Георгий Седов
Шрифт:
Дома Егорушкой стали гордиться. Соседки начинали завидовать — восемь рублей каждый месяц! Восемь пудов хлеба! Пожалуй, теперь Седовы поправятся.
На службе приходилось держать ухо востро. Помещик был требователен, строг, приезжал всегда внезапно, часто требовал отчетов. Но у молодого приказчика все было ладно. Он всегда был на месте и вечно за книжкой. Видя, что страсть к чтению работе не мешает, помещик стал давать книжки из своей библиотеки, с условием относиться к ним бережно.
Время шло. Егорушка стал высоким светловолосым парнем. Фроловского приказчика знали и на Кривой Косе, и в станице. Кривокосские девушки стали на него заглядываться.
Испания, Бразилия, Китай, Индия — дальние заморские страны. Ах, если б все это увидеть своими глазами! Плыть бы через море, как изображено на картинке, на большом корабле с грузом пахучего сандалового дерева или кокосовых орехов, сражаться бы с тропическими шквалами и со страшными ветрами — «тифонами» — в восточных морях! Потом, истомленному долгим путем, выйти на сладко пахнущий берег и встретить чернокожих людей, несущих связки невиданных тропических плодов… Или отправиться в страну эскимосов по морю, через страшный водоворот Мальстрим, пробираться с замиранием сердца между высокими ледяными горами и взять на гарпун чудовище — единорога! Счастливые люди моряки-капитаны, они все это видят своими глазами, плавая из одной части света в другую, пересекая экватор. Вот это жизнь, — не соль отвешивать!
Как-тo осенью,в 1893 году, сидел Егорушка в хозяйской лавке между ларями с мукой и солью. Подведя последний итог в книге записей товара, он закрыл ее, положил на полку, поставил туда же чернильницу, снял и повесил передник. Достал с той же полки книжку в кожаном тисненом переплете. Это было старинное руководство по морской практике «О том, как надлежит управлять морскими судами». Книгу дал Фролов, когда Егорушка просил почитать что-нибудь про море, — другой не нашлось в библиотеке у помещика. Хотя книга написана была тяжелым и трудным для понимания слогом екатерининских времен, Егорушка одолел ее, прочел от корки до корки, и не один раз. Он стал перелистывать отдельные главы.
Вот наставление капитану:
«Приказания отдавай внятно, полным и властным гласом, дабы никто из экипажа не усумнился бы в оных, неже в разумности их, но наипаче бы верил, что неисполнение влечет не токмо твой гнев за ослушание и немилость, но паче беду для всех, даже для самого корабля. Посему распространеннейшие слова команд составлены в древнейшие времена и ныне паки проверены искуснейшими моряками, в предвидении всех оных команд последствий… Имея намерение положить у брега якорь, отдай первым делом команду: «Все наверх, становиться на якорь!» — Убедившись, что матросы все по местам, прикажи измерить лотом глубину морской пучины и возвести по сем громогласно, какой ты якорь считаешь полезным отдать: «Правый якорь к отдаче готовить, слушай!» Пришед же с убавленными парусами на желаемую глубину, возглашай: «Из правой бухты вон!» После сего никто их экипажа не должен находиться в канатном ящике, неже поблизости его. Убедившись в сем, даешь последнюю команду: «Отдай якорь!» Соблюдай все сие в правильной постепенности, и ты сохранишь жизнь вверенных тебе матросов, паки же избежишь укоризн в неправильном управлении кораблем…»
Вот о корабельном вооружении:
«Продление бушприта больше его натуральной длины, рекомое утлегарь, весьма разумно, поелику дозволяет нести дополнительные паруса и бомкливер и еще один летучий кливер. Подобно другим корабельным деревам, наружные концы утлегаря и бушприта именуются «ноками», а к кораблю обращенные — «шпорами». Как и в прочих древах, идущих рядом, утлегарь крепится к бушприту эзель-гофтом, реек от него именуется «мартингиком» и усы в сторону — «белинда-гафелями»…
Какие слова, какие названия! Егорушка твердил их, как звучные рифмы из новой поэмы: «Эзель-гофт… мартин-гик… блинда-гафеля…» Скорей бы пришел к Кривой Косе какой-нибудь парусник — вот интересно бы с этой книжкой в руках разглядеть все эти эренс-тали, дерик-фалы и гафель-гардели!
Он выглянул в окно — не видно ли в море чего-нибудь нового. Серые тучи висели над тусклым морем. На рейде покачивалась одна пустая шаланда. Впрочем, вот за ее кормой небольшой пароходик; его раньше не было.
Корму шаланды огибала маленькая шлюпка.
«Наверное, соль пришла из Евпатории», скучающе подумал Егорушка и, закрыв книгу, стал следить за приближением шлюпки.
Минут через десять вошел в лавку человек с этой шлюпки. Был он в капитанской форме, с портфелем в руках.
— Koму сдавать соль? — спросил он приказчика. — В адрес Фролова из Евпатории, с парохода «Евстафий».
— Я принимаю, — сказал Егорушка и взял у капитана документы.
Капитан был совсем молодой. Он сел на скамью у прилавка: стал дожидаться, когда приказчик впишет документы в книги и оформит приемку. Он разглядывал запорошенное мукой помещение лабаза, уставленное по стенам деревянными ларями и рядами мешков, большие весы у двери и ряд пузатых гирь. Прочитал патент в рамке под стеклом, засиженном мухами, и листочек от отрывного календаря на прилавке. Потянулся рукой за книгой, лежавшей поверх платочка, прикрывающего щели с набившейся мукой и пылью.
— Откуда здесь такая старина? — поднял он голову.
— У хозяина выпросил. Уж очень я люблю читать про морские корабли и про путешествия, — оторвался Егорушка от документов.
Он положил перо.
— Живу вот у моря, а по морю иначе, как в лодке, и плавать не приходилось. Убежать бы куда-нибудь, хоть матросом плавать. Да нельзя, приходится семью отцовскую поддерживать. Завидно мне глядеть на вас, капитанов. Путешествуете по разным странам, чего, верно, не повидали!
Моряк опустил книжку, засмеялся.
— Вот позавидовал лысый плешивому! Нет, брат, завидовать нечему. Это издали так кажется. Я тоже, когда пошел учиться, думал, как кончу, так сразу на экватор попаду. А вот второй год идет, как полощусь в этой луже да в Черном море. От Евпатории и до Керчи, как от двери и до печи, а дальше — ни тпру ни ну! Даже у кавказского берега не был!
Егорушка, заметив, что капитан, видно, парень простой, стал расспрашивать, где он учился, как надумал стать капитаном. Моряк рад был поговорить, отвечал с охотой: