Гений разведки
Шрифт:
Необходимая медпомощь была получена в местах базирования — их часть, как и весь 3-й механизированный корпус, была отведена в недалёкий, но всё-таки тыл и там подверглась необходимому доукомплектованию.
Да… Ещё… Именно в то время старший сержант Подгорбунский стал наконец-то коммунистом, младшим политруком, а вскоре и вовсе… ротным комиссаром — конечно же благодаря не только личным качествам, но и протекции товарища Попеля.
Тогда же Володьке присвоили и первое офицерское звание — причём сразу полноценного лейтенанта, не какого-то там "младшего".
Да,
На партийной комиссии ему задали вопрос:
— Какие газеты вы читаете?
Ответ восхитил и… возмутил:
— Никакие! А зачем? Международное положение я сердцем чувствую!
И ничего — прокатило! Приняли!
Вот такие метаморфозы иногда случались в ненавистной кое-кому "империи зла"…
Босяк, беспризорник, по сути — уголовник-рецидивист, а после года на фронте член, как её позже назовут, руководящей и направляющей партии, заместитель командира роты по политической части, непререкаемый моральный авторитет и образец для остальных бойцов бригады.
Достойный пример для подражания?
Вне всяких сомнений.
И явиться он, что бы в наше время ни говорили, мог только в одном, — том, уже отжившем, поистине рабоче-крестьянском, государстве.
Впрочем, самого Владимира Николаевича такие, как он говорил, "кренделя" на службе не очень-то и устраивали — несмотря на небывалый карьерный рост.
Ведь он давно мечтал о чём-то своём, особенном, уникальном, выдающемся… Чтобы впереди всех с максимальной долей риска!
И такая работёнка для нашего героя вскоре нашлась. Спустя всего несколько месяцев.
Летом 1943-го…
А пока… Новый год!
IV. ВРЕМЯ ГЕРОЕВ
Дровянников вырезал из плотной наждачной бумаги (так тогда — как, впрочем, и сейчас! — механики-водители называли полагающуюся им по долгу службы шлифовальную шкурку) танк, контурами напоминающий родную "тридцатьчетвёрку", и повесил его на живую ёлку рядом с другими такими же самодельными новогодними игрушками: звёздами, грибами, пушками, касками и автоматами; после чего влился в не очень стройный солдатский хоровод.
Там его и обнаружил Подгорбунский, до того уже длительное время тщетно искавший своего "кореша" по всем закоулкам расположенной на краю смешанного леса огромной, ещё не огороженной территории, где нашла временное пристанище их славная войсковая часть.
Где только не шарил… А он, жучара, здесь, рядом, чуть ли не на самом видном месте — в трёх метрах от КПП [46] , оборудованного, как положено, сторожевой будкой и шлагбаумом!
— Товарищ ефрейтор!
— Я!
46
КПП — контрольно-пропускной пункт.
— Подойдите, пожалуйста, ко мне.
— Есть!
Алик разорвал
— Доклад по форме держать или как? — хитро прищурил он и без того маленькие разбойничьи глазки.
— Отставить, — доброжелательно выдал свежеиспечённый замполит, широко улыбаясь. — С глазу на глаз попытаемся обходиться без лишнего официозу. Всё же не один год вместе баланду жрали.
— Пять баллов… Красава! Прими мою уважуху, старина.
— Однако на людях тебе всё же лучше соблюдать элементарную субординацию, — проигнорировал блатную похвалу Владимир Николаевич. — И впредь обращаться ко мне не по воровской погремухе, а по званию либо должности, — так, как положено по уставу.
— Слушаюсь, товарищ комиссар! Выпить не желаете-с? — издевательски пробасил Железный Дровосек. (Так стали дразнить Алика товарищи по оружию вскоре после того, как их походную библиотеку пополнила изданная накануне войны книга Александра Волкова "Волшебник изумрудного города". Приключения Элли и её верного пёсика То-тошки в некой Волшебной стране предназначались в основном для "детей и подростков", ну а что солдат? Тот же ребёнок!)
— Отставить! — жёстко пресёк "прения" новоявленный партийный начальник. — Пойми же наконец, дурья башка, я не зазнаюсь и не выпендриваюсь. Просто пытаюсь оправдать высокое доверие командования и не собираюсь подрывать его нелепыми выходками в самом начале своего карьерного пути.
— Понимаю, — огорчённо крякнул Дровянников.
— Вот когда победим, раздавим ненавистную фашистскую гадину, тогда и погуляем. По полной.
— Согласен. — Алик закрутил крышку уже было откупоренной фляги и уныло побрёл следом за другом в сторону штабного блиндажа, продолжая разглагольствовать вслух:
— Вот, скажи мне, братан… Я ещё имею право так тебя называть?
— Только наедине.
— И то хорошо, — грустно вздохнул ефрейтор. — Может, присядем наконец?
Его собеседник выразил согласие, опускаясь на свежевыструганную скамью, не знавшую краски.
— Итак… Зачем искал? — спросил Дровянников.
— Поздравить с Новым годом.
— И всё?
— Нет. Хочу сообщить тебе одну новость.
— Хорошую, плохую? Обычно ты с такими вестями появляешься, что после них хоть стой, хоть падай. Жить порою не хочется.
— На сей раз, скажем так, — вполне нейтральную.
Во всяком случае — без крови.
— Говори. Я весь внимание!
— Нас ждут большие перемены.
— Нас — это кого конкретно?
— Меня. Тебя. Всю нашу механизированную бригаду, которой вскоре предстоит стать… Впрочем, не буду выдавать военную тайну… Пока.
— Стало быть, не доверяешь? — разочарованно протянул бывший "товарищ по несчастью".
— Доверяю. Иначе не стал бы затевать этот разговор.
— Понял. Кажется…