметно пролетают. Кабы наоборот было – чтобы два дня работаешь, а потом пять дней отдыхаешь – это я поддерживаю. Кого спроси – все поддержат. Даже те, кто про эту историю тебе набрехал.
Так, о чем это я? Ах, да!
Вот и в ту пятницу сообразили мы с мужиками на четверых. Я, Колька со второго цеха, Степан Ильич – ты не знаешь его, он, хоть и с нашнего заводу, но на пенсии давно. И Антоха-покойничек.
Антоха, хоть и малахольный – тощий весь, бледный. Шея – как у быка хвост. Соплей перешибить можно. Но, вроде как, тоже свой человек. Правда, не скидывался с нами никогда. Мы, втроем, по штукарю вносим, а Антоха – хоть бы копейку на общее дело дал! Хрен там! Не дождешься!
Правда, и пьет Антоха немного. Как воробушек, поклюет немного – и уже на ногах не стоит. Ему пробки понюхать хватит. Ильич – совсем другой разговор! Ты не смотри, что старик совсем. Жрет в три горла, а потом еще и жизни учит! Вот что значит – советской закалки человек. Он еще Хрущева живым помнит! Так пить, как Ильич в его возрасте – дай Бог каждому. Здоровья хватит всех нас пережить. И никогда я такого не видел, чтобы Ильич пилюлями или микстурами какими-то лечился. Чуть что – стакан водки с перцем жахнет – и здоров, как стеклышко! На ногах не стоит, матом всех кроет, зато хвори – как не бывало! Потому что народная медицина. Не дураки наши деды были, что водку придумали и перец изобрели.
Затарились мы, значит, и пошли в гараж мойный. А куда еще нам идтить? Верка еще с прошлого разу сказала, что дома возливаться более не позволит. Так и сказала:
– Делай, – говорит, – что хочешь, но чтобы я тебя пьяного не видела!
Стало быть – разрешила. Лишь бы на глаза не попадался, а так – можно. Я с Веркой и не спорю. Зачем мне это? Рука у нее тяжелая, а как сковороду или скалку возьмет – хоть домой не приходи.
Вот мы и пошли в гараж мойный. Его еще деду на заводе еще при коммунистах дали. Потом обещали машину дать, но машину так и не дали. Потому что машины в дефиците были, а гаражи никаким дефицитом не были. Потому что и гаражей не было. Вместо гаражей кусок земли давали – вот и строй там, чего хочешь. Хочешь – гараж с погребом, а хочешь – гараж без погреба. Так дед с бабкой гараж построили вместе с погребом, потом там огурчики да картошку-моркошку хранили. Как померли – так гараж мне и достался, потому что коммунистов, чтобы гараж им взад вертать, уже не было.
А у меня столько картошки никогда не было, чтобы в гараже хранить, так что я его под рюмочную приспособил. Ильич столик из ящиков сообразил, Колька стульчики из летнего кафе стырил – так и получилось у нас культурное место для приличного обчества. Зимой, правда, холодно, а летом – очень даже приятно, только дивана с телевизором не хватает, чтобы на диване лежать и телевизор смотреть. Были б диван с телевизором – я сюда жить ушел. Чтоб Верка меня под мухой в жизни не видала.
Сидим мы, значит, выпиваем. Душевно так сидим, особенно после второй бутылки. Ильича развезло – сразу видно. Обычную шарманку свою завел. Как говорится – не буди лихо, пока оно горячо.
– Разве ж это, – говорит, – водка? Горечь сплошная. И одна химия. Вот в мое время, при коммунистах, водка была сладкая, что компот. Ее даже и не закусывал никто, наоборот – еду водкой запивали. Такая вкусная водка была – детям давать можно было. Но ты, Антоха, зря морду воротишь. Пей такую, какая есть, скоро и такой не будет. Потому что все, что в этой жизни делается – все к худшему. Скоро такая водка пойдет, что в рот взять невозможно будет – настолько горькая. И голова не одно утро трещать будет – а прямо до понедельника.
Только поздно он все это Тохе сказывал. Малахольный этот вырубился после третьей рюмки. Ну, мы его в сторонку снесли и аккуратненько так в уголок положили. Зачем человеку мешать, если он устал? Пущай отдыхает! Он тогда еще совсем живой был, вот тебе крест.
И тут Коляна понесло.
– Ты, – говорит, – Геннадий Иванович, мужик правильный, всегда на бухло скидываешься. Ильич, хоть и пенсионер, но еще о-го-го! Кого угодно перепьет и нас с тобой переживет. И тоже свою лепту в кассу вносит. А вот Тоха – жидяра. Жмот, каких свет не видывал! Бухать – не бухает, ему вместо рюмки пипетку ставить нужно, зато жрет – в три горла. Как проглот! Куда в него, в тощего, столько хавчика умещается? И хоть бы сраную копейку хоть раз дал!
Я прямо протрезвел разом! А ведь так оно! Колян дело говорит! Как-то я не примечал доселе, что Антоха, хоть и пьет мало, зато хаванину трескает – за ушами трещит! Так это что получается? Мы сюда употребить приходим, как белые люди, а Тоха – что? Тоха – правильно, объедать нас приходит. Это ж он спецом так, пока мы тосты говорим – за здоровье, за все хорошее, причем здоровья-то не только себе желаем, а всем нам, стало быть -и ему тоже, эта падла утробу свою бездонную халявным хавчиком набивает!