Гений и красавица
Шрифт:
Вот предложение так предложение. Без права на отказ, так сказать. Я всего-то три дня пострадала, но в семействе Градовых это видимо срок. Лимит исчерпан, Ева, пора развязывать гульку, снимать адидаски и возвращать лицу приличный вид.
Я вздохнула, еще раз посмотрев на пана гения в журнале. Вот ведь, будь он неладен!
– Как он вообще согласился? – спросила с тоской.
– Вова сотрудничает с его знакомым, тоже поляк, Мазуров его фамилия. Между прочим, женат на нашей землячке, уж не знаю, как она ухитрилась урвать такого мужика. Девчонка, прямо скажем,
Юлька посмотрела сочувственно, типа, не видать тебе польских мужиков, как своих ушей.
– Да не больно-то и хотелось, – пробормотала я, рассматривая Ястржембского после Юлькиного ухода. Взяв маркер, пририсовала ему длинные ресницы и усы. Ну вот даже не испортила.
Улеглась на кровать, Адам забрался сверху, распластавшись бесцеремонным образом, и тут же начал намывать свое причинное место. Точнее то, что от него осталось.
Выходить на работу следовало в понедельник. По всем прогнозам до него оставался один день.
– Вот ведь непруха, да, кот? – спросила я Адама, но он только фыркнул и отвернулся.
Непруха – самое подходящее слово к тому, что происходило в моей жизни последнюю неделю. Точнее, началось оно раньше, а вот апогей пришелся именно на эти дни.
Около двух месяцев назад, расточая ароматы “Шанель” к нам на телевидение пришло новое начальство. Лет тридцати, в юбке-карандаш, блузке в облипку, с длинными черными волосами, идеальным макияжем, уверенной тройкой и стервозным характером.
Откуда у нее деньги – понятия не имею, возможно, ее папа тоже банкир, кто знает. В общем, она взяла поганую метлу и вымела половину сотрудников. Нам с Вадиком повезло, мы остались на своих местах: я напротив камеры, он – возле ящиков с инструментами.
Но новое начальство, именуемое Маргаритой Григорьевной, определенно не терпело конкуренции. Когда в радиусе пяти метров оказывался кто-то красивее ее (читай: я), у нее натурально дергался глаз.
Я решила, что меня чужие глаза не касаются и продолжила работать, расточая улыбки. В конце концов, я с восемнадцати лет главное лицо местного телевидения, кто на меня покусится? В плане не на меня, а на мое положение.
Маргарита-стервозина-Григорьевна кусала губы, ногти и все, что попадалось под руку, но молчала, понимая, что избавляться от меня – себе дороже. Я, можно сказать, успешный брэнд.
А потом Вадик вдруг стал задерживаться на работе. Я не придавала этому значения. Думала, Стервозина Григорьевна его там гоняет, а он боится место потерять. Она действительно гоняла, только не так, как я себе представляла. Точнее будет сказать, гонял ее он. И в хвост, и в гриву.
Я ни о чем не догадывалась, пока Вадик не заявился домой со словами, что мы должны расстаться. Вот тут и оказалось, что у них с Марго (какая пошлость – Марго!) настоящая любовь. На мой вопрос, что было у нас в течение двух лет, он только промямлил что-то невразумительное. Потом я бросила в него кофемашину, и стало ясно, что между нами все кончено.
Стерпеть позора я не могла и уволилась. Видеть торжествующие взгляды Стервозины Григорьевны и сочувствующие всех остальных мне не хотелось. А еще счастливого Вадика, глядящего влюбленными глазами не на меня.
В общем, я уволилась и решила страдать. Купила большую бутылку мартини и коробку мороженого, переоделась в спортивный костюм, а дальше как-то не задалось. Даже по улицам нормально было не пошататься – то и дело срывался ливень и приходилось бежать домой.
К тому же резко похолодало – октябрь вступал в свои права. В общем, страдала я так себе, не по канону. И от этого страдала еще больше. Что же выходит, я даже страдать не могу нормально?
В понедельник я приехала на такси к банку, офис располагался на втором этаже современного здания из стекла и бетона. Поправив волосы, собранные в идеальный пучок, поскакала на каблуках, чтобы не попасть в лужу. В лужу я не попала, но так распрыгалась, что не заметила подходящего к дверям человека.
– Дорогу! – закричала в прыжке, как рабочий на вокзале, мужчина обернулся, и через секунду я угодила в объятия не кого-нибудь, а самого Росцислава Ястржембского.
Глава 3
В первый момент я так обалдела, что просто уставилась на него широко раскрытыми глазами и не менее широко открытым ртом. Та еще картина русской красавицы, наверное.
Пан гений вздернул брови, явно недоумевая, чем вызвал подобную реакцию, это вообще-то я на него свалилась, и он должен был пугаться.
– Здрасьте, – пролепетала я наконец, он криво усмехнулся, выдал:
– Понятно, – и подняв меня за талию, как куколку фарфоровую, переставил в сторону. – Хорошего дня, – выжал из себя улыбку.
Именно выжал, столько же усилий приложил, как человек, когда мнет бедный фрукт, чтобы получить заветный сок. И скрылся за дверью-вертушкой. Я мысленно обратилась к вселенной, чтобы его пальто застряло в этом проходе, но вселенная была на стороне гения, как частенько, наверное, и случается.
– Между прочим, мир должна спасти красота, а не ум, – буркнула я куда-то наверх, ответом мне была морось, которую ветер сорвал с ближайшего дерева и бросил на голову. Ну зашибись.
Зато охранник на входе обрадовался мне как родной. Милый, толстый и добродушный, он раза три спросил, как я поживаю и еще два посетовал на погоду.
– Владимир Дмитрич у себя, – добавил в конце, я улыбнулась еще шире (мне-то не сложно, я же не гений), и направилась в чертоги офиса, то есть на второй этаж.
Здесь я бывала редко, если только нужно было срочно заглянуть к папуле, или когда мы договаривались пообедать, но он не успевал, и я ждала его, коротая время за чашкой кофе в приемной, а его секретарь Оксана носилась вокруг меня с видом великомученицы.
Она свято верила в то, что должна обхаживать меня, чтобы я не жаловалась папочке, хотя я жаловаться бы и не стала. Это не в обычаях Градовых, между прочим. Я ему даже на Вадика не жаловалась, просто скрыть такие глобальные изменения в моей жизни было бы затруднительно.