Геомант. Последний из рода
Шрифт:
— Ко входу в Мулей.
— Что еще за Му… Ты хотел сказать Улей?
— Я так и сказал. Мулей.
— Эээ… Димитр, может, ты пояснишь, что еще за Улей? — мысленно воззвал я к барду.
Улей это огромные катакомбы под Кидонией. Неизвестно, кто и когда их построил, но ходят слухи, они одного возраста с самим городом, если не старше. Рассадник убийц, банд, сумасшедших, иных существ, из которых единицы относятся к людям хорошо. Не уверен, что нам туда надо.
Голос паренька выражал крайнюю степень сомнения, которое передалась и мне.
— Актеон, а ты уверен, что
— Туда точно не спустятся искать.
Умудрившись ни разу не мукнуть, больше минотавр не проронил ни слова и прибавил шаг, оставив меня наедине со своими мыслями.
Глава 3. Глаз силы
Крики горластых чаек то и дело разрывали тишину утреннего моря. Настырные птицы, наученные горьким опытом предыдущих поколений, не пытались воровать улов у рыбаков. Разве что самые отчаянные и глупые. Одна из таких как раз спикировала к лодке в надежде сцапать свежей рыбки и тут же получила веслом по клюву, да так, что во все стороны полетели перья. Чудом уцелевшая птица, отчаянно крича и едва не задевая воду, бросилась прочь.
Мирон усмехнулся. Когда-то и он был таким. Думал, что ему дозволено все, стоит лишь набраться храбрости. С тех пор много воды утекло. Старик зажмурился, окунувшись в воспоминания.
Когда-то, много лет назад, юный послушник храма Ветра с пылающими глазами, жаждущими могущества и силы, хватался за любую соломинку, позволившую бы ему выучить что-то новое. До изнеможения тренировал память, с большим трудом принимающую новые знания. И в конце концов стал тем, кем был сейчас — иерофантом храма Ветра.
Однако все, кто приходил после него, не показывали хотя бы толики того же рвения. Юные глупцы, идущие в храм в надежде задарма получить бесценные знания и силу. Бестолочи, не желающие тренировать волю и память. Недалекие профаны, неспособные вызвать что-либо сильнее легкого бриза и кичащиеся мнимым могуществом. Мирон сокрушенно покачал головой и, подчиняясь мимолетному капризу, пробормотал в кулак формулу, раскрыл ладонь и сдул заклинание в сторону моря. Резкий порыв ветра набросился на кружащих птиц, заставляя их поспешно ретироваться, а рыбаков — схватиться за бортики своих утлых посудин.
Спустя несколько секунд над гаванью вновь воцарилась тишина, прерываемая только приглушенными матюгами рыбаков, а успокоившееся море приобрело ультрамариновый оттенок, отражая небо. Так-то лучше. На хватало еще, чтобы из за дурных птиц к вечеру разболелась голова.
Кряхтя, старик поднялся со ступенек храма, собираясь проверить, как идут занятия у новеньких. Особых надежд он не питал — троица из последнего пополнения ничем не отличалась от множества предшественников. Такие же ленивые бездарности. Но чем Зевс не шутит — вдруг хоть у кого-то проснется тяга к знаниям.
Но иерофант не успел пройти дальше пронаоса. Его нагнал Гелл. Ученик, на которого Мирон в свое время возлагал большие надежды. Но увы — парень обладал скверной памятью, неспособной запомнить ничего сложнее формулы вызова небольшого вихря, пригодного разве что для уборки помещений. И никакие практики и тренировки оказались неспособны это исправить.
Гелл глотал ртом воздух, пытаясь восстановить дыхание и сказать хоть пару слов. Выходило не очень.
— Отдышись! — строго
Ученик внял и проделал упражнение, разом успокоившее ходившую ходуном плоскую грудь.
— Учитель! Я нашел двух одаренных!
— И что? — Мирон разом потерял интерес к разговору. — Род Фтеротос в свое время был очень многочисленнен. Немудрено, что иногда находятся его далекие потомки.
— Я был на ярмарке в Спарте и почувствовал, как кто-то взывает к силе. Очень слабенько, но отчетливо. Быстро нашел эту парочку. Оказалось, что они пытались своровать деньги, которые люди набросали выступающему там бродячему цирку. И ветер откликнулся на их призыв, разметав купюры!
— И что? — повторил свой вопрос Мирон. — Почему пара воришек должна меня заинтересовать?
— Потому что они… В общем, я знаю, что это против правил, но тут меня словно кольнуло что-то. Я показал им «Поцелуй ветра»
— И? — Мирон решил отложить нотацию о том, что подобные знания нельзя выдавать каждому встречному проходимцу.
— Оба повторили его с первого раза!
Вообще-то, заклинание нельзя было отнести к сложным даже с большой натяжкой. Именно с его помощью ученик время от времени наводил порядок в храме. Но чтобы справиться с ним вот так, сходу…
— Хорошо, ты сумел меня заинтриговать. Приведи их во внутренний двор.
— Они уже дожидаются вас там.
— Имена у твоих воришек есть?
— Да, только какие-то странные. С виду вроде эллины, но мужчина называет себя Джамал, а его сестра откликается на имя Азиза.
***
— И что теперь? — не выдержал я.
— Ждем.
Уже битый час мы торчали в какой-то грязной подворотне, укрывшись в густых зарослях какого-то кустарника. По округе распространялась умопомрачительная вонь от находящихся неподалеку дубильных чанов с кожей. Я стоически терпел, чтобы не заблевать все вокруг, минотавр же словно и не замечал этого чудесного амбре.
— А чего мы ждем? — осторожно поинтересовался я, начиная подозревать, что бык просто решил надо мной подшутить.
— Коугда стемнеет. Нас и так по доуроге видели все, кому не лень. Пойдем, когда вокруг будет муеньше народу.
— А почему бы не скрыться под твоим пологом невидимости?
— А ты думаешь, что он бесконечный? Я и так за сегодня потратил больше, чем за полгода. Энергии в нем осталось муинут на тридцать.
Надо признать, что минотавр прав. Несмотря на то, что день уже давно уступил свои права вечеру, возле вымощеной камнем канавы, по дну которой протекал грязный ручей, нет-нет, да и проходил какой-нибудь запоздалый путник. И если я вряд ли бы вызвал у людей подозрения, то вот минотавра не запомнить сложно. Насколько я уже успел убедиться — рогатые в Кидонии очень редкие гости. Но одно дело осознавать полезность ожидания, а другое — бороться с бунтующим желудком. И дело не в моей изнеженности. В своей прошлой жизни во время одной из командировок мне пришлось два часа просидеть в засаде возле огромной отхожей ямы. Да что там — практически в ней. Но новое тело приподнесло очередной сюрприз, оказавшись совершенно неготовым к подобным испытаниям. Хорошо хоть, что желудок пуст — я не ел уже сутки. Иначе бы точно вывернуло наизнанку.