Генерал — адмирал Небогатов
Шрифт:
Английские газетчики те ещё затейники и фантазёры. Жаждут спровоцировать мою отставку, давят на мнительность государя. Ну да ничего, Николай Александрович не дурак, инстинкт самосохранения ого какой! Уберёт Небогатова и останется один против августейших кавалеристов да артиллеристов, опять — таки августейших. А знаете, кто мне сегодня приснился?
Любопытно.
Ни за что не угадаете Колчак!
Вот как!
Да — с! Делал Александр Васильевич доклад в Русском Географическом Обществе. Рассказывал об открытой его экспедицией «земле Санникова», давал превосходные характеристики «Семёну Дежнёву». Прекрасный сон. Даже позавидовал, что «не был у Колчака хотя бы мичманом»
Ну, нам
Я к чему про сон, Владимир Иванович. Никаких линкоров ещё два ледокола закажу. А на оставшуюся сумму содержание метеостанций на Северном морском пути. На Чукотке, Индигирке, Лене
Послушали бы сейчас наш разговор шпионы и мигом свихнулись. Такая жара в Средиземноморье намечается, а мы о Севере мечтаем.
Своё Россия получила, сейчас главное закрепить результат, «заморозить» попытки великих держав, впихнуть нас обратно в «бутылку» моря Черноморского, где Босфор пробкой служит.
Всё будет хорошо, Николай Иванович, не зря же вы с недавних пор Небогатов — Босфорский!
Чёрт, никак не могу привыкнуть, слух режет
Глава 16
Капитан первого ранга Свенторжецкий прибыл в Царьград к «шапочному разбору». Едва черноморская эскадра проломилась в Мраморное море, во Владивостоке на флагманском «Александре Третьем» собрались проверенные делами и временем «небогатовцы».
По итогам семичасового «совещания» командующий Тихоокеанским флотом вице — адмирал Бухвостов командировал в распоряжение адмирала Небогатова две трети состава флотской контрразведки. Кроме того Свенторжецкий забрал с собой три десятка матросов — отставников, занимающих в «Товариществе ветеранов флота» очень интересные посты, как — то вооружённые экспедиторы и охранники. Дальневосточное купечество, ещё в бытность Небогатова, упросило моряков помочь обуздать разгулявшийся псевдореволюционный криминалитет. Николай Иванович тогда поступил очень радикально, воспользовавшись осадным положением крепости Владивосток. Несколько сотен люмпенов и откровенных уголовников без суда и следствия отправились на принудительные работы, а пытавшихся «мутить воду» преступных вожаков приравняли к шпионам и революционерам и вздёрнули неподалёку от штаба флота. Зато и порядок был несравнимый с «прочей Россией» где анархисты и социалисты всех мастей превратились в бандитов. А может и грабители прикрывались ррреволюционными лозунгами, кто ж разберёт. Купцам же главное спокойствие и размеренность в делах торговых, забастовок отсутствие и страшных «эксов». Оттого и не скупились толстосумы, сперва флотские патрули приваживая к магазинам и складам. А потом, по окончании войны, обратились в «Товарищество ветеранов флота» исправно выплачивая взносы и получая «особый» малым тиражем выпущенный портрет Николая Ивановича Небогатова, каковой и выставляли у себя, дескать, под флотскими ходим. И даже жандармы к таким промышленникам старались не цепляться, репутация у «шпионоеда» Свенторжецкого такая сложилась жуть и ужас!
Литерного поезда для полусотни моряков никто предоставлять не собирался, потому добрались до Севастополя не так быстро как хотелось. В дороге каперанг вдумчиво, с красным карандашом изучал скандальное интервью Небогатова о невозможности для России «повернуть вспять» в деле с овладением Проливами и Царьградом. Слова адмирала о том, что всяк, дерзнувший отнять у людей русских, веками мечтавших вернуть Святую Софию, завоёванное, будет уничтожен «дубиной беспощадного русского бунта», впечатляли. Тем более Николай Иванович добавил, что самодержец предпочтёт начать Большую войну, нежели чем уступить
Свенторжецкий, хорошо знавший в общем то нерелигиозного Небогатова, сразу отметил как грамотно адмирал выставляет на первый план веру православную. А экономическое и особенно стратегическое значение контроля за Проливами оставляет «за скобками». Касательно же патриотического подъёма в стране, так действительно, народ, недавно бунтовавший, разительно переменился, никто не ругал царя и правительство, наоборот, готовность отстоять взятые доблестным флотом Босфор и Дарданеллы, тем более, Константинополь, выражало подавляющее большинство жителей империи.
В Севастополе боевого товарища встретил контр — адмирал Семёнов.
Евгений Владимирыч, загружай на «Кречет» своих архаровцев поскорее. И так почти сутки тебя дожидался.
Сей момент, ваше превосходительство, ах как надоела вагонная качка, скорей бы в море!
Соратники, именуемые «злыми языками» правой и левой руками адмирала Небогатова, обнялись.
Смотрю, багаж изрядный везёте.
Есть такое дело, тихоокеанцы не поскупились на дары светлейшему князю Босфорскому!
О! расхохотался Семёнов, у Николай Иваныча целая зала отведена под подарки. Чего там только нет.
Наложниц не присылают?
Гм. Намекают, Евгений Владимирович, постоянно намекают. Но Старик уже не тот что в пятом году, укатали крутые горки нашего рысака.
Что — то со здоровьем? встрепенулся Свенторжецкий.
Нет, здоровье как раз отменное, всего — то пятьдесят девять лет, скорее от некоей душевной неустроенности страдает генерал — адмирал. Считает, что исполнил своё предназначение, что вслед за взятием Царьграда пора бы и на покой, в отставку.
Как же так, — забеспокоился контрразведчик, на Николае Ивановиче столько завязано. И Северный морской путь и развитие Дальнего Востока и надёжное присоединение к России зоны Проливов
Да не уходит Старик на покой, так и говорит, мол «скрипеть» будет до последнего, дабы не подводить сподвижников, только не в настроении, хандрит. Не в радость титулы, ордена, звание Наместника.
А что В Петербурге? Мы то не заезжали в столицу, скорей сюда, на юга
Питер, Питер Я же великого князя Александра Михайловича на «Кречете» из Константинополя в Севастополь сопровождал. А тут в штабе флота телеграмма о вашем прибытии. Решил дождаться, негоже боевым друзьям на транспорте плюхать. Каков красавец наш «Кречет», а?
Неплох кораблик, неплох, согласился Свенторжецкий, думая о чём — то своём.
Только при Непенине так не говорите, обидится. Кстати при Босфорской операции «Кречет» начинал, задал так сказать ритм.
Фартовый корабль.
То — то же, дорогой Евгений Владимирович. Пройдёмте в салон, пообщаемся приватно, а тихоокеанских орлов вон, прапорщик Дашко разместит.
Унтеров, наверное, всех в прапорщики вывели, поинтересовался каперанг, глянув на старого боцмана, дослужившегося до «мокрого прапора», нам на Тихом океане не позволяют такого, финансы, дескать, поют романсы.
Нет, у Дашко особый случай отличился при высадке десанта на батареи. А Николай Иванович максимально большой наградной список составил. Сто семь человек произведено в офицерские чины его величеством. Правда, две трети посмертно, для пенсий семьям.
Из морской пехоты в основном? Читал сводки.
Да. Вроде и не так много морпехов погибло, но всё штучный товар, готовые взводные командиры. Генерал Васильчиков поседел, подписывая похоронные письма родственникам, не удивляйся как увидишь Сергея Николаевича.