Гений подземки (сборник)
Шрифт:
– На какой станции?
– На новой. Недалеко от тебя. Ты поймешь, только на схему взгляни внимательнее. Выезжай, я там буду минут через двадцать.
Следом из телефона донеслись короткие гудки.
Глебыч озадаченно отнял трубку от уха. А мгновение спустя до него дошло. Он кинулся к компьютеру; пока дозванивался до провайдера и входил в сеть – нетерпеливо притопывал ногой.
А еще минутой позже, разглядывая свежую схему с www.metro.ru, догадался куда ехать.
На станцию Гольяново, конечную Арбатско-Покровской ветки. Открытую, как утверждала информашка с сайта, в шестьдесят пятом, через два года после Щелковской. Выходы со станции
До входа в метро Глебыч домчался в рекордные семь минут. Поезд почему-то еле-еле полз; а, возможно, Глебычу это только казалось. Но, так или иначе, проехали «Измайловскую», «Первомайскую»… На «Щелковской» никого не попросили из вагона.
Этот перегон казался бесконечным. Но закончился и он: приехали в «Гольяново». Глебыч жадно заозирался.
Внешне станция выглядела, как большинство открытых в шестидесятые: хрущевский аскетизм, отсутствие дорогих отделочных материалов. Типичная «сороконожка»: два ряда колонн поддерживают свод, кафель на стенах и колоннах; ни тебе мрамора, ни тебе гранита.
Зато до МКАДа рукой подать…
Глебычу всегда казалось: лучше уж такая станция метро рядом с домом, чем никакой.
Он отошел от поезда в центр зала и огляделся. Пассажиры двумя потоками спешили к выходам в торцах станции. Меньше чем через минуту Глебыч остался в центре один.
«Наверное, – подумал он, – Гений Калужской еще не приехал…»
Но не успел Глебыч додумать, как из-за колонны показался тот самый парень, виденный когда-то на Площади Революции. Одет он был снова в джинсы и кожаную куртку; на этот раз Глебыч отметил еще и высокие ботинки на рифленой подошве.
Парень приблизился и протянул руку:
– Привет! Меня зовут Костя.
– Глебыч, – представился Глебыч.
– А имя?
– Вообще-то Олег… Но все зовут Глебычем. Я привык…
– Ладно, Глебыч так Глебыч.
Станция постепенно заполнялась пассажирами, ожидающими поезда в сторону Щелковской. Тот факт, что мимо Гениев подземки все проходили словно мимо пустого места, Глебыча уже давно не удивлял.
– Ты действительно человек? – со странной интонацией спросил Костя.
Глебыч слегка удивился: а кем он еще может быть? Но все же решил, что просто не понимает какой-нибудь важной мелочи и переспросил:
– В каком смысле?
– В прямом, – не меняя интонации ответил Костя. – В самом прямом. Кем ты был до того, как завладел визиткой?
– Журналистом, – пожал плечами Глебыч. – Я и сейчас журналист…
– То есть, – подытожил Костя, – обычным человеком?
– Ну, да…
– Невероятно, – покачал головой Костя. – Такого еще не случалось.
Наверное, Глебыч поглядел на собеседника так жалобно, что тот поверил. Поверил и стал объяснять:
– Мы не люди, Глебыч. Мы – духи. Духи метро, гении новой стихии. Духи, джинны, гении, элементали – люди придумали нам много названий. Когда-то мы властвовали лишь четырьмя природными стихиями – огнем, водой, воздухом и землей. Вы, люди, сумели создать новые стихии, такие, например, как метро, комбинаторные. Какая-то часть духов стала осваивать их, в основном молодежь. Мы, Гении московской подземки, потомки этих первопроходцев.
Наверное у Глебыча сделалось нехорошее лицо. Он был человеком сугубо рациональным, в летающие тарелочки, лох-несское чудовище и прочий экзорцизм не верил ни грамма. Поэтому слова Кости не мог воспринять вот так, с ходу. Невзирая на то, что сам умел проходить сквозь сомкнутые двери вагонов или перепрыгивать
– Тебе ли не верить… – усмехнулся Костя.
И взлетел. Просто и естественно взмыл под свод станции, а потом нырнул внутрь колонны. Несколько секунд – и он медленно всплыл из-под платформы, снова уравнявшись с Глебычем.
– Собственно, ты ведь тоже все это умеешь.
– Да, – пробормотал Глебыч. – Глупо… Но ты ведь сам сказал, что я всего лишь человек. Мне трудно поверить в подобное.
– А ты не верь, – пожал плечами Костя. – Просто прими. Законы стихий непостижимы, однако это не мешает им быть незыблемыми.
– Ладно, – Глебыч вздохнул и нахмурился. – Лучше расскажи: что за чудеса с возникающими и пропадающими станциями?
– Погоди, – остановил его Костя. – Сначала объясни, как к тебе попала визитка. Обычно Гений может стать хозяином линии, только победив прежнего хозяина. Я не верю, что Маркуса победил простой человек.
– Не помню, – Глебыч виновато развел руками. – Точнее, не знаю. Я однажды… заснул в метро. А когда пришел домой – в кармане нашлась эта визитка.
Костя несколько долгих секунд пристально глядел Глебычу в глаза. Потом недоверчиво покачал головой:
– Не понимаю. По-моему, это невозможно. Но куда подевался Маркус? Может быть, он сам отдал тебе визитку?
– Не помню, – беспомощно развел руками Глебыч. – Может быть.
– Н-да, – Костя громко щелкнул пальцами. – Ладно, тогда слушай. Суть вот в чем: метро, как и всякая стихия, непостоянно. Его облик напрямую зависит от нас, Гениев подземки. В особенности – от хозяев линий, линий, реально существующих или ирреально существующих. Полной карты, я так понимаю, у тебя нет?
Глебыч отрицательно замотал головой.
– Вот, гляди, – Костя показал Глебычу глянцевый лист плотной бумаги, а возможно – пластика. На листе была изображена сложнейшая схема, состоящая из пересекающихся разноцветных линий и точек-станций с названиями. Центром этой схемы служила хорошо знакомая Глебычу схема московского метрополитена; незнакомые компоненты были обозначены контурами, как строящиеся.
– Это полная схема нашей стихии. Частично она существует реально – это то, что могут видеть люди и чем они могут пользоваться как транспортным средством. Остальное – ирреальная часть. Во власти хозяев линий перемещать отдельные станции или линии целиком из реальности в ирреальность и наоборот. Но сделать и то и другое довольно сложно. Причем перенос из ирреальности в реальность в десятки раз сложнее, чем в обратном направлении. К сожалению, в Москве большинство хозяев линий большие… как бы это сказать помягче… Нехорошие они духи, короче. Лишь некоторые, такие как я или Гений Серпуховской линии, пытаются увеличить реальную составляющую стихии. Большинству просто наплевать – живут как хотят. Самые замшелые, вроде Гениев Солнцевской или Митино-Бутовской, перетащили свои линии в ирреальность целиком.
– Знаешь, – перебил Костю Глебыч. – А я как-то встретил двоих Гениев на Автозаводской. Один костлявый такой, как вобла, а второй жирный, на херувима похож.
– А, – Костя брезгливо поморщился. – Как же, как же. Балласт. Сухой – это Герман с Сокольнической линии. Что с Воробьевыми горами было, сам знаешь. А херувим – вообще мурло мурлом… Хозяин Среднего Кольца. Тебе оно известно под именем Каховская линия… Тьфу. Линия! Три станции, два перегона! Сказать стыдно. Кстати, перегон «Улица Подбельского – Черкизовская» Герман у нашего херувима лет десять назад в карты выиграл…