Генерал Ермолов
Шрифт:
Наполеону нужно было время, чтобы собраться с мыслями и выработать дальнейший план действий…
На первом же переходе русской армии от Витебска прибыл адъютант Ьагратиона князь Меншиков с известием об успешном сражении при Дашкове и беспрепятственном движении 2-й армии на соединение с 1-й. Таким образом, битва близ Витебска ничего бы не дала для достижения топ цели, к которой стремились Барклай-де-Толли и Багратион.
Проведенная на крайне невыгодной местности с превосходящими в численности французами, предводимыми самим Наполеоном, битва эта неминуемо закончилась бы для 1-й армии жестоким поражением, которое могло бы иметь для вашего Отечества самые бедственные последствия.
«Хвала Барклаю, что после некоторого колебания решился на спасительное отступление, — занес в свой дневник адъютант при главном штабе Граббе, — хвала Ермолову, что способствовал тому доводами и убеждениями и настоял не дожидаться ночи…»
Глава вторая. НЕОБХОДИМО ЕДИНОЕ КОМАНДОВАНИЕ
«Я в Смоленске! Там, где в ребячестве моем живал с моими родными, где служил в молодости, где знаком коротко со всем и каждым по связям бедного брата моего…
Здесь, могу сказать, живал в удовольствии, ибо беспечность и свобода, умножая тому причины, отдаляли всякое противное ощущение. Теперь я в летах, позади время пылкой молодости, и если не по собственному убеждению, то по мнению многих, человек порядочный и занимающий ужи важное в армии место. Какие удивительные и едва ли постижимые для меня самого перевороты!..»
Ранним летним утром Ермолов медленно ехал улицами древнего города, предаваясь нежным и горьким воспоминаниям, которым не мешал шум проходившего войска — стук лафетных колес, бряцание ружей, всхрапывание лошадей, перебранка солдат и голоса командиров…
20 июля 1-я армия беспрепятственно отошла от Поречья к Смоленску и расположилась на правом берегу Днепра, имея авангардами отряд графа Палена в Холме и генералмайора Шевича в Рудне. По мере ее приближения к Смоленску надежды на скорое соединение со 2-й армией превращались в реальность. Благодаря посредничеству Ермолова отношения между главнокомандующими, из которых князь Багратион был гораздо старше в чине Барклая, служившего некогда под его началом, сделались заметно дружелюбнее. Передавая приказания Барклая князю и читая письма Багратиона военному министру, Ермолов смягчал, по возможности, выражения. В результате Барклай, выслушивая донесения Багратиона, сообщаемые ему начальником главного штаба, и гладя, по своему обыкновению, раненую руку, говорил: «С вашим князем можно еще служить вместе…» Багратион в свою очередь писал теперь Ермолову: «С твоим методикой Даву можно еще ладить…»
«Прежней вражды уже нет, но по-прежнему необходимо единоначалие!» — думал Ермолов, возвращаясь к мысли, которая неотступно угнетала его, как и многих в русской армии.
Близ Смоленска у Барклая неожиданно возникла мысль идти с 1-й армией к городу Белому, направив 2-ю армию по Московской дороге. Военный министр объяснял свое намерение недостатком в Смоленске продовольствия, но Ермолов усматривал в этом интриги, которые вели против Багратиона Вольцоген и другие немцы. Он резко возразил Барклаю: «К чему вы подвергаете 2-ю армию опасности и ставите ее в то положение, из которого вырвалась она сверх всякого ожидания? Неприятель немедленно уничтожит ослабленные войска Багратиона! Вы не осмелитесь этого сделать…»
Барклай выслушал его тогда с ледяным спокойствием, заметив только, как мог Ермолов, дожив до тридцати пяти лет, остаться простодушным Кандидом. Однако повелел 1-й армии отступать по Московской дороге к Смоленску.
«Военный министр не переменил после этого ко мне своего расположения, — подумал Алексей Петрович. — Впрочем, приметить перемены невозможно, ибо и без этого нельзя быть ни менее холодным, ни менее обязательным…»
Ермолов поднял глаза, скинул офицерский кивер, который носил вместо генеральской шляпы, и троекратно перекрестился. Перед ним высился бело-голубой громадой Успенский собор, построенный при Екатерине на холме, где некогда находился храм XII века. Неподалеку, в Благовещенской церкви, хранилась знаменитая икона божьей матери, написанная, согласно преданию, евангелистом Лукой и носившая имя Одигитрии, или Путеводительницы. Когда греческий император Константин Порфироносный выдавал свою дочь Анну за князя черниговского Всеволода Ярославича, он благословил их этой иконой. Позднее она досталась Владимиру Мономаху, который перенес ее в Смоленск, заложив в 1101 году и храм. Затем Одигитрия путешествовала в Москву и воротилась в Смоленск при князе Василии Темпом.
Вспомнив о чудотворной иконе, Ермолов подумал о том, что с годами все далее отходит от увлечений ветреной юности и глубоко благоговеет перед русскими святынями. Отцовская ладанка с зашитым в нее псалмом «Живый в помощи Вышняго» шевельнулась на груди. Но то было лишь мимолетное видение, отвлекшее начальника главного штаба от многочисленных — крупных и мелких — забот, не оставляющих его ни днем ни ночью.
У двухэтажного грязно-желтого здания губернской казенной палаты генерал остановил коня. Здесь размещался теперь главный штаб 1-й армии. Ермолова уже ожит;алп гредставптели полевого интендантского управления, чиновники губернатора, офицеры земского ополчения.
Надобно было проверить, как исполняет генерал-интендант Канкрпн распоряжения о заготовлении хлеба и сухарэй: магазины в городе, как и ожидалось, оказались скудны, а из соседних губерний не могли в короткие сроки поголнить припасы. Между тем гражданский губернатор Смоленска барон Аш обладал такой беспечностью, что продолжал отсылать обозы с хлебом в Витебск, где уже были французы. Немногим более полезным оказался и губернский предводитель дворянства Лесли. Земское ополчение представляло наспех собранные толпы мужиков — самых разных возрастов, худо снабженных одеждою и совсем не вооруженных. В начальники им был назначен генерал-лейтенант Лебедев, старый и совершенно неспособный человек, достигший своего звания единственно долголетием…
В толпе, осаждавшей его двери, Ермолов приметил зиакомую курчавую голову с очень большим носом. Это был адъютант великого князя Константина Павловича — Курута. Кланяясь, он вошел в кабинет начальника главного штаба и высыпал на стол из тяжелого мешочка кутку блестя щих желтых монет.
— Это еще что такое? — сдвщхул густые черные брови Ермолов.
— Проигрыс его высоцества васему высокопревосходительству…
Да, как и предполагал Ермолов, действия корпусов Удино и Макдональда против Петербурга носили отвлекающий характер.
— Проигрыш принимаю. — Алексей Петрович огромной ладонью сгреб червонцы в ящик стола. — А где же теперь его высочество?
— Собирается в Смоленск и надеется скоро встретиться с васым высокопревосходительством.
Из Витебска Барклай-де-Толли, желая избавиться от великого князя, который только досаждал ему, послал его в Москву с письмом государю. Отъезжая, Константин Павлович всем жаловался, что военный министр сделал его простым фельдъегерем, и Барклай нажил еще одного могущественного врага. Но разве о сведении счетов могла идти сейчас речь? Ужасно было то, что все эти частные неприязни, подсиживания, раздоры мешали главной и святой цели.