Генерал-фельдмаршал светлейший князь М. С. Воронцов
Шрифт:
Историю определения на службу З.С. Херхеулидзева удалось обнаружить в «Записках» Н.И. Лорера, который, зная З.С. Херхеулидзева с детских лет, отмечал, что «он был отличным офицером, любим и уважаем товарищами» [390] . Но, несмотря на это, Великий Князь Михаил Павлович, — отмечал НИ. Лорер, — не давал ему командовать ротой, придираясь к тому, что у Херхеулидзева недостаточно звучный голос. «Князь обиделся и хотел подать в отставку, но Воронцов, назначенный в это время военным генерал-губернатором Новороссийского края, зная благородные качества души Херхеулидзева, взял его к себе в адъютанты и в оправдание своего выбора часто говаривал: „По голосу можно и должно выбирать людей только в певческую капеллу“» [391] .
390
Лорер Н.И. Указ. соч. С. 229.
391
Лорер
К.К. Варлам был старшим братом М.К. Булгаковой, супруги друга М.С. Воронцова — К.Я. Булгакова. В письме к брату К.Я. Булгаков сообщает, что Император дал согласие назначить К.К. Варлама адъютантом к М.С. Воронцову, и это событие было воспринято в семье с необычайной радостью. «Теперь вся его карьера зависит от него», — писал Булгаков [392] . Действительно, с течением времени большинство адъютантов, служивших у М.С. Воронцова, займут высокие государственные посты. Назовем лишь некоторых: И.Г. Сенявин — в будущем товарищ министра внутренних дел, сенатор; князь В.М. Шаховской — главный смотритель странноприимного дома, младший директор Государственного коммерческого банка; князь З.С. Херхеулидзев — губернатор Смоленска, военный и гражданский губернатор Орла; князь А.М. Дондуков-Корсаков — Киевский, Подольский и Волынский генерал-губернатор, в 1879 г. — командующий оккупационными войсками в Болгарии, в 1882–1890 гг. — главноначальствующий гражданской частью на Кавказе.
392
Из писем К.Я. Булгакова к брату его // Русский архив. 1903. № 4. С. 449–450.
Необходимо заметить, что в Новороссии, а затем и на Кавказе военная администрация М.С. Воронцова состояла из людей, принадлежавших в основном к высшим дворянским кругам.
Одной из причин данного обстоятельства являлось то, что представители аристократических фамилий того времени имели отрицательное отношение к гражданской службе. Так, Соллогуб, в частности, писал по этому поводу, что во времена николаевские, «когда всякий служащий человек считал казенное имущество чуть ли не собственным достоянием», найти честного гражданского чиновника было трудно. При этом Соллогуб пишет далее, что: «Я не говорю, разумеется, о военных людях, которые, за исключением нескольких скорбных явлений, всегда представляли собой образцы храбрости и честности [393] . Вынося столь категорический приговор, В.А. Соллогуб, как и другие современники, подчеркивал, что М.С. Воронцов „обладал драгоценным для государственного человека даром окружать себя людьми если не всегда замечательными, то способными, трудящимися и добросовестными“» [394] .
393
Соллогуб В.А. Повести. Воспоминания. Л., 1988. С. 510.
394
Соллогуб В.А. Повести. Воспоминания. Л., 1988. С. 510.
Формирование гражданской части административного аппарата М.С. Воронцова в 1823 г. усложнялось тем, что в Одессе — центре управления регионом — практически не осталось чиновников, служивших в составе канцелярий предшественников М.С. Воронцова. Так, управляющий новороссийскими губерниями и исполняющий должность полномочного наместника Бессарабской области И.Н. Инзов, заменив А.Ф. Ланжерона и срхранив за собой пост главного попечителя и председателя комитета колонистов Южного края России, перевел членов канцелярии А.Ф. Ланжерона в Кишинев.
Учитывая данные обстоятельства и в силу своего характера, определившего во многом стиль руководства генерал-губернатора, М.С. Воронцов, еще находясь в Петербурге, начинает создавать собственный административный аппарат.
Чтобы ответить на вопрос, какие методы и критерии оценки использовал М.С. Воронцов для подбора людей, рассмотрим несколько наиболее характерных ситуаций. Одна из них связана с Ф.Ф. Вигелем, который пишет в своих воспоминаниях, что в 1823 г. ему посоветовали обратиться к М.С. Воронцову с просьбой о поступлении на службу. Ф.Ф. Вигель, неоднозначно относившийся к М.С. Воронцову, первоначально даже отказывался от встреч с ним. Первая беседа Ф.Ф. Вигеля и М.С. Воронцова продолжалась около получаса. Разговор начался преимущественно с вопросов, связанных с краем, куда был назначен М.С. Воронцов. Причем Ф.Ф. Вигель ничего не просил для себя, не выражал никаких пожеланий относительно службы. Прощаясь, М.С. Воронцов попросил Ф.Ф. Вигеля посетить его для более подробной беседы. Через несколько встреч с М.С. Воронцовым Ф.Ф. Вигель был вынужден признать, что он находился «в совершенном его распоряжении. Он обошел меня, да и я, кажется, не совсем ему был противен» [395] .
395
Вигель Ф.Ф. Записки. Т. II М, 1928. С 199.
