Генри Мортон Стэнли. Его жизнь, путешествия и географические открытия
Шрифт:
По мере того, как Стэнли в это путешествие приближался к водопадам его имени, страна, которую он нашел при первом посещении столь цветущею и переполненною населением, теперь предстала перед ним совершенно разоренной. Деревни были выжжены, пальмовые деревья вырублены, поля заросли дикой растительностью, население исчезло. Словно какой-то исполинский ураган прошел по стране и сокрушил все, что можно было сокрушить. Только кое-где встречались люди, сидевшие на берегу реки, опершись подбородком на руку и тупо смотревшие на все окружающее. Из расспросов этих людей Стэнли узнал, что разорение страны было делом рук арабских работорговцев, проникших наконец и сюда. Эти разбойники пробрались из Ниангуэ на верхнем Конго на Арувими, один из главнейших притоков Конго, и разорили огромную область в 50 тысяч квадратных верст, зацепивши при этом и часть населения по Конго, выше впадения Арувими. Подойдя к какой-либо деревне, арабы нападали на нее ночью, зажигали с разных сторон, убивали из жителей взрослых мужчин, а женщин и детей уводили в рабство.
Скоро Стэнли встретил огромный отряд работорговцев, который вел больше двух тысяч пленных туземцев. Чтобы набрать такое количество пленных, арабы разрушили 18 деревень с населением приблизительно в 18 тысяч человек, которые частью были убиты, частью разбежались, частью, наконец, умерли уже в плену от жестокого обращения своих новых господ. Обращение это было неизмеримо хуже обращения со всякой скотиной. Несчастные
Стэнли готов был напасть на этих разбойников, наказать их и силой отнять у них несчастных пленников. К сожалению, он располагал слишком ничтожными силами для того, чтобы иметь хоть какой-нибудь успех в стычке с многочисленным отрядом арабов и их людей, вооруженных превосходными ружьями. Но он решился сделать все возможное для защиты туземцев от разбоя арабов и вскоре основал у Водопадов Стэнли станцию, назначение которой состояло в том, чтобы помогать туземцам давать отпор арабам-работорговцам, если они появятся на верхнем Конго. Затем Стэнли вступил в сношения с Типпо-Типом: он предложил ему титул губернатора верхнего Конго и жалованье с тем, чтобы Типпо принял на себя обязанность не допускать в страну работорговцев и выгонять их, если они появятся. К сожалению, меры эти недолго имели практическое значение на верхнем Конго. Лица, заменившие вскоре Стэнли во главе администрации «штата Конго», сочли излишним поддерживать с Типпо-Типом те отношения, которые были установлены Стэнли; вместе с тем не было приложено забот о том, чтобы сделать станцию Водопады Стэнли достаточно сильной для отражения арабских шаек, и в 1886 году она была разрушена соединенными силами арабов-работорговцев. Зато более действенной оказалась другая мера, на принятии которой усиленно настаивал Стэнли, — запрещение торговли невольниками в Занзибаре. Мера эта принята лишь в самое последнее время, хотя при том влиянии, которое получили европейцы в Занзибаре с 1884 года, когда они — сперва немцы, а затем англичане — сделались полными хозяевами султанства, такая мера могла бы получить осуществление немедленно по опубликовании Стэнли тех ужасов, которые производят работорговцы внутри Африки, отыскивая там рабов.
В этот раз пребывание Стэнли на Конго продолжалось около двух лет. К 1884 году он почувствовал себя уже слишком уставшим. И в самом деле, начиная с 1869 года, со времени знаменательного разговора с Гордоном Беннетом, Стэнли, в сущности, не знал отдыха. Пора было и устать. К тому же он видел, что конголезское дело, которому он посвятил столько времени и труда, шло далеко не так, как ему хотелось. Из множества европейцев, явившихся на Конго в качестве помощников Стэнли, совсем не встречалось личностей с идеальными целями. В лучшем случае это были просто люди, служившие из-за жалованья, а чаще имевшие в виду такие же цели наживы, как и Лехе, чуть не сгубивший все предприятие. К тому же и в Брюсселе делались все более недовольными, что конголезское предприятие приносит один ущерб и никакого дохода. Стэнли понимал, что в будущем, когда «штат Конго» станет на ноги и по реке разовьется широкая торговля, одни торговые пошлины с избытком покроют все произведенные на дело затраты, как это и имеет место в настоящее время. Но тогда этого не хотели понимать и думали придать делу торговый характер, чтобы таким путем извлекать из него выгоду. На это Стэнли был не способен, и он оставил место шефа администрации Конго.
Вернувшись в 1884 году в Европу, Стэнли занялся большим трудом, посвященным описанию Конго, его области, природы и населения. Издавши эту книгу, Стэнли получил от Соединенных Штатов Северной Америки предложение принять участие в качестве представителя названного государства в Африканской конференции, собиравшейся в 1885 году в Берлине и имевшей целью урегулировать спорные африканские вопросы установлением общих положений, которыми должно определяться на будущее время приобретение в Африке владений европейскими державами. Стэнли принял предложение и на конференции энергично поддерживал права нового государства Конго. Благодаря его усилиям «Свободный Штат Конго» признан особым государством, состоящим под протекторатом бельгийского короля. Границы нового государства определены весьма широко. В его пределы вошел весь бассейн Конго, за исключением частей территории на нижнем Конго, признанных за Францией и Португалией. Всего за новым государством признано более двух с половиной миллионов квадратных верст пространства. Конечно, фактически «штат Конго» занимает лишь незначительную часть этой территории на нижнем и отчасти на среднем течении Конго, а все остальное пространство принадлежит «штату» лишь теоретически. Но таковы, за немногими исключениями, и все вообще владения европейцев в Африке. Огромные пространства, отмечаемые на картах как принадлежащие немцам, англичанам, португальцам, французам, итальянцам и испанцам, обыкновенно находятся лишь под протекторатом или «в сфере интересов» названных наций, а фактически ими заняты лишь немногие пункты. Принадлежность территории той или другой нации означает только, что никакая другая европейская нация не имеет права завладеть данной территорией. В этом же смысле «штату Конго» принадлежит все огромное пространство, занимаемое бассейном Конго. Если новое государство будет развивать свои силы, оно мало-помалу распространит свое действительное влияние по всей огромной территории, которая признана за ним.
ГЛАВА V
НА ПОМОЩЬ ЭМИНУ-ПАШЕ
Некоторое время после Берлинской конференции Стэнли прожил спокойно, пользуясь плодами своих многолетних трудов. Всеобщая известность его достигла высочайшей степени. Он постоянно получал от ученых обществ всех стран предложения быть их членом. Лучшие журналы — американские, английские, французские, немецкие — добивались чести иметь его своим сотрудником. Появление Стэнли в том или ином городе Европы и Америки служило поводом к горячим овациям со стороны публики. Описания его путешествий расходились во многих десятках тысяч экземпляров и переводились на все языки цивилизованных народов. Четыре больших сочинения и несколько мелких, в которых Стэнли описывал Африку и путешествия — свои и Ливингстона, — дали ему весьма значительное состояние, позволившее вести вполне независимый образ жизни.
В этот период своей жизни Стэнли лишился нежно любимой матери, многострадальная жизнь которой была осчастливлена на закате отблеском славы ее дорогого Джона. Схоронив мать, Стэнли думал прожить всю остальную жизнь без привязанности, но судьба послала ему теперь счастье, которого он был лишен в молодые годы. Он встретился с мисс Тенант, высокообразованной и талантливой девушкой, уже несколько лет занимавшей видное место в литературных и художественных кругах Лондона. Она сотрудничала в английских журналах, иллюстрируя свои статьи собственными рисунками и, кроме того, занимаясь живописью, причем целый ряд картин ее имел значительный успех на выставках. Стэнли
Если уже предшествующие путешествия Стэнли по Африке, как по целям, во имя которых они совершались, так и по необычайной энергии, обнаруженной путешественником, заставили всех признать Стэнли первым «землепроходом» нашего века и «рыцарем XIX столетия», то новое путешествие, предстоявшее теперь Стэнли, должно было еще более увеличить права его на эти титулы. Действительно, опасная и невероятно трудная экспедиция, предпринятая и блистательно выполненная им в интересах освобождения двух европейцев, Эмина-паши и Казати, затерявшихся в глубине Центральной Африки, — экспедиция, продолжавшаяся три года, полная непрерывных опасностей, которые на каждом шагу грозили смертью смелому путешественнику и действительно погубили многих из его спутников, — эта экспедиция совершенно выделяется из обычного течения нашей жизни и напоминает собою отчасти подвиги гомеровских времен, отчасти эпоху средних веков, когда идеи могли двигать целыми народами.
Но кто такие Эмин-паша и Казати, ради которых была предпринята эта героическая экспедиция? Казати — итальянский путешественник, попавший в африканскую передрягу совершенно случайно и никакой существенной роли в данном случае не игравший. Иное дело — Эмин-паша. Это в высшей степени своеобразная личность, и история его кажется в наш узко практический век прямо отрывком из сказок Шахразады. Познакомиться здесь в коротких словах с этой личностью будет вполне уместно.
