Генерал
Шрифт:
– Да, – вздыхаю покаянно. – Понимаю. И никуда не поеду. Еще чего не хватало!
– Звони ему! Прямо сейчас! – снова требует жена моего отца и отключается.
А я послушно жму на контакт мужа и терпеливо жду, когда он ответит. Долгие гудки, похожие на мой личный реквием, бьют по мозгам.
– Вася, – сиплю я в трубку, услышав раскатистое недовольное «да!».
– Я занят. Перезвоню, – рычит в трубку Генерал и связь обрывается. Отрывистые гудки отбоя режут душу на части, заставляя мое глупое сердце истекать кровью.
Глава 38
Как
Вот и я медленно умираю. Из последних сил дохожу до своего первого люкса и без сил падаю на кровать. Благо сегодня я одна. Девчонки-охранницы отпросились в город. Да и кто меня тронет в «Соснах», если Айрата уже муж закрыл.
Васечка! Мой… Или уже нет?
Яростно сминаю покрывало в пальцах. Пытаюсь представить вместе гулящую Людку и своего мужа.
«Все успел! Всех обилетил», – всхлипываю, уткнувшись лицом в матрас. Даже сил не хватает лечь на подушку. Как теперь дальше жить? Сделать вид, что ничего не знаю? Или все-таки поговорить с Ордынцевым?
Руки сами тянутся к телефону, валяющемуся рядом. Дрожащим пальцем тыкаю в контакт мужа. И сразу слышу механический голос «Абонент временно не в сети».
Твою ж налево, Василий Петрович! Теперь ты и телефон выключил, чтобы жена не докучала.
Подтянув к себе подушку, обнимаю ее двумя руками. И прижав к себе, сворачиваюсь калачиком. Так и лежу в позе эмбриона, пытаясь мыслить здраво. Но не получается. Не фига у меня не получается!
Стискиваю зубы, бесполезно! Слезы все равно катятся из глаз, а меня накрывает волна дикого отчаяния.
Вася, миленький! Зачем ты так со мной?
Реву и не нахожу ответа. Как теперь дальше жить, зная что у мужа есть семья на стороне? Простить? Да не смогу я! Даже думать не могу. Видеть его не хочу!
И с кем загулял? С Людой с этой… Шалава она и есть шалава. С красными как у вампира губками-бантиками, с бюстом, выпирающем из-под белой рабочей формы, блудливыми глазами и вихляющей походкой. Тут и без слов все ясно. Даже мне. А когда ее в ваннах перед мужиком на коленях застала, чуть не вырвало!
И это с ней мой Вася? Ко мне после нее пришел?
Из глубины желудка поднимается тяжелый ком и стремительно движется вверх. Даже в глазах темнеет от подступившей тошноты. Подскочив с кровати, зажимаю рот ладонью и несусь в ванную. И еле-еле успеваю добежать до раковины.
А потом еще долго стою, прижимаясь лбом к стене. И готова упасть от навалившейся слабости.
– Нужно дальше жить, – набирая воду в стакан, обращаюсь к своему отражению в зеркале. – Давай, Катя, соберись, – прошу саму себя.
Но ничего не получается! Вообще ничего!
Прополоскав рот, без сил опускаюсь на банкетку, стоящую около зеркала. Кладу голову на мраморную столешницу, служащую основанием для раковины и тупо смотрю на розовые прожилки на мраморной
Папа для меня тут такую красоту навел. Старался.
«Папа! Он же приезжает сегодня», – спохватываюсь я.
Нужно утереть слезы и встретить его красавицей. Ничего говорить пока не буду. Сама разберусь с Василием.
«На что ты надеешься? – укоризненно вздыхает здравый смысл. – Дыма без огня не бывает. Еще не хватало Генерала с Людой делить. Может, кто и польстится на такой вариант. Глаза закроет, лишь бы жить в достатке. Но меня такой поворот не устраивает. Меня не на помойке нашли. Я все-таки дочка Димирова».
Тяжело поднявшись, выкручиваю кран влево. И даже вздрагиваю от холода, когда в ладонях набирается ледяная вода. Умываюсь неспешно, давая крови прилить к лицу. И вытершись мягким махровым полотенцем, снова звоню мужу.
И снова слышу механический странный голос.
Сколько уже времени прошло после моего первого звонка? Час или полтора? Неужели за это время нельзя было позвонить? Или хотя бы отбить эсэмэску?
Но видимо Вася решил иначе. Или только сам узнал «счастливую» новость и не готов со мной разговаривать, пока не уладит вопрос. А может сам не свой от радости…
Много вопросов и версий, только мне ясно одно. Рядом с Ордынцевым нет для меня места. Усилием воли, затыкаю дыру, вместо сердца зияющую в груди. Сейчас главное, не думать о Генерале и этой Люде. Не бередить душу, не травить себя глупыми размышлениями. Взять паузу. Помолчать. И пусть Василий сам мне позвонит. Хватит перед ним унижаться.
Медленно заплетаю волосы в косу. Где-то рядом хлопает дверь. Девчонки, наверное, вернулись. Рано что-то. Не хочу сейчас никого видеть. И слышать никого не хочу. Дождусь отца, пообедаем вместе, хотя мне кусок в горло не лезет. А потом пойду в бассейн. Вода все смоет, все вытерпит.
– Катя, ты там жива? – раздается за дверью папин обеспокоенный голос. – У тебя все в порядке?
– Да, – распахиваю дверь и тут же натыкаюсь на внимательные черные глаза, ощупывающие меня с головы до ног.
«Папа все уже знает!» – обжигает внезапный инсайт. Настя сказала! Все доложила моя Макарова.
– Ты как? – роняет скупо отец. На высоких скулах играют желваки, а из чуть расширенных ноздрей вот-вот пойдет пар. Александр Георгиевич в ярости. Всем ховаться.
– Нормально все, – силюсь улыбнуться.
– Да я вижу, – рычит отец и снова сверлит меня взглядом. На этот раз жалостливым. Все понимает! Все видит! Не обмануть.
– Давай собирайся. Едешь со мной, – приказывает он. – Нечего тут сидеть и на луну выть…
– Папа! – вскидываюсь негодующе и тут же осекаюсь. Он прав. Слишком я зажилась в «Соснах». Утратила чувство реальности и даже замуж вышла через несколько дней после знакомства.
– Что папа? – переспрашивает отец сердито. – Давай быстро, Катя. А то уедешь без вещей.