Герцог всея Курляндии
Шрифт:
Поскольку грабили Стокгольм целой эскадрой, то полученная в итоге Курляндией сумма, даже с учетом оценки товара, отнюдь не покрывала то, что награбили и пожгли шведы. Однако и такое вливание в казну было не лишним. Я помнил, что лет через 20 сюда придет чума. А потому тратил деньги как на разработку хоть какого-то медицинского препарата, способного ей противостоять, так и на организацию карантинной службы. Это только казалось, что времени предостаточно, но я хотел подойти к чуме подготовленным. Настолько, насколько это в принципе возможно.
В основном, из ограбленного Стокгольма вывозили оружие и ценности. Однако мой брат (вернется - отблагодарю его особо!), похоже, ограбил несколько библиотек. И вместе с трудами ученых и философов мне досталась воистину бесценная вещь - гигантский
Музей пока только строился. И эта задумка вгоняла в ступор очень многих моих знакомых. В 17 веке были приняты частные коллекции. А я планировал создать нечто, знакомое мне по 21 веку. Учреждение, которое может посетить любой. Ну, почти любой, поскольку смотрителям, уборщикам и прочему обслуживающему персоналу нужно платить зарплату, а значит, устанавливать соответствующие цены на входные билеты. Так что с любым я, конечно, погорячился. Но все равно это будет шаг вперед. И хороший пиар.
Для работ своих ученых я выделил целое крыло. А теперь мне придется создавать и дополнительные галереи для художников - после того, как к нам в 1674 году все-таки перебрался Вермеер, выпускники его школы стали пользоваться бешеным спросом. А всё хорошая организация и грамотная реклама! Между прочим, художник нарисовал всю нашу семью Кетлеров, причем совершенно бесплатно. В благодарность за то, что мы спасли его от долгов, дали ему и его семье возможность начать жизнь заново (причем обеспеченную жизнь), и вознесли его талант на новую высоту.
Мне мой собственный портрет не сильно понравился. Какой-то я слишком приглаженный на нем получился. Причем внешне мне Вермеер нисколько не польстил, но сумел навести незримый лоск. И я представал перед зрителями эдаким сказочным принцем. Матушка, кстати, оценила. И все портреты нашей семьи обосновались в ее кабинете. Как она говорила, это ее успокаивало. Казалось, что все дома, и все рядом с ней. Между прочим, Вермеера и соседи приглашали. И Карл Лотарингский, и Федор Алексеевич. А художник, кстати, прекрасно себя чувствовал. И помирать совершенно не собирался.
Надо сказать, существование Курляндского Научного Сообщества, а особенно слухов о том, какими суммами я стимулирую ученых, привлекали множество людей. Некоторых я с удивлением обнаруживал, когда они уже представляли для публикации свои работы. Тот же Папен обосновался у нас совершенно незаметно. А некоторых не удавалось сманить, даже обещая очень хорошие условия. Увести у Лондонского Королевского Общества Галлея мне так и не удалось.
Впрочем, оставалась переписка и печатные издания. Подчас, Курляндия поддерживала проекты, которые нигде не находили понимания. Но я примерно представлял, в каком направлении будет двигаться наука. И помнил самые громкие имена. Ну и образование постоянно контролировал. В результате, те же курляндские врачи пользовались бешеным спросом. Но, к сожалению, и они не могли творить чудеса. Некоторые болезни так и оставались неизлечимыми. И год 1679 начался с того, что умерла моя матушка.*
* В реальности герцогиня скончалась в 1676 году. Но для чего нужны курляндские врачи?
ВНИМАНИЕ!
Глава 15 дополнена. Уточнены сведения по границам и итогам войны.
Глава 16
Смерть матушки мы все пережили тяжело. Очень тяжело. Особенно отец. Он как-то враз постарел, замкнулся в себе и потерял вкус к жизни. Приходилось прилагать немыслимые усилия, чтобы вытащить его из раковины и отвлечь от переживаний. Герцогиня, несмотря на то, что была светской дамой, уделяла семье много времени. И по-своему о нас заботилась. Ее внимание иногда казалось мне навязчивым, но только теперь я осознал, насколько в нашем доме стало пусто без семейных вечеров.
Гертруда пыталась меня утешить, но у нее не слишком хорошо это получалось. Она сама чересчур переживала. Понятно, что моя поездка в Англию и встреча с невестой не могли не повлиять на отношения с любовницей. Надо отдать Гертруде должное - она не скандалила, не упрекала, не выедала мне мозг и вообще старалась делать вид, что ничего особенного не происходит. Но была откровенно несчастна, и из-за этого я чувствовал себя неуютно.
Я всячески пытался сгладить ситуацию. Чувства, конечно, были - я по-прежнему сходил от Гертруды с ума. Но ни обещать ей что-либо, ни морочить голову признаниями не хотел. Женщина все равно верит только в то, во что хочет. А у меня были обязательства перед страной. Это только в сказке принц может жениться на Золушке. В реальности 17 века даже ремесленники предпочитали не выпускать умения из семьи. И торговцы старались умножить капиталы. Да те же крестьяне - и то искали вариант, который поможет семье выжить в дальнейшем. Большая Любовь - оно, конечно, прекрасно. Но не в ущерб семье и стране. Как говориться, брак по расчету может быть очень удачным, если расчет правильный.
Впрочем, Гертруда отнюдь не была идиоткой. И вполне понимала, чем закончится наш роман. Просто ей, как и любой другой женщине, вовсе не хотелось отпускать от себя дорогого мужчину. И уж тем более, отдавать его сопернице. А я стал заранее готовить почву, чтобы наше расставание прошло как можно безболезненнее. Гертруда, получавшая неплохой процент за рецепт своей настойки, и так не бедствовала. А я не забывал дарить ей подарки и готовил для нее достойный прощальный подарок.
Большой дом в Гольдингене, который мог, при желании, быть преобразованным в гостиницу, уже заканчивали строить. Оставалась отделка и обстановка. Думаю, Гертруда прекрасно распорядится этим даром. И, если захочет, удачно выйдет замуж. С таким приданым она может составить хорошую партию. Не скажу, что у меня данный факт не вызывал зубовного скрежета, но портить жизнь женщине, с которой мне было хорошо, тоже не хотелось.
От проблем, как всегда, мен отвлекала работа. Мне, наконец-то, удалось добраться до одного из важных исторических персонажей - до Петра Алексеевича. С того момента, как Федор пришел к власти, звезда Натальи Нарышкиной закатилась. Старшие дети Алексея Михайловича изначально не слишком приветствовали второй брак отца, и теперь фигуры на политической доске сместились.
Собственно, именно этого я и ждал. Мое вмешательство в дела России пока было не настолько сильным, чтобы что-то кардинально изменилось. Ну, удалось мне (точнее, курляндским врачам) на несколько лет продлить жизнь Алексею Михайловичу. Может, и Федор чуть подольше поживет. Однако там изначально все было слишком запущенным. А медицина в 17 веке, даже самая продвинутая, оставляет желать лучшего.
В любом случае, было понятно, что если не произойдет ничего экстраординарного, Федор придет-таки к власти, и Наталью вместе с детьми отправят с глаз долой. В той версии истории, которую я помню, они жили то в Преображенском, то в Коломенском. А я планировал отправить их к Фердинанду. Его жена тоже не слишком теплые чувства питала к мачехе, но Марии было чем заняться, кроме сплетен и злословия.
К тому же, для Натальи и детей был заранее выстроен отдельное здание (с подобающей легендой, типа дополнительная резиденция для гостей царской крови), плюс так же заранее из Курляндии к Фердинанду приехали учителя. Если я желал, чтобы из Петра получилось что-нибудь путное, образование ему следовало дать соответствующее. И пьянчужка дьяк Зотов в учителя никак не годился. Единственная проблема - патриарх московский Иоаким был сильно против всякой "латинизации". Но где он, и где мы? А дьяку подлить спиртного побольше, и все дела. Зотов был из тех людей, которым пить в принципе нельзя - залив глаза, он сам себя не помнил, не говоря уж об остальном.