Генерал в Белом доме
Шрифт:
Критические замечания Хрущева в адрес вице-президента явно вывели последнего из равновесия. Никсон в резкой форме заметил Хрущеву, что в канун его визита в СССР советский руководитель тоже выступил с речью, в которой содержалось немало критических высказываний в адрес вице-президента США. Советский руководитель, обратившись к Эйзенхауэру, заявил, что он хотел бы, чтобы президент сравнил речи его и Никсона и сделал вывод о том, кто из выступавших больше нарушил дипломатический этикет. Не без оснований президент писал, что «комедийность ситуации заключалась в том, что господин Хрущев предлагал, чтобы я был судьей при принятии решения о том, чьи речи были более провокационными».
Речь зашла и о том, как американские средства массовой информации будут освещать визит Хрущева, в частности, что из его высказываний опубликуют. Эйзенхауэр ответил советскому гостю, что это полностью входит в компетенцию самих средств массовой информации. Хрущев усомнился в обоснованности подобной точки зрения. Он сказал:
Спор по вопросу о том, чьи средства массовой информации более объективны, явно затягивался, и Эйзенхауэр предложил для проверки этой проблемы на практике организовать обмен 30-минутными ежемесячными телевизионными выступлениями советского и американского лидеров перед телезрителями СССР и США на паритетных началах. Хрущев предложение принял и сказал, что он получил уже такое предложение в СССР от американской стороны, сделанное Эриком Джонстоном, но ответа со стороны руководства США не последовало. «Хрущев, – вспоминал Эйзенхауэр, – выглядел полностью уверенным и сказал, что, по его мнению, он знает нашу прессу достаточно хорошо». У президента не было двух мнений по вопросу о квалификации Хрущева как полемиста: «Я не сомневался в его способностях как полемиста. Он мастерски перехватывал соображения оппонентов и использовал их в собственной интерпретации для усиления своей точки зрения». Президент предложил Хрущеву по его выбору «посетить любой из атомных заводов США». Он не скрывал в своих мемуарах, что рассчитывал на то, что огромные масштабы таких предприятий, работающих на полную мощность, произведут соответствующее впечатление на гостя. «Хрущев ответил, что он не видит смысла в таком посещении и предпочитает не знакомиться ни с чем подобным» [811] .
811
Ibid., p. 437. 358—361 Ibid., p. 438.
Эйзенхауэр отмечал, что за исключением обмена мнениями по поводу речи Никсона ничто не омрачало первой встречи с Хрущевым. Советский гость высказал в заключение уверенность, что обе стороны будут содействовать поиску выхода из трудностей в своих взаимоотношениях. Он заявил также, что этому будет способствовать большая личная популярность Эйзенхауэра в Советском Союзе. «Он не хотел бы, чтобы это воспринималось как лесть, но он считает нужным отметить, что Сталин с большим уважением оценивал ряд моих действий во время Второй мировой войны, но не мог определить специфику этих действий», – вспоминал президент.
Эйзенхауэр и Хрущев поручили руководителям своих внешнеполитических ведомств доработать повестку дня их будущих переговоров в Кэмп-Дэвиде. Появились фотографы. Вскоре после этого советский и американский лидеры остались вдвоем и продолжали беседу только в присутствии переводчиков. «После недельного турне в Вашингтон, Нью-Йорк, Лос-Анджелес, Сан-Франциско, Де-Мойн и Питтсбург два самых могущественных в мире человека уединились с ближайшими помощниками на уикэнд в Кэмп-Дэвиде» [812] . Именно тогда президент сказал своему гостю, что он «имеет шансы войти в историю в качестве выдающегося деятеля, если конструктивно использует свою огромную власть». Эйзенхауэр скромно добавил, что сейчас его шансы в этом плане значительно меньше, так как ему осталось находиться в Белом доме всего 16 месяцев. Эйзенхауэр отметил также, что сила Хрущева в том, что тот обладает «огромной властью в системе государств… что он тоже обладает властью, но в пределах одной страны… государства, входящие в Западный союз, сами решают проблемы и имеют свои собственные, независимые подходы к вопросам, с которыми они сталкиваются» [813] . Хрущев ответил, что в одиночку никто не может решить проблемы, стоящие перед миром. Для этого необходимо желание и активные действия обеих сторон.
