Генератор чудес
Шрифт:
Гросс высоко поднял голову.
— Изобретения доктора Гросса не су-ще-ствует. Помните это!
Он повернулся и быстро вышел из кабинета. Длинный коридор показался ему бесконечным. В нем не было никого, занятия в управлении уже кончились. Вот наконец вестибюль. У самого выхода ему преградил дорогу какой-то молодой человек.
— Вам на улицу? — спросил он.
— Ну, конечно! — раздраженно ответил Гросс.
— Эта дверь уже заперта. Пройдите вот сюда, прошу вас. — Он открыл дверь направо.
Ничего не подозревая,
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
ЧЕТВЕРТАЯ ГРУППА АККУМУЛЯТОРОВ
Было без десяти пять, когда Мюленберг вошел в «локаль», где он условился встретиться с Гроссом.
У окна оказался свободный столик. Это удобно: отсюда он увидит Гросса раньше, чем тот войдет в зал.
Гросс любит точность. Что это за свойство? Очевидно, это своего рода спорт, и как таковой он требует наличия определенного комплекса черт: твердой воли, настойчивого внимания, способности измерять события временем, честности. Все это есть у Гросса. Если он сказал: «Ровно в пять», значит, он уж постарается явиться во время боя часов. Остается четыре минуты.
Мюленберг заказывает две кружки пива. Бархатного, получше. Вот оно. Толстое стекло покрывается легким туманом росы. Чуть коричневатая пена вздымается над кружкой, как шапка гриба.
В баре в этот час сравнительно тихо, и первый удар часов явственно доносится до Мюленберга. Мимо окна движутся прохожие только в одну сторону: слева направо. И только мужчины. Других для Мюленберга не существует, потому что среди них не может быть Гросса.
Второй удар. Третий. Четвертый.
Мюленберг не отрывается от окна. Если Гросс прошел незамеченным, его голос сейчас раздастся за спиной.
Пятый удар.
Пена в кружках начинает оседать. Шапки грибов становятся плоскими, потом вогнутыми.
Все-таки глупо так сидеть. Мюленберг, не отрываясь, выпивает половину кружки и в это время начинает чувствовать сердце. Потом он допивает остальное и идет к телефону.
— Фрау Лиз, доктор еще не вернулся?
Нет, не вернулся. Сердце начинает прыгать где-то у самою горла. Мюленберг старается успокоить его второй кружкой пива. Пятнадцать минут нарастающего волнения превращаются в уверенность: свершилось…
Он прижимает руку к сердцу: трубка ионизатора тут в кармане. Нужно немедленно спрятать ее или уничтожить. Да, конечно, уничтожить. Как это сделать? Бросить в Изар!
— Кельнер, получите.
Он садится в автобус и через десять минут выходит из него у моста. Пешеходы тянутся по его тротуарам непрерывной лентой. Некоторые стоят у перил, любуясь прозрачными струями реки.
Черт возьми, это не так просто. Если бросить трубку, она поплывет и ее могут сейчас же поймать. Надо ее сначала раскрыть. Но и тогда она станет вертикально и может не потонуть. К тому же непременно кто-нибудь увидит все это. Нет, тут ничего нельзя сделать.
Мюленберг снова садится в автобус и едет на Вольфратсгаузеиское шоссе: там, по дороге к полигону, он видел подходящие места. Вот, например. Он проходит назад от остановки, сворачивает направо и спускается к реке. Никого нет. Кругом кустарник. Здесь он вынимает трубку, раскрывает ее. Потом плотно набивает мокрым песком, все промежутки между ее мелкими деталями, которые он сам придумывал, монтировал, впаивал… — закрывает и бросает подальше в Изар. Небольшой всплеск, и идея Гросса уходит на дно.
Руки у Мюленберга дрожат. Это тоже преступление. Это похоже на убийство. Что же делать! Ценой одного преступления уничтожается другое. Иного выхода нет.
Задыхаясь, он снова поднимается на шоссе и, добравшись до остановки, тяжело вваливается в автобус. Теперь он почти спокоен.
Да, Гросс, очевидно, «отказался». И едва ли его смогут заставить согласиться. А это значит, что Гроссу конец: он становится врагом государства. Что делать?..
Однако надо проверить, так ли все это.
Фрау Лиз встречает Мюленберга с широко раскрытыми глазами и бледным, растерянным лицом.
— Что-нибудь случилось, фрау Лиз?
Она не может ничего сказать от волнения, но жесты ее говорят: «Случилось нечто ужасное! Входите, входите, господин Мюленберг». Наконец красноречие возвращается к ней: они приходили сюда, трое, потребовали открыть лабораторию, что-то искали, спрашивали, где господин Мюленберг.
В лаборатории всюду следы обыска. Мюленберг бросается к несгораемому ящику. Он вскрыт, и папки Гросса нет.
Черт возьми, удар за ударом! Теперь нет ничего: нет Гросса, нет его записей, нет машины. Все в их руках!
Очередь за ним, Мюленбергом. Он ведь тоже враг теперь. Это совершенно ясно. Спасенья нет. Странно, что его не взяли при возвращении в лабораторию. Очевидно, какая-то случайность…
Можно было бы воспользоваться ею и попытаться улизнуть за границу. Так делают герои приключенческих романов: они покупают аэроплан с пилотом, переодеваются, гримируются и улетают. Гримаса, отдаленно напоминающая горькую улыбку, топорщит усы инженера. Да, а в жизни это получается несколько иначе. Его сбережений едва хватило бы на покупку нового костюма или на то, чтобы прожить очень скромно в течение месяца. Остается ждать.
Звонок внизу заставляет его вздрогнуть.
Фрау Лиз появляется и молча застывает на пороге лаборатории в вопросительной позе.
— Выгляните из окна, — тихо говорит Мюленберг.
Хозяйка подходит к окну.
— Это Ганс!
Ганс… Мюленберга охватывает чувство, какое испытывает усталый, вконец продрогший путник, добравшись до своего уютного теплого жилища. Ганс… Как хорошо! Он чувствует доверие, даже нежность к этому юноше. Теперь можно будет, хоть обсудить положение. Ганс — единственный участник всей этой истории, который может не пострадать. Он ведь только электротехник.