Герцогиня. Ветер судьбы
Шрифт:
– До чего ж ты на Аду похожа! – вздыхает Хлоя, а я хмурюсь.
Походить на Аду Шантор нынче – дурной тон. Мне неоднократно дали это понять. Интересно, а Арман – помнит мою мать? Он старше меня на восемь лет, ему было одиннадцать, когда она погибла. Он должен был быть с ней знаком. Спросить бы его, за что он так ее ненавидит… так ведь не ответит.
Граф Волорье приехал вовремя и был до омерзения галантен – помог нам спуститься со ступенек, открыл дверцу экипажа. Видимо, ради Хлои, потому что мне он обычно только грубил. Мы уселись в его ландо – Макеши запрыгнул на облучок к кучеру. Сегодня Арман кивнул ему, как своему. Обидно –
Хлоя болтала обо всем на свете – вот чего у нее не отнять, так это умения вести себя в обществе. Мне вдруг остро стало не хватать смелости. Я угрюмо молчала. Вспоминала, как Арман меня целовал – это было впервые в моей жизни. А потом оттолкнул – и это тоже было впервые. Не раз и не два мне самой приходилось отталкивать излишне настойчивых мужчин. Однажды меня пытался «приласкать» сам сьогун. Не в меру ретивому мужчине (спору нет, привлекательному – сьогун был красивый, крупный, хоть и немолодой) пришлось изо всех сил наступить на ногу деревянной сандалией. Что же, он понял все сразу. Извинился даже. Ниххонские мужчины – они совсем другие. Там совершенно невозможно представить, чтобы кто-то оскорбил женщину знатного происхождения словами или поступками – это немыслимый позор! И чем выше статус мужчины, тем скромнее его поведение. Император одинаково вежлив как с женой дайджина, так и с самой последней поломойкой, что, впрочем, не мешает ему хладнокровно отдавать приказы о телесных наказаниях своих наложниц или служанок.
Неизвестно еще, что лучше – холодная змеиная вежливость или открытая ненависть.
Я опять оправдываю Армана, да? Да, я неравнодушна к этому мужчине. Ничего не могу с собой поделать. Он вызывает у меня очень странные чувства: и восхищение, и обиду, и смущение. Вчера я беззастенчиво с ним флиртовала, а сегодня краснею невпопад и прячу глаза. А он, как всегда, нисколько мне не помогает. Смотрит прямо с едкой насмешкой, а я отворачиваюсь, не желая, чтобы он надо мной смеялся.
Дорога рядом с ним невыносимо длинная, хотя ехать до королевского дворца по пустым улицам не больше получаса. И руки у меня в тонких перчатках совсем озябли.
Арман помогает Хлое выйти из экипажа, а потом подает руку мне – и неожиданно задерживает в своих ладонях. Наклоняется ко мне и шепчет:
– Прекратите страдать, красавица. Ничего не изменилось. Я вас не люблю, вы не любите меня – но это не значит, что мы должны шарахаться друг от друга.
– Не люблю? – вскинула я брови. – Да я вас просто ненавижу!
– И это прекрасно, – смеется Арман. – Идемте же!
И мы идем – а какой у нас выбор?
Наконец-то я вижу королеву! Высокая и статная женщина с холодными голубыми глазами мне явно не рада, приветствует с чуть уловимой брезгливостью в уголках красивых пухлых губ. Но рядом – его величество Вазилевс, который явно «поговорил» со своей супругой. Я просто не представляю, что она теперь думает обо мне, и могу только радоваться, что мы не в Ниххоне. Здесь мне просто не прислали горничную. Там бы запросто подкинули ядовитую склопендру в постель. Женские войны гораздо коварнее мужских, а ревность – ужасное чувство.
– Герцогиня Шантор, герцогиня Шатиньон, не желаете ли прогуляться по парку? – предлагает нам королева.
Хлоя качает головой, тут же выдумывая головокружение и легкую усталость.
– Итак, вы вернулись на родину, – мы идем с королевой впереди. Остальные женщины отстали, чтобы не мешать нашей «задушевной» беседе. – И как вы находите Ранолевс?
– Очень шумным, ваше величество, – честно отвечаю я. – Так много пустых разговоров!
Интересно, она знает, что я на самом деле – не росла в монастыре?
– В Ниххоне все по-другому? – явно знает.
– Да. Там разговоры тише и тоньше. И медленнее.
– На Севере вам понравится, – неожиданно сообщает ее величество. По ее губам скользит почти незаметная улыбка. – Там люди куