Гений по заказу

Фирсов Владимир Николаевич

Я в восторге двинул Джека кулаком в бок. Тот улыбнулся и подмигнул мне.

Из гостиной раздались первые аккорды.

Боже, что это была за игра! Я никогда не подозревал, что

мой древний “Вильгельм Менцель” способен на такое волшебство. Клянусь, я не слыхал подобного исполнения ни разу в жизни. Это был водопад звуков, могучая Ниагара, которая обрушилась на меня, оглушила, закружила, помчала куда-то, заставив потерять всякое представление о времени и пространстве. Гордые, величавые звуки реяли над миром, заставляя плакать от внезапного ощущения бесконечного счастья, трепетать от нежности, замирать от гордости, благоговеть перед величием Вселенной, раскрывающей тебе свои нежные объятия…

— Ничего не понимаю, — пробормотал Джек, когда звуки внезапно оборвались, — ведь это же Бетховен!

— Ну и что же? Бетховен, Григ или Шуберт — все равно это гениально! И гений — ты!

— Но я перезаписывал только Сонату до бемоль минор Моцарта! Больше ничего… Он не мог играть Бетховена! Здесь какая-то чудовищная

ошибка!

Джек замолчал, потому что незнакомец открыл дверь. Мы впились в него взглядами, ожидая всего: удивления, восторга, слез, взрыва благодарности… Но он был абсолютно спокоен.

— Если не ошибаюсь, час уже прошел. Я могу быть свободным?

— А… что вы играли? — промямлил Маллер. Мне показалось, что его сейчас хватит удар.

— Это моя любимая вещь, — сказал незнакомец. — Прошу прощения за то, что позволил себе скоротать время за роялем. У вас весьма неплохой инструмент.

И тут меня осенило, почему его лицо все время казалось мне знакомым.

— Вы Джон Гринберг? — выпалил я. — Лауреат Международных конкурсов пианистов?!

— Да, это я, — улыбнулся наш гость.

Позднее Джон Гринберг признался нам: “Когда я исполняю Сонату до бемоль минор Моцарта, мне все время что-то мешает. Как будто во мне поселился другой пианист, весьма посредственный, и он управляет моими руками. Интересно, какого идиота переписывал Маллер свою мнемограмму?!”.