Герцогиня и султан
Шрифт:
Остальные только уныло вздохнули. Вода в колодце по вкусу была не слаще неразбавленного яда.
– А что, у вас мужчины ядом не пользуются? – тут же спросила Жаккетта. – А чем они тогда убивают? Если надо по-тихому?
– Кинжал! – отрезал нубиец. – У тебя, Хабль аль-Лулу, странный интерес. Какая тебе разница, чем убивают Мужчины?
– Так у вас только зазеваешься… – Жаккетта приняла от темнокожей невольницы Абдуллы еще одну чашку с молоком и принялась поить одного из отравленных караульных.
– Тогда, чтобы твое знание жизни стало совсем
– Как? – удивилась Жаккетта. – Камней в нее наложить и треснуть его по голове?
– Нет. Дождаться, когда хозяин уснет. Взять подушку и положить на лицо господина. И прижать. Тогда он задохнется. Теперь ты ученая дама в этом вопросе.
– Хороший способ! – одобрила Жаккетта, принимая вторую чашку и переходя ко второму караульному. – Очень по-вашему.
– Что ты прицепилась? – возмутился Абдулла. – Ваш, наш. Везде один закон.
– Везде, да не везде! – буркнула Жаккетта. – У нас тоже и война шла, и в Бретани, пока не освоились, как в осаде сидели. Но столько крови и смерти я там не видела! Там бы господина не убили! Дома мы хорошо жили, тихо! А здесь все из огня да в полымя! Сколько же можно! Нехорошее место!
– И дома так же было бы, если бы господин там занимался тем же делом, что и здесь! Не важно, в каком месте, важно, что делать. Сосед за стеной, – нубиец ткнул пальцем в направлении соседнего дома, – всю жизнь мирно живет, в лавке торгует, деток растит. Как и у вас!
– Да-а! – всхлипнула Жаккетта. – И живой. А господин нет!
– Это было дело господина, которое предначертал Аллах! Он не мог не делать!
– Раз все предначертано, почему же мы дергаемся? Защититься пытаемся? Сели бы на лавочку и сидели бы. А Аллах твой сам бы все сделал.
– Аллах не помогает глупцам и лентяям. Это глупый разговор, Хабль аль – Лулу!
Абдулла оставил Жаккетту при отравленных и пошел в очередной раз осматривать караулы.
Жаккетта проводила взглядом его прямую спину, отметила уверенную походку и который раз удивилась: ведь в Аквитании нубиец был совсем другим. Там он даже бороться за жизнь не хотел; приходилось его силой спасать. Такой же был жизнелюбивый, как куриная тушка. А здесь – прямо орел. Ну интересно!
В очень скором времени ко всем проблемам осады прибавилась еще одна. Если пить воду из колодца по большой нужде Жанна и Жаккетта еще могли, то умываться ею не получалось никак. Не принимала кожа эту воду, начинала страшно зудеть, шелушиться, лицо отекало.
Умывшись в первый раз, ничего не подозревающая Жанна вдруг почувствовала, что лицо ее начинает гореть, словно от кислоты. Она кинулась к зеркалу и ахнула. Лицо стремительно надувалось, превращаясь в подушку. Все оттенки красного, от малинового до вишневого, полыхали теперь на нем. Жанна закричала от ужаса и выронила зеркало.
Несколько минут спустя ощутила жжение на лице и Жаккетта. У нее, наоборот, кожу стянуло, и впервые в жизни Жаккетта увидела в зеркале, как лицо пробороздили самые настоящие морщины.
Жаккетта завопила еще громче Жанны:
– Абдулла!!!
Пришел удивленный нубиец и сказал:
– Чего орать?
С возмущением тыкая себя пальцем в щеку, Жаккетта крикнула:
– Ты какую отраву в свой колодец налил?
– Какая есть! – Абдулла не мог понять, из-за чего сыр-бор. – Зачем кричать?
– Твоей водой умываться нельзя! Посмотри, у меня морщины появились!
– Я не знал, что ты такая старая! – пригляделся к Жаккетте Абдулла. – Точно, есть морщины.
Жаккетта от возмущения даже заикаться стала:
– Это я-то с-старая? Это твоя вода м-мерзкая!
– Значит, не мойся, раз плохо! – сделал вывод Абдулла и ушел.
Легко сказать, не мойся! Хорошо бы еще по доброй воле, а то из-за отсутствия воды!
Уже на второй день и Жанна, и Жаккетта почувствовали, как невыносимо мучительна образовавшаяся корка из пота пополам с вездесущей глиняной пылью. Они были не такие уж и грязные, но сознание того, что мыться нечем, заставляло все тело свербеть, зудеть и чесаться. Самым обидным было то, что вода действовала только на них, ни арабы, ни Абдулла с домочадцами абсолютно не страдали. Да и умывались они нечасто, предпочитая не тратить ставшую теперь бесценной воду.
– Ты почему угрюмая? – заметил страдания Жаккетты Абдулла.
– Мыться хочу! Зудит все! – взмолилась Жаккетта, словно Абдулла был джинном, который способен за одно мгновение соорудить бассейн с чистой прохладной водой.
– Раз мыться нельзя, значит, не хоти, – посоветовал Абдулла.
– Не могу! – скривилась от жгучего желания почесать спину Жаккетта.
– Почему? – искренне удивился Абдулла. – Не надо делать беды из такой простой вещи. Есть вода – надо мыться. Нет воды – не надо мыться. Просто!
– А я не могу!
– Бедуины и берберы, которые живут совсем в пустыне, намоются вообще и чувствуют себя как у Аллаха за пазухой! – привел пример для подражания Абдулла.
– У меня за пазухой даже Аллах не выдержит! Мыться хочу! – замотала головой Жаккетта.
– Ты и твоя Полулысая Рыба всегда недовольны! – сказал Абдулла. – Когда моетесь, жалуетесь, что зудит, когда не моетесь, жалуетесь, что зудит. Вы сами не знаете, что вам надо.
– Помыться! – плюнула на бессмысленный разговор Жаккетта и пошла в комнату, представляя, как будет сейчас расчесывать себя в кровь.
– Ты погоди, не горюй, – неожиданно сказал ей в спину Абдулла. – Я сейчас пришлю к вам свою невольницу. Она поможет.
Жаккетта не очень поняла, чем ей может помочь невольница, разве что спину почешет, но решила на всякий случай подождать ее.
Темнокожая девушка принесла в комнату тазик, наполненный тестом, и пиалу с оливковым маслом.
– Она что, – удивилась Жанна, – лепешки печь, собралась?
Жаккетта недоуменно пожала плечами.
– Я ничего не пойму, – призналась Жанна. – Что ей от нас надо?.