В результате Ф.Ф. Вигель, незадолго до встречи с М.С. Воронцовым оставивший службу, был готов вновь поступить на нее.
Следует упомянуть, что и в последующие годы государственной деятельности М.С. Воронцов хранил верность своим методам в выборе сослуживцев, к какой бы социальной группе они ни принадлежали. Это доказывает и пример поступления на службу Н.Н. Мурзакевича, который был сыном дьякона Успенского собора Смоленска. Он обучался в семинарии, а в 1825 г. поступил на этико-политическое отделение Московского университета.
В 1836 г. Таврический губернатор А. И. Казначеев представил Н.Н. Мурзакевича М.С. Воронцову. Через некоторое время, проезжая мимо Алупки, Н.Н. Мурзакевич получил приглашение М.С. Воронцова, но, смущаясь своего внешнего вида после долгого путешествия, попросил извинения через посланного чиновника Фацарди и не решился явиться. После второго приглашения Н.Н. Мурзакевич отправился в Алупкинский дворец в поношенных сапогах и потертом сюртуке. Будучи радушно принят М.С. Воронцовым, он целый час беседовал с генерал-губернатором, который подробно распрашивал Н.Н. Мурзакевича об увиденном в крае. М.С. Воронцов с особым удовольствием поддержал суждение Н.Н. Мурзакевича о необходимости сохранить и изучить местные памятники; так, предложение перевести на русский язык ханские надгробные надписи в Бахчисарае тут же было поручено осуществить состоявшему при М.С. Воронцове переводчику с восточных языков А.А. Борзенко. Вечером М.С. Воронцов еще полтора часа беседовал с Н.Н. Мурзакевичем, сделавшим в результате важный вывод, что М.С. Воронцов способен был находить необходимых для работы людей. Им не нужно было искать покровителей для представления генерал-губернатору, который умел найти подход и завоевать расположение заинтересовавшего его человека, чтобы затем определить его к себе на службу. Так, в одном из своих писем К.Я. Булгаков сообщает, что М.С. Воронцову удалось «выпросить» себе Казначеева, к нему же назначены Бруннов и Марини: «Все трое в восхищении, да есть отчего: приятнее начальника иметь нельзя» [396] .
396
Из писем К Я Булгакова к брату его // Русский архив 1903 № 4 С. 449–450.
К сожалению, мы не имеем достаточных сведений о личности А. И. Казначеева, который был правителем канцелярии М.С. Воронцова в 1823 г. Из писем А.А. Закревского мы узнаем, что А.И. Казначеев, еще будучи старшим адъютантом А.А. Закревского, был послан к М.С. Воронцову, назначенному командиром Русского оккупационного корпуса во Франции. В одном из Писем А.А. Закревский сообщает М.С. Воронцову, что Казначеев должен передать сведения, подтверждающие дружеское расположение А.А. Закревского к М.С. Воронцову [397] . Еще одним свидетельством того, что А.И. Казначеев принадлежал к кругу близких знакомых М.С. Воронцова еще со времени военных кампаний начала столетия, является тот факт, что И.В. Сабанеев, близкий друг М.С. Воронцова, один из его сподвижников в походах 1812–1815 гг., хранил у А.И. Казначеева свои записки по различным военным вопросам [398] .
397
Письма А.А. Закревского к М.С. Воронцову // Архив князя Воронцова Кн. 37 С. 329.
398
Архив князя Воронцова. Кн. 36. С. 465.
Вероятно, А.И. Казначееву, как полковнику, было предоставлено право выбора — остаться у М.С. Воронцова по военной части или по гражданской. Он выбирает последнее, становится действительным статским советником, и в 1823 г. возглавляет канцелярию генерал-губернатора Новороссийского края и наместника Бессарабской области М.С. Воронцова. Впоследствии М.С. Воронцов писал А.Х. Бенкендорфу, что питает к А.И. Казначееву братскую дружбу, а по его характеру и сердцу уважение, что не знает более благонамеренного человека, души более чистой [399] .
399
Русский архив. 1896. № 3. С. 146.
Во время встреч и бесед с теми, кто желал служить под его началом, М.С. Воронцов в первую очередь старается выяснить уровень профессионализма кандидатов. При этом особое значение имели их нравственные качества, репутация в обществе. Высокие требования, предъявляемые М.С. Воронцовым к своим подчиненным, определялись историческими, экономическими и политическими особенностями развития региона. «Здесь не могло быть той рутины, которая царила во внутренних губерниях страны. Сама жизнь требовала от администрации постановки множества новых, ответственных задач», — подчеркивает в своем исследовании Е.И. Дружинина [400] . На отношения М.С. Воронцова с подчиненными оказывали влияние традиции, вынесенные им из семьи, и прежде всего пример его отца Семена Романовича Воронцова. По отзывам современников, С.Р. Воронцов был образцовый руководитель и неусыпный ходатай за своих сослуживцев, готовый променять для их повышений и отличий те награды, какие предлагались ему самому. Подобный стиль был присущ и Михаилу Семеновичу, и это проявилось в полной мере на новом месте его службы.
400
Дружинина Е.И. Южная Украина. 1800–1825. М., 1970. С. 173.