Генезис

Василий

Дежурим по шесть часов, сдвигая график, чтобы пару раз в неделю полноценно выспаться. Удобнее смены в двенадцать часов, но проведя столько времени в доспехе, боец из дежурного выйдет хреновый. Хорошо хоть, что мы, наконец, развернули средства оповещения и наблюдения. Помогает.

— А, вот и Гор, — ухмыльнулся старик, протягивая мне руку для приветствия. — Бери пример, Златка. Твой сверстник, а демонстрирует похвальный интерес к истории.

— Может мне ещё и мечом махать, дедушка? — фыркнула рыжая, бросив на меня раздражённый взгляд.

Историк не растерялся, а, погладив куцую бородёнку, провозгласил:

— Всякая физкультура полезна для красоты тела и покоя разума!

— Это не физкультура, они тут бьют друг друга мечами и залечивают потом травмы.

Тут она права — так и происходит. Наш небольшой круг пилотов регулярно тренируется и спаррингует в фехтовании без доспехов. Егоров, сволочь, разобрался со стилем Вербински за пару недель поражений и теперь наш местный чемпион. Относительная молодость и талант взяли своё.

А мне по-прежнему не хватает физических кондиций, чтобы побеждать этих монстров. Однако нормально держусь против остальных и могу гордиться своим третьим местом в общем зачёте. На последнем месте — Анна. Против физиологии не попрёшь. Вот будь она в мехе… Впрочем, она много тренируется, явно решив набрать хорошую физическую форму. Да и где ещё найдёт столь разнообразных и опытных противников?

— Они воины, внучка, — ответил Никонов Златке. — Что ты от них хочешь?

— Чтобы ты не сравнивал меня с ними, дед!

Тот запнулся, пожевал губу и согласился:

— Уела!

Девушка довольно улыбнулась, гордо вскинула голову и, взмахнув рыжей косой, оставила нас вдвоём в пустой столовой. Проводив её глазами, историк вздохнул:

— Дети…

— С этим ничего не поделать, такие мы!

Он прищурился на мой восклицание, медленно протянув:

— А вот кое-кто совсем другой… Что желаешь узнать сегодня, Святогор?

— Про квантовые реакторы, — попросил я, не обращая внимания на его любовь меня слегка поддевать, называя полным именем. — Они очень-очень странные, а информации по ним крайне мало. Я даже не могу понять, когда технология изобретена.

Он задумчиво подпёр подбородок кулаком и негромко заговорил:

— В самом-самом конце Эпохи Войн, как бы не во время формирования портальной сети и нынешнего облика Солнечной. Но что тебя так удивляет в его работе, раз ты называешь реактор очень странным?

— Не понимаю его верхнего предела мощности. Использую столько, сколько может потянуть мой доспех. И его запуск… Я поговорил с ребятами: он у всех индивидуален и проходит каждый раз иначе. Всю голову сломал, пытаясь постоянно адаптироваться. Не понимаю!

Историк откинулся на спинку стула, о чём-то размышляя, потом кивнул своим мыслям и поднялся:

— Давай немного пройдёмся…

Я молча последовал за ним. Полкилометра мы медленно шли и, лишь когда отошли на полкилометра от дома, Никонов негромко спросил:

— Ты умеешь хранить секреты, Гор?

— У меня подписки о неразглашении с СИБ, — хмуро фыркнул я, на что он понимающе усмехнулся.

— Реакторы — не технология в полном смысле слова. Они не работают без живого человека, сколь бы могучей не была вычислительная мощь искусственного интеллекта. Никто не знает до конца, свойство ли это души, тела или всего вместе. Но если «возвыситься» до стадии полной замены мозга морфом, то потихоньку человек теряет способность им пользоваться.

Он остановился и, тяжело опираясь двумя руками на трость, упёрся в меня острым, неожиданно серьёзным взглядом:

— Они наша страховка. Всего человечества. Нечто, отделяющее нас от роботов и способное дать шанс в противодействии им. Заодно, поддерживает баланс в мире. Вот скажи, Гор, ты сможешь победить, если «возвышенный» пилотировал бы доспех?

— Нет, — без размышлений, моментально отскочило у меня от зубов. — Без реактора нереально. Да и с ним проблемно.

Я уже думал над такой вероятностью. Конечно, есть варианты забрать врага с собой или использовать много взрывчатки. Однако в прямом бою, когда враг думает в десятки, если не сотни раз быстрее тебя? Нереально. Да, на него будут действовать ограничения по скорости движений машины, но всё равно преимущество слишком велико.

— В том и дело, Гор. Тренируйся, сражайся, и, возможно, людям понадобятся твои навыки. А если нет? Тоже отлично! Ведь мир всегда лучше настоящей тотальной войны. Верно?

— Но в чём суть реактора вы так и не ответили, — фыркнул я.

— А мне не ведомо, — чуть улыбнулся тот. — И вообще, раз ты у нас им пользуешься, как сам называешь его суть?

Пожав плечами, признался:

— Пространство невозможного. Каждый раз при запуске мозги выворачиваются наизнанку новым, невозможным образом.

— А другие пилоты?

— Адеми зовёт «Агония вечности», как я случайно услышал. Йован — не знаю.

— Красиво, — хмыкнул историк. — Видимо нелегко ей даётся активация.

Я пожал плечами:

— Как и всем нам. Его погасить иногда сложнее, чем запустить… Значит, говорите, совсем не знаете подробностей?

— Технически? Сильно порезанный реактор высвобождения электронов с прикрученным нейроинтерфейсом и очень специфическим программным обеспечением. Остальное ты, как пилот, знаешь лучше.

Криво усмехнувшись, я оглядел стоящего на площадке «Кузнечика». Ну да, формально историк прав. Неформально? Каждый раз активируя устройство — страшно. Смотрю на Адеми и понимаю, что не мне одному: женщина не мечтает вернуть реактор. Наоборот, рада, что от него избавилась. Сама бы не отказалась никогда, гордость не позволит, но если так само вышло…

— Не переживай, парень. Да, штука сложная и на здоровье влияет пагубно. Но за десяток лет с ним заработаешь достаточно денег. Всю жизнь ни в чём нуждаться не будешь.