Георгий Жуков. Стенограмма октябрьского (1957 г.) пленума ЦК КПСС и другие документы
Шрифт:
Я сказал: «Видимо, не только наземных? Придется решать вопросы полета авиации союзников». Генерал СПААТС бросил реплику: «Американская авиация до сих пор всюду летала без всяких ограничений».
Я сказал: «Летала, а теперь летать не будет».
Тут вмешался ЭЙЗЕНХАУЭР и сказал своему генералу: «Я не поручал Вам так ставить вопросы». А затем, обратившись ко мне, сказал: «Сейчас я приехал только с тем, чтобы с Вами познакомиться, а деловые вопросы решим тогда, когда организуем Контрольный Совет».
Я ответил: «Думаю, что мы с Вами, как старые солдаты, быстро найдем общий язык и будем дружески работать. Я хотел бы
ЭЙЗЕНХАУЭР: «Я согласен с Вами и буду настаивать».
Я не хотел распрашивать ЭЙЗЕНХАУЭРА перед кем он будет настаивать. Было ясно, что этот вопрос упирается в большую политику, вернее в Черчилля и Трумэна.
Здесь же в кабинете мы угостили ЭЙЗЕНХАУЭРА и сопровождающих его генералов плотным завтраком, после чего ЭЙЗЕНХАУЭР вылетел в свою Ставку Мы расстались как друзья.
ЭЙЗЕНХАУЭР произвел на меня хорошее впечатление и, прежде всего, своей простотой, непринужденностью и юмором.
5 июня в Берлин прибыли ЭЙЗЕНХАУЭР, МОНТГОМЕРИ, ДЕЛАТР ДЕ ТАССИНЬИ для подписания Декларации о поражении Германии и принятии на себя верховной власти в Германии правительствами СССР, США, Англии и Франции.
После подписания декларации МОНТГОМЕРИ, обратись ко мне, сказал: «Господин Маршал, мы решили в ближайшие дни занять в Берлине свою зону и, видимо, наши друзья американцы и французы также пожелают занять свои зоны. В связи с этим я бы хотел договориться с Вами об установлении коммуникаций, по которым пойдет наш персонал».
Я ответил, что в первую очередь нужно все войска союзников строго расположить в тех районах Германии, которые предусмотрены решениями Крымской конференции и только после этого будем рассматривать практические вопросы, связанные с организацией Контрольного Совета и расположении персонала союзников в Берлине.
МОНТГОМЕРИ начал оспаривать мою постановку вопроса, но тут к моему удовольствию вмешался ЭЙЗЕНХАУЭР, который сказал: «Монти, не спорь, маршал прав. Надо нам скорее убраться из Виттенберга и из Тюрингии».
МОНТГОМЕРИ: «Ну, тогда давайте на память о первой нашей встрече сфотографируемся. На этот случай я привез с собой хорошего фотографа».
Вскоре американцы и англичане отвели свои войска из районов, которые они заняли в нарушение соглашения о порядке оккупации Германии, а вслед за этим в Берлин прибыл весь персонал США, Англии и Франции.
Первое время Контрольный Совет и все его органы работали дружно, без особых препятствий.
Чувствовалось, что во всех комитетах Контрольного Совета идет изучение советских представителей и тактики советской стороны, наших сильных и слабых сторон.
Мы тоже присматривались к своим партнерам. Американцы действовали грубо и напролом. Французская сторона бессловестно следовала политике американцев. Видно было, что французы находятся в полной зависимости от США. Труднее было понять англичан. Они лавировали и хитрили и многое недоговаривали. Было ясно, что с ними у нас предстоит большая драка.
Вскоре ЭЙЗЕНХАУЭР был отозван в Америку.
Мы тепло распростились с ЭЙЗЕНХАУЭРОМ, с которым успели по-солдатски подружиться и наладить работу в Контрольном Совете на взаимовыгодных условиях. Его заменил генерал КЛЕЙСТ. Взаимоотношения наши с американцами
В начале 1946 года по решению ЦК я вернулся в Москву, передав все дела по Германии генералу армии В.Д. СОКОЛОВСКОМУ.
РГАНИ. Ф. 5. Оп. 55 Д. 144 Л. 182. Подлинник, лл. 183–215. Копия. Машинопись.
№ 6 ПИСЬМО Г.К. ЖУКОВА В ПРЕЗИДИУМ ЦК КПСС 16 марта 1965 г
Прошло более семи лет после октябрьского пленума ЦК КПСС 1957 года, на котором я был исключен из состава Президиума ЦК и членов ЦК КПСС.
А за что? Ясно было тогда, а теперь тем более, что я оказался нежелательным человеком для Хрущева, который уже тогда держал курс на личную диктатуру в руководстве партии и государством, в чем он не мог рассчитывать на мою поддержку.
Для того, чтобы убрать меня со своего пути, нужен был повод, и он был найден в некоторых моих ошибках по руководству Вооруженными Силами, которые (эти ошибки) при нормальном подходе могли быть устранены в текущемпорядке.
Спрашивается — зачем надо было меня так дискредитировать и чернить мою многолетнюю работу в армии и в партии? Разве не такой же преданный член партии и сын своего народа, как и другие?
Как известно, вся моя работа проходила под руководством и контролем партии, по заданиям партии, во имя народа и Родины.
Пошел 47-й год моего пребывания в партии, в рядах которой я всегда непоколебимо боролся за генеральную линию партии. Никакими иными чувствами, кроме безграничной любви к Родине, к партии, советскому народу я не руководствовался, когда отдавал все свои силы в строительстве Вооруженных Сил и в борьбе с врагами нашей Родины.
Естественно, в практической работе каждого человека могут быть те или иные ошибки. Были они и у меня.
Но разве такими методами их исправляют?
Мало того, что меня вывели из состава ЦК и Президиума ЦК, вопреки решению Пленума о предоставлении работы, меня уволили в отставку, хотя я еще был полон сил и мог приносить Родине пользу. Меня подвергли всеобщему остракизму. Больше года не давали мне возможности посещать партсобрания парторганизации, где состоял на учете.
В течение семи лет я не был приглашен ни на один партактив, ни на одно торжественное заседание, посвященное Вооруженным Силам, ни на один парад или демонстрацию. Всюду был закрыт доступ. На вопросы о причинах, следовал неизменный ответ: «Нет в списках».
Иначе говоря, меня превратили в политического мертвеца.
После октябрьского пленума 1957 года широким фронтом началось охаивание в печати моей военной деятельности, чем особенно увлекались отдельные военные. Каких только грехов не приписывали мне, зная наперед, что я лишен возможности дать отпор. Увлечение таким опорочиванием моей деятельности нередко выходило за рамки личности и наносило ущерб престижу советского военного искусства. Не трудно понять, как злорадствовали по поводу этого наши противники.