Гений
Шрифт:
— Когда подморозит, можно будет пойти всем вместе, — осмелился он сказать. — Миртл тоже катается.
— Вот и чудесно! — захлопала в ладоши Стелла.
Она долго, не отрываясь, смотрела в окно, потом вернулась к камину и, задумчиво потупившись, остановилась перед Юджином.
— Как ты думаешь, твой отец не уедет отсюда? — спросил он.
— Он говорит, что нет. Ему здесь нравится.
— А тебе?
— Да… теперь и мне нравится.
— Почему теперь?
— Потому что раньше мне здесь не нравилось.
— Почему?
— Да потому, должно быть, что я никого не знала. А теперь мне нравится.
Она подняла глаза.
Он подошел чуть ближе.
— У нас славный городок, — сказал он, — но мне тут нечего делать. Я думаю в будущем году уехать отсюда.
— Куда же ты поедешь?
— В Чикаго. Я ни за что здесь не останусь.
Она повернулась к огню, а он подошел к ее стулу и оперся на спинку. Она чувствовала, что он стоит совсем близко, но не шевельнулась.
— Но ведь ты вернешься? — спросила она.
— Возможно. Как сложится жизнь. Вероятно, вернусь.
— Вот уж не подумала бы, что ты собираешься так скоро уехать.
— Почему?
— Да ведь ты сказал, что здесь хорошо.
Он ничего не ответил, и она взглянула на него через плечо. Он совсем близко склонился к ней.
— Так ты будешь со мной кататься зимою? — выразительно спросил он.
Она кивнула.
Вошла Миртл.
— О чем вы тут беседуете? — спросила она.
— О том, какое у нас катание на коньках, — ответил Юджин.
— Ужасно люблю кататься! — воскликнула Миртл.
— Я тоже, — сказала Стелла, — что может быть лучше?
Глава II
Некоторые эпизоды последовавшей затем поры влюбленности — несмотря на всю ее мимолетность — оставили глубокий след в душе Юджина. Вскоре выпал снег. Зеленое озеро замерзло, и они со Стеллой стали вместе ходить на каток. Стояли чудесные дни. Морозы держались так долго, что к Миллер-Пойнту, где запасались льдом, приезжали на подводах и выпиливали специальными пилами целые глыбы льда толщиною в фут. После Дня благодарения почти каждый вечер толпы школьников — мальчики и девочки — носились по льду, словно водяные жуки. Юджин не всегда бывал свободен — иногда вечерами и в субботу ему приходилось помогать отцу в магазине. Но каждый свободный вечер Миртл по его просьбе звала Стеллу, и они все вместе шли кататься. Иногда он приглашал девушку пойти вдвоем, и она нередко соглашалась.
Однажды, катаясь по озеру, они очутились у высокого берега, на склоне которого прилепилась кучка небольших домиков. Взошла луна, и ее льстивые лучи отражались в зеркальной поверхности льда. Сквозь черную гущу окаймлявших берег деревьев желтыми, приветливыми огоньками мерцали окна. Юджин и Стелла, намного опередившие остальных, решили повернуть обратно. Золотистые кудри девушки были скрыты вязаной шапочкой, из-под которой выбивалось несколько колечек; ее фигурку плотно облегал белый шерстяной свитер, доходивший до бедер, и юбка из толстого серого сукна; поверх чулок она надела белые шерстяные гамаши. В этот вечер она была особенно хороша и знала это.
Но когда молодые люди повернули назад, Стелла вскрикнула: у нее развязался конек.
— Подожди, — сказал Юджин, — я сейчас поправлю.
Она остановилась перед ним, а он, опустившись на колени, стал распутывать отстегнувшийся ремешок. Сняв конек, он взглянул вверх, и девушка, улыбаясь, тоже посмотрела на него. Юджин выронил конек и, обхватив ее руками, прижался лицом к серому сукну.
— Нехорошо это, — сказала она.
Однако она не противилась, чувствуя себя прекрасной героиней восхитительной сказки.
Сдернув с Юджина шерстяной шлем, Стелла провела рукой по его волосам. У него чуть не брызнули слезы, так он был счастлив. Вместе с тем это движение разбудило в нем жгучую страсть. Он крепко прижал ее к себе.
— Надень же мне конек, — благоразумно сказала она.
Он поднялся и хотел обнять ее, но она не позволила.
— Нет, нет! Не смей! Не то я с тобой никогда больше не пойду.
— Стелла! — взмолился он.
— Я говорю серьезно, — настаивала она. — Не смей этого делать!
Юджин подчинился, обиженный и немного раздосадованный. Он испугался ее решительного отпора. Ему и в голову не приходило, что она такая недотрога.
Как-то в другой раз несколько школьниц устроили катание на санях, и Стелла, Юджин и Миртл получили приглашение. Ночь выдалась звездная, искрился снег, воздух был морозный, бодрящий. Огромный фургон сняли с колес, поставили на полозья, а внутри настлали соломы и накидали целый ворох шуб. За Юджином и Миртл завернули после того, как сани объехали уже с десяток таких домиков. Вскоре добрались и до дома Стеллы.
— Иди сюда! — крикнула ей Миртл, сидевшая далеко впереди брата. Это разозлило его.
— Садись со мной! — позвал он девушку, боясь, что сама она не решится.
Стелла пробралась к Миртл, но, видно, место пришлось ей не по вкусу, и она пересела в глубь саней. Юджин сделал энергичное усилие, чтобы освободить уголок возле себя, и девушка как бы случайно очутилась рядом. Он накинул на нее бизонью доху. Мысль, что Стелла с ним, наполняла его счастьем. Сани, звеня бубенцами, продолжали объезд городка, собирая остальных участников, и наконец вынеслись в поле. Мимо мелькали черные перелески, уснувшие в сугробах, и приникшие к самой земле тесовые фермерские домики, заиндевевшие окна которых изливали тусклый, романтический свет. Ярко горели звезды. Эта картина бесконечно взволновала Юджина: он был страстно влюблен, и тут, рядом с ним, окутанная тенью, в которой слабо выделялось ее лицо, сидела любимая девушка. Он видел ее прелестный профиль, щеки, глаза, пушистые волосы.
Вокруг них болтали, пели, и под шум общего веселья Юджин незаметно обвил рукой талию Стеллы, взял ее руку в свою, заглянул в глубину ее глаз, пытаясь угадать ее мысли. Она всегда вела себя с ним сдержанно, уступая лишь до известного предела. Теперь он несколько раз украдкой поцеловал ее в щеку и раз — в губы, а потом, воспользовавшись минутой, когда было совсем темно, с силою привлек к себе и запечатлел на ее устах такой долгий, чувственный поцелуй, что она испугалась.
— Не надо, — в волнении отбивалась она, — не смей!..