812
Beschloss M. Op. cit., p. 167.
813
EL. International Series, Box 48, File: Khrushev visit, 9.15-27.59(2), Memorandum, 9.15.59, p. 1.
Эйзенхауэр явно пытался сыграть на честолюбии своего высокого гостя. П. Брендон, приведя вышеизложенные слова президента, не без основания делал вывод: «Эйзенхауэру было хорошо известно, что оба они имели такую возможность (войти в историю. – Р. И.). Ни тот, ни другой ее не использовал» [814] .
Президенту
814
Brendon P., Op. cit., p. 378.
815
Ibidem.
Айк выяснил, что его усилия «хотя бы немного смягчить советского лидера» не дали результата».
Эйзенхауэр и Хрущев направились к вертолету, чтобы совершить облет Вашингтона. На пути из аэропорта в столицу советский гость отклонил подобное предложение президента, сославшись на то, что он не питает доверия к летательным аппаратам такого класса. «Я обдуманно высказал сожаление по поводу того, что он не сможет присоединиться ко мне во время этого полета и добавил, что я считаю подобные полеты удобными и интересными. «О, – воскликнул Хрущев, – если вы будете в том же вертолете, конечно, я полечу!» [816] .
816
Eisenhower D. Waging Peace… p. 438.
Президент вместе с гостем совершили получасовой полет над Вашингтоном и его окрестностями. Хрущеву очень понравился вертолет, в котором они летали, и он распорядился закупить три такие машины для своих собственных нужд, однако оговорился, что это должны быть точные копии машины, на которой они летали с Эйзенхауэром.
Программа пребывания высокого советского руководителя в США была очень насыщенной. Вскоре после полета над Вашингтоном президент пригласил советского гостя и членов его семьи на обед в Белый дом. Эйзенхауэр цитировал в мемуарах тост Хрущева во время. этого обеда. Советский лидер подчеркнул особую ответственность СССР и США за судьбы мира. «Если бы мы были слабыми странами, – сказал Хрущев, – это имело бы совершенно иное значение. Когда ссорятся слабые, они просто царапают друг другу физиономии. Требуется всего пара дней, чтобы косметика все поправила. Если же ссора произойдет между нами, то колоссальные потери понесут не только наши страны…» [817] . Хрущев выразил твердую уверенность в том, что дело до ссоры между двумя великими державами не дойдет. Более того, совместными усилиями они внесут свой решающий вклад в укрепление дела мира. История, заявил он, рассудит, какая система лучше. «Это правда, – говорил Хрущев, – что в настоящее время вы богаче нас. Но завтра мы будем так же богаты, как и вы, а послезавтра мы станем даже богаче».
817
Ibid., p. 440.
Советский руководитель неоднократно возвращался к вопросу о будущем. Интересная дискуссия состоялась между ним и Г. Лоджем 18 сентября. Советский гость сказал своему сопровождающему, что, когда вырастут «его внуки, уже не будет капитализма. Все они будут социалистами…» «Вы говорите, – ответил Лодж, – о том, что ждет моих внуков. Может быть, вам хотелось знать, что, по моему мнению, увидят ваши внуки в России? Я не думаю, что Советский Союз статичен. В СССР идет большая эволюция». Он ответил – да, много изменений. Я сказал, что мы станем свидетелями ослабления позиций централизованной бюрократии и роста личных свобод. Поколение моих и ваших внуков станет неотъемлемой общей частью, хотя политики еще долго будут продолжать твердить старые истины».
Хрущев не согласился с прогнозом своего собеседника. Повернувшись к своей супруге, он сказал: «Разве не печально видеть приятного человека, напичканного глупыми представлениями? Приезжайте к нам в Советский Союз, и мы освежим вас» [818] .
Трудно сказать, что имел в виду Хрущев, обещая «освежить» американского гостя по его прибытии в Советский Союз. Но в изложении Г. Лоджа, на мой взгляд, ярко и убедительно был показан характер Н. С. Хрущева, его своеобразные приемы полемики.
818
EL. International Series, Box 48. File: Khrushev visit, 9.15. – 27.59 (1), Memorandum, p. 4.