Настоящая фамилия Эмина-паши — Шнитцер. Немец, точнее, немецкий еврей по происхождению, Эдуард Шнитцер получил весьма солидное естественнонаучное и медицинское образование в Берлине, Вене и Париже. Еще в молодости он отправился на привлекавший его своеобразным строем своей жизни Восток и долго занимался медицинской практикой в Скутари, в Албании. В середине семидесятых, когда знаменитый Гордон, назначенный губернатором суданских провинций Египта, собирал вокруг себя европейцев, с одной стороны, интересовавшихся природой в глубине «мрачного континента», а с другой — способных поработать над уничтожением там работорговли, Шнитцер немедленно явился на зов Гордона. Сперва он исполнял частные поручения, вроде посольств к туземным африканским владетелям, а затем был назначен губернатором самой южной провинции Судана, лежащей на верхнем течении Нила почти под экватором. Провинция эта, недавно присоединенная к Египту, в первые годы египетского управления подверглась чудовищному разграблению со стороны египетских властей, их войск и в особенности находившихся под их покровительством арабских работорговцев. Последние обратили всю страну в поле охоты за людьми и вели это гнусное дело в столь широких размерах, что грозили превратить всю страну в пустыню. Вступив в управление провинцией, Шнитцер, переименовавший себя в Эмина, обуздал египетскую администрацию, египетские войска заменил туземцами и начал такую решительную войну против работорговцев и охотников за людьми, что скоро их и следа не осталось в его провинции. Вместе с тем он обнаружил недюжинный администраторский талант. Обратив свое внимание на развитие земледельческой культуры, он достиг и на этом пути громадных успехов. Скоро управляемая им провинция покрылась плантациями пшеницы, риса, сахарного тростника, индиго и так далее. Страна отличалась богатой природой, как и большинство стран Центральной Африки. Ей нужны были только внешний покой, порядок и знания, доставляемые наукой, чтобы она процветала, — и все это ей было впервые дано Эмином. Этот неутомимый деятель, все время своего пребывания в сердце Африки не оставлявший научных работ — географических и естественнонаучных, которыми он обогащал специальные издания всей Европы и которые приобрели ему громкое имя в ученом мире, — в то же время усиленно работал на благо населения своей провинции, вводя новые культурные растения, обучая туземцев улучшенным приемам обработки земли, приготовлению тканей из хлопка и так далее. В несколько лет Экваториальная провинция превратилась в цветущий и богатый край, Эмин приобрел громадную популярность среди населения, а войска его, набранные из туземцев, просто боготворили его. В самый разгар цивилизаторской деятельности Эмина-паши в Судане вспыхнуло восстание магдистов, вызванное бездарным и жестоким управлением Реуфа-паши, заместившего Гордона на должности суданского генерал-губернатора. Восстание быстро охватило весь Судан. Гордон был снова приглашен на пост суданского генерал-губернатора, но слишком поздно, чтобы остановить лавину поднявшегося мусульманского фанатизма. Он пал жертвой своего великодушного намерения спасти цивилизацию в Судане и доверия к английскому правительству, которое, послав его на опасный пост, долго медлило с присылкой ему помощи и явилось с нею чересчур поздно, в тот самый момент, когда центр египетского Судана, Хартум, был взят и Гордон предательски убит. С этого момента все египетские владения внутри «мрачного континента» попали в руки магдистов, за исключением провинции Эмина.
Целых шесть лет провел Эмин-паша в своей провинции, отрезанный магдистами от всего мира. Участь его разделяли двое путешественников, застигнутых восстанием Магди, — итальянец Казати и русский немец Юнкер. Удивительное зрелище представляет этот единственный в своем роде факт «царствования» Эмина. На огромной площади, лежащей в самом центре Африки, населенной миллионами дикарей-негров, сперва три европейца, а затем, за отбытием Юнкера, всего двое, не имея в своем распоряжении никакой другой силы, кроме нравственного влияния, отрезанные от цивилизованного мира, не опираясь ни на какую внешнюю власть, так как престиж египетского правительства совершенно исчез, — сумели в течение этих долгих лет управлять обширным краем, содержать значительное войско, поддерживать всюду строгий порядок и заботиться о благосостоянии населения провинции. Это была какая-то идиллия, своего рода робинзонада. А между тем, на границах этого робинзонова царства стояли, с одной стороны, грозные полчища Магди, а с другой — не менее грозные армии могущественных негритянских государств Униоро и Уганды, о которых мы говорили выше. В Уганде в это время место друга Стэнли, Мтезы, занял Муанга, объявивший беспощадную войну белым, а в Униоро и ранее относились к белым, как мы уже говорили, с величайшей враждебностью. До поры до времени войска Эмина сдерживали напор враждебных сил с обеих сторон, но Эмин понимал, что так дело долго продолжаться не может, рано или поздно полчища магдистов возрастут в такой степени, что с ними его войскам не справиться, как это и случилось впоследствии. Если бы Эмин думал только о себе, он мог бы уйти из своего своеобразного заточения, как ушел от него в 1886 году Юнкер, пробравшийся в Занзибар. Но Эмин знал, что уйти ему значило отдать Экваториальную провинцию в жертву анархии и в руки магдистов. К тому же пройти половину Африки с многотысячной армией нечего было и думать, а покинуть храброе черное войско, бывшее столько лет верным своему вождю, значило оказаться не заслуживающим этой верности. И Эмин решил остаться до конца на своем посту, разделяя общую участь со своей провинцией и своим войском. Он, однако, ждал помощи от Европы, надеясь с этой помощью настолько прочно укрепиться в верховьях Нила, чтобы сделать эту страну навсегда присоединенной к цивилизованному миру, или, по крайней мере, быть в состоянии удалиться из страны со всем своим войском.