Генералы и полковники РККА в плену в годы Великой Отечественной войны
Шрифт:
Бой шел все утро с переменным успехом. Вскоре после полудня позиции 2-й роты 497-го полка атаковала пехота при поддержке танка. Танк удалось подбить ручными гранатами, но положение для немцев стало угрожающим. У командиров противника создалось впечатление, что советские войска прорвали линию обороны и стараются выйти им в тыл в районе д. Круговец. Оберст Дауберт бросил в бой еще два батальона, однако они могли прибыть к месту боя с большим опозданием.
Тем временем советские части атаковали 2-ю самокатную роту, оттеснили ее в лес и прорвались на ее стыке с 3-й ротой. Противнику пришлось в срочном порядке отвести весь транспорт и своих раненых на Пиревичи, самокатные
Остатки немецких частей собрались у д. Круговец, где оберст Дауберт образовал новую оборонительную позицию. Потери за день составили одного офицера и семь солдат пропавшими без вести, трех офицеров и 39 солдат погибшими, а также одного офицера и 70 солдат ранеными [102, Fr. 195–199].
Вскоре выяснилось, что через боевые порядки немецких войск прорвались около 100 человек и направились в сторону д. Губичи. Сюда буквально за несколько часов до начала боя прибыла передовая часть штаба (командир соединения, начальник оперативного отделения и пр.) немецкой 134-й дивизии. Не успела она расположиться в деревне, как в 6.35 от командира 5-й батареи 41-го артполка поступил доклад, что «он вынужден остановить свои орудия, так как русские совершили прорыв». Правильность сообщения через три минуты подтвердил майор Крюгер, командир 134-го батальона связи.
Пришлось в спешном порядке организовывать оборону деревни, использовав солдат тыловых служб и связистов, по взводу противотанкистов и саперов и вообще всех, кто оказался под рукой. Около 10.00 на подступах к деревне появились первые группы красноармейцев, и немцы вступили в бой. Сдержать массу прорывавшихся столь слабыми силами оказалось невозможно, и немецкому штабу пришлось отойти в лес, бросив в деревне все имущество и транспорт. Примерно через час красноармейцы покинули д. Губичи и ушли на юг [153, Fr. 144–145].
Днем 18 августа 1941 года проводилось прочесывание лесов у д. Руденка, которая позволила взять в плен еще 3 тыс. бойцов. В ходе операции два солдата 13-й роты 3-го батальона 487-го полка 267-й пехотной дивизии наткнулись на советского полковника, который, не оказав сопротивления, сдался в плен. Они доставили его в штаб своего полка, где тот представился начальником штаба 63-го корпуса полковником А. Л. Фейгиным, в подтверждение чего предъявил удостоверение личности [53, Fr. 206]. Немцы сочли необходимым отметить, что полковник им этнически близок, его предки родом из Швабии, а дети посещали немецкую школу в Советском Союзе.
Во время опроса полковник А. Л. Фейгин поведал, что командир 154-й дивизии погиб при прорыве, командир 61-й дивизии тяжело ранен, а еще один командир дивизии (предположительно, 167-й) был атакован строительной частью 267-го батальона связи и сдался конной группе другой немецкой дивизии, 134-й или 260-й [134, Fr. 887]. Чтобы обнаружить столь высокопоставленных командиров, прочесывание местности немцы решили продолжить.
Только 20 августа зачистка и прочесывание лесов были фактически завершены. В этот день в плен сдались полковник М. И. Чуриков, командир 465-го полка, и тяжело раненый майор Куликов, занимавший должность командира 237-го батальона связи [131, Fr. 899]. В районе д. Круговец обнаружили автомашину, из которой изъяли брошенные там приказы по армии и 63-му корпусу, состав частей, ключи, карты, 610 рублей и личные бумаги майора Б. Г. Вайнтрауба.
В своем приказе от 19 августа 1941 г. командир 267-й дивизии вермахта подвел итоги боевой деятельности своего соединения от Малориты до Гомеля. Особо он остановился на сражениях последних дней, в ходе которых в плен попало около 7 000 советских бойцов и командиров, среди которых много высокопоставленных, в том числе командир дивизии [190, Fr. 204]. Как это нередко случается в немецких документах, остались не названными ни имя командира дивизии, ни номер соединения, которым он командовал.
В этом случае, правда, виноваты не немцы, а, видимо, полковник А. Л. Фейгин. Именно с его слов они записали, что один из командиров дивизий после столкновения с солдатами 267-го батальона связи, сдался в плен военнослужащим 134-й или 260-й дивизий. Не вдаваясь в проверки, немцы приписали эту заслугу себе. Но был ли такой комдив в действительности, так как подходящих кандидатур, на первый взгляд, как будто бы нет.
Исходя из текста самого приказа, можно сделать предположение, что в данном случае речь может идти о ком-то из комдивов, которые воевали в составе либо 63-го, либо соседнего 67-го корпусов. Известно, что командиры 154-й и 167-й дивизий генералы Я. С. Фоканов и В. С. Раковский вышли из окружения, а генерал Н. А. Прищепа, возглавлявший 61-ю дивизию, считался умершим от ран.
Единственный известный нам командиром дивизии, оказавшийся в плену на данном направлении, комбриг И. Г. Бессонов, возглавлявший 102-ю дивизию 67-го корпуса. Правда, по имеющимся на сегодняшний день данным, это случилось значительно позднее – 26 августа 1941 г., и в приказ за 19 августа попасть никак не мог.
После того, как его дивизия оказалась в окружении и все попытки организованно пробиться к своим не увенчались успехом, было принято решение разбиться на отряды и группы и выходить самостоятельно. Один из отрядов численностью до 200 бойцов и командиров возглавил сам комбриг И. Г. Бессонов. В последующие дни августа в различных стычках и на переходах он растерял большую часть своих красноармейцев и, отчаявшись выйти из окружения, вышел к д. Роги Старосельского района, где сдался медработникам немецкого полевого лазарета.
О действиях комбрига И. Г. Бессонова в качестве командира соединения в условиях окружения что-либо внятное сказать трудно.
Из протокола допроса красноармейца Николая Беспалова можно узнать оценку рядовым составом действий своих командиров. Так, первый из них, полковник П. М. Гудзь, как не справившийся был снят с командования. Его сменил полковник С. С. Чернюгов, однако и он вскоре выбыл из строя по ранению. В последние дни боев соединение возглавил начальник штаба комбриг И. Г. Бессонов. Он, как и его предшественник, показал себя строгим командиром. В качестве примера Н. Беспалов привел случай с начальником разведывательного отделения дивизии капитаном Самойловым. Тот держал в отделении в должности шоферов двух женщин, а в его служебной машине вместе с личным багажом разъезжала еще одна женщина. Когда об этом узнал новый командир дивизии, по-видимому, полковник С. С. Чернюгов, то выгнал всех этих дам-«военнослужащих».
Расстроенный подобным оборотом дела капитан Самойлов начал пить. По ночам перестал появляться в штабе, даже когда его вызывал сам комбриг И. Г. Бессонов. Начальнику штаба доложили, в чем причина отсутствия его подчиненного, и тот добился его отстранения от службы, ареста и предания суду. Впрочем, не лучше оказался самойловский «сменщик», лейтенант Профашилов, и его также пришлось отстранить. В конечном счете комбриг нашел замену начразведотделения в лице капитана Н. В. Адаховского [87, Fr. 871, 872–873].