Генерал-лейтенант Самойлов возвращается в детство
Шрифт:
— Произносится наоборот: Робка-Пробка. Но сейчас он шеф банды по прозвищу Робертина.
— Ну, Робертина тебя захватит. А куда он тебя денет? Кто ему какой выкуп за тебя даст? Позвонят родители или бабушка в милицию и…
— Робертина никакой милиции не боится, — голос воспитанной девочки Вероники стал гордым, а все разноцветные бантики на её голове приподнялись. — Его дед имеет огромные заслуги перед государством, и его, деда, нельзя даже нервировать. Посему Робертина никого не боится. В прошлом году, например, Робка-Пробка, случайно, правда, выбил из рогатки глаз одному пожилому человеку. И его, жесточайшего хулигана, в милицию даже не вызывали! Не перебивайте меня! — капризно прикрикнула она. [5] —
5
Так, уважаемые читатели, воспитанные девочки не поступают. Примите это, пожалуйста, к сведению.
Напряженно соображая, так напряженно, что заболело в висках, Вовик постарался проговорить самым решительным тоном, на какой только был способен:
— Зато я знаю, с кем мне посоветоваться. По-моему, Робка-Пробка вас всех просто обдуривает и запугивает. Вот тебе пример! С глазом-то! Это же мой знакомый Григорий Григорьевич, который сейчас у одной старушенции собаченцию караулит! Ему глаз-то Робка-Пробка выбил! И не попало этому хвастливому бандиту только потому, что Григорий Григорьевич его деда пожалел! А ты: даже в милицию Пробку-Робку не вызывали!
— Это совершенная правда?
— Ещё какая! Григорий Григорьевич мне сам сегодня рассказывал!
— О, это значительно меняет мое мнение о Робертине, — задумчиво и не без сожаления проговорила воспитанная девочка Вероника. — Если он такой беспардонный лжец и хвастун, то ему вообще верить опасно.
— А чего я тебе говорил?
— Но сопровождать меня всё равно необходимо. Я убеждена, что, если рядом со мной не будет мужественного человека, меня схватят!
— Сегодня ты можешь дома посидеть? — безнадёжным голосом спросил Вовик и деловито объяснил: — Понимаешь, занят я сегодня, честное слово. В тридцать третьей квартире караулит собаченцию Григорий Григорьевич, а старушенция не идёт и не идёт.
— А, это у Анастасии Георгиевны! Её собачка самая злобная и капризная во всём нашем микрорайоне. По всей вероятности, хозяйка её уехала к собачьему гипнотизёру по фамилии Шпунт. Я вчера для неё узнавала его адрес и телефон.
— Скажи-ка мне быстро номер телефона этого гипнотизёра и подожди меня здесь! — горячо попросил Вовик. — Я только сбегаю к Григорию Григорьевичу, а потом мы с тобой обо всём договоримся!
— Рада оказать вам любую услугу, — охотно согласилась воспитанная девочка Вероника, и Вовик помчался в тридцать третью квартиру, твердя про себя номер телефона.
Едва открыв двери, Вовик сообщил его и имя старушки Григорию Григорьевичу, объяснил, куда она уехала.
— Мы с Джульетточкой ни в каких гипнотизёрах не нуждаемся! — обрадовался тот, опуская на пол собаченцию, и тут же позвонил по телефону собачьему гипнотизёру по фамилии Шпунт. Разговор с ним возмутил Григория Григорьевича, и, рассказывая Вовику о нем, он то и дело вскакивал, пробегал по комнате, снова вскакивал и несколько успокоился лишь тогда, когда Джульетточка жалобно заскулила.
Оказалось, что Анастасия Георгиевна спит крепчайшим сном и уже невозможно определить, человечьим, или Джульетточкиным, ибо этот, с позволения сказать, гипнотизёр всё перепутал и сам ничего понять не может. Помочь ему в состоянии только сама собачка, которую и необходимо немедленно доставить к пострадавшей.
— Какой же он гипнотизёр?! — продолжал возмущаться Григорий Григорьевич, обращаясь к Джульетточке. — Он человека разбудить не может, а мы при помощи обыкновенной кастрюли вылечились!
— Собаченция
— Обижаться тебе нечего, — сердито отозвался Григорий Григорьевич, бережно беря тянувшуюся к нему Джульетточку на руки. — Во-первых, в историю с Анастасией Георгиевной мы попали именно из-за того, что искали твоего Иллариона Венедиктовича. Во-вторых, никого никогда и нигде нельзя оставлять в беде, если имеешь возможность помочь. В-третьих, завтра же с утра нам будет известен нужный адрес и телефон. Так что иди и спокойно занимайся своими делами. А завтра часиков в девять приходи ко мне. Сейчас напишу тебе адрес. Телефона у меня нет и уже, видимо, не будет.
По лестнице Вовик спускался не спеша: во дворе его ждала ещё более сложная забота — воспитанная девочка Вероника. Даже самому себе он не смог бы сказать ничего определённого: рад он знакомству с ней или сожалеет о нем. Если бы не этот Робка-Пробка с его бандой!..
И — неминуемая жестокая драка… Вовик-то в жизни дрался всего четыре раза, и все четыре раза ему здорово досталось: в двух случаях расквасили нос, в двух случаях поставили крупных размеров синяки, и оба под правым глазом. Так что ввязываться в драку, да ещё с несколькими бандитами, не было никакого смысла — только позориться перед воспитанной девочкой Вероникой.
Она встретила Вовика с таким скучающим видом, словно ни капельки его и не ждала. Он сразу же и очень-очень сильно обиделся, но сдержался и чуть ли не виноватым тоном сообщил:
— Завтра в девять утра я по важному делу должен встретиться с Григорием Григорьевичем. Ну, с тем самым… И не знаю, когда освобожусь.
— Неужели вы вообразили, что я вас стану упрашивать? — И все разноцветные бантики на голове воспитанной девочки Вероники удивленно, почти презрительно закачались.
— А ты что, надеялась… — начал было Вовик возмущенно, но тут же осекся и пробормотал: — Не виноват же я, что у меня с утра важное дело? Должен ведь я разыскать генерал-лейтенанта в отставке! От него моя судьба зависит, было бы тебе известно!
Воспитанная девочка Вероника понимающе взглянула на него, тихо и сочувственно улыбнулась, сказала:
— Я вовсе не намерена мешать вам. Располагайте временем по своему усмотрению. Надеюсь, вы не забудете моей просьбы. Меня вы можете найти завтра в шестнадцатой квартире. Желаю вам всего наилучшего.
— Я тебе тоже, — пролепетал Вовик, и хорошо, что воспитанная девочка Вероника, уходившая медленно и гордо, не видела, как он из краснощёкого превратился в краснолицего, красношеего и красноухого. Он даже не заметил, как мимо прошёл с Джульетточкой на руках Григорий Григорьевич, а тот не заметил мальчишки, потому что беспрестанно обменивался с собачкой многозначительными взглядами.
А Вовик, низко опустив тяжелую от множества несчастных и тревожных мыслей голову, с некоторым удивлением, но равнодушно отмечал, как от разных переживаний непривычно колотится сердце, однако больше всего поражался тому, что не может никак подняться со скамьи — до того у него ослабли ноги. Подумать только: он не ел целый день! Это он-то с его замечательнейшим аппетитом, с его-то умением и опытом сытно и вкусно поесть!
Он попытался вспомнить события прошедшего дня, и ничего не получалось: всё у него в голове, тяжелой от множества несчастных и тревожных мыслей, преептуалось. То ему представлялось, что он с Григорием Григорьевичем весь день разыскивал воспитанную, вся голова в разноцветных бантиках, девочку Веронику, то поражался неожиданно возникшей дружбе Иллариона Венедиктовича с Джульетточкой, то не мог сообразить, как спасти Анастасию Георгиевну от Робки-Пробки, который собирался похитить её и требовать выкупа от собачьего гипнотизёра по фамилии Шпунт…