Генералиссимус. Книга 1
Шрифт:
Но есть основание, и довольно убедительное, считать, что Джугашвили оставался у Аллилуевых не только из-за отсутствия своей собственной квартиры. Дело в том, что у Аллилуевых росла дочка Наденька, шел ей в ту пору семнадцатый год. Воспитываясь в семье революционера, она, чистая и пылкая натура, считала приходивших в дом отца товарищей по партии романтичными героями, они ей очень нравились, и она мечтала быть похожей на них. И вдруг в квартире поселяется один из таких легендарных героев. Он много раз бежал из ссылки и однажды уже скрывался в этой семье.
Она все это помнила, поэтому глядела на таинственного черноволосого Джугашвили
Все это не мог не заметить 38-летний “дяденька-революционер”. Дело зашло так далеко, что несмотря на разницу в возрасте и не считаясь с тем, как расценят все это товарищи по партии, Сталин увез с собой Надю в Царицын. Наверное, Сталину хотелось покрасоваться перед юной возлюбленной своей значительностью: он вез ее в персональном салон-вагоне и предвкушал, как Надя увидит его в больших делах, которые он едет вершить с мандатом самого Ленина.
Сталин прибыл в Царицын 6 июня 1918 года. Он остался жить в салон-вагоне, который охраняли приехавшие с ним питерские красногвардейцы. На правах чрезвычайного комиссара Сталин стал вызывать к себе для доклада не только руководителей местных партийных и советских органов власти, но и военных. Последние, не понимая поначалу, какое к ним имеет отношение штатский продовольственный комиссар, не очень-то ему подчинялись и продолжали заниматься своими делами.
Командующий Севере-Кавказским округом, бывший генерал-лейтенант царской армии Снесарев умело руководил действиями подчиненных ему войск и создал надежную оборону Царицына. Андрей Евгеньевич был опытный генерал-фронтовик, окончил до войны Академию Генерального штаба. По своим прогрессивным убеждениям, которые сложились, наверное, в годы, когда он был студентом Московского университета, Снесарев решил послужить революции и добровольно пришел в Красную Армию. Он был очень нужен и полезен революции. Ленин высоко ценил таких людей, он рекомендовал на всех фронтах использовать знающих свое дело бывших офицеров-военспецов”, а для того чтобы предотвратить возможную измену некоторых из них, назначать к военспецам комиссаров.
У Сталина отношение к бывшим офицерам было однозначно подозрительное. Он считал их заговорщиками. И в этом отношении расходился с мнением Ленина по вопросу использования военных специалистов. Встретив прохладное отношение военных в Царицыне, Сталин дал телеграмму в ЦК Ленину, требуя себе полномочий на вмешательство и в дела военные, потому что обнаружил здесь большие беспорядки.
Центральный Комитет сначала не дал Сталину таких полномочий, посчитав, что он должен заниматься главным делом, ради которого направлен — продовольствием.
Сталин успел отправить несколько эшелонов с хлебом в голодающий Петербург, чем оказал большую услугу революции.
Но в конце июля противник перешел в наступление. Генерал Краснов намеревался силами белоказачьей армии овладеть Царицыном и соединиться с восставшим чехословацким корпусом, уральскими и оренбургскими белоказаками. Объединение сил контрреволюции отрезало бы северную часть России от южной, откуда поступало продовольствие в Петроград и Москву. Потеря Царицына была бы трудно поправимой катастрофой.
Отрезав Царицын от северного Кавказа, белые лишили Сталина возможности выполнить его основную задачу, ради которой он был сюда направлен, то есть мобилизовать продовольственные ресурсы и направить их в Москву и Петроград. Хлеб остался на юге, а изолированный от него Царицын своего хлеба не имел.
“Гоню и ругаю всех, кого нужно, надеюсь скоро восстановим. Можете быть уверены, что не пощадим никого — ни себя, ни других, а хлеб все же дадим. Если бы наши военные “специалисты” (сапожники!) не спали и не бездельничали, линия не была бы прервана; и если линия будет восстановлена, то не благодаря военным, а вопреки им...
Что касается истеричных, будьте уверены, у нас рука не дрогнет, с врагами будем действовать по-вражески”.
11 июля 1918 года Сталин телеграфирует Ленину:
“Дело осложняется тем, что штаб Северокавказского округа оказался совершенно неприспособленным к условиям борьбы с контрреволюцией. Дело не только в том, что наши “специалисты” психологически неспособны к решительной войне с контрреволюцией, но также в том, что они как “штабные” работники, умеющие лишь “чертить чертежи” и давать планы переформировки, абсолютно равнодушны к оперативным действиям... и вообще чувствуют себя как посторонние люди, гости. Военкомы не смогли восполнить пробел...
Смотреть на это равнодушно считаю себя не вправе. Я буду исправлять эти и многие другие недочеты на местах, я принимаю ряд мер и буду принимать вплоть до смещения губящих дело чинов и командиров, несмотря на формальные затруднения, которые при необходимости буду ломать. При этом понятно, что беру на себя всю ответственность перед всеми высшими учреждениями”.
Снабжение центра страны хлебом было прервано. Ленин передал Сталину: “... о продовольствии должен сказать, что сегодня вовсе не выдают ни в Питере, ни в Москве. Положение совсем плохое. Сообщите, можете ли принять экстренные меры, ибо кроме как от Вас добыть неоткуда...”
Сталин ответил, что “до восстановления пути доставка хлеба немыслима... в ближайшие дни не удастся помочь хлебом. Дней через десять надеемся восстановить линию...” Но шли не дни, а месяцы, и положение все ухудшалось.
Обстановка была крайне напряженной не только на фронте, но и в тылу: в Петрограде произошло восстание эсеров, покушение на Ленина. В Царицыне скопилось очень много враждебных новой власти элементов: эсеры, террористы, анархисты, монархисты, бывшие офицеры. Существовало организованное контрреволюционное подполье.
Мне кажется, роль Сталина в борьбе с внутренней контрреволюцией более наглядно будет представлена в устах участника событий тех дней, бывшего начальника оперативного отдела армии полковника Носовича, который перебежал к белым и 3 февраля 1919 года опубликовал в белогвардейском журнале “Донская волна” следующее:
“Главное значение Сталина было снабжение продовольствием северных губерний, и для выполнения этой задачи он обладал неограниченными полномочиями...
Линия Грязи — Царицын оказалась окончательно перерезанной. На севере осталась лишь одна возможность получать припасы и поддерживать связь: это — Волга. На юге, после занятия “добровольцами” Тихорецкой, положение стало тоже весьма шатким. А для Сталина, черпающего свои (хлебные) запасы исключительно из Ставропольской губернии, такое положение граничило с безуспешным окончанием его миссии на юге. Не в правилах, очевидно, такого человека, как Сталин, отступать от раз начатого им дела. Надо отдать справедливость ему, что его энергии может позавидовать любой из старых администраторов, а способности применяться к делу и обстоятельствам следовало бы поучиться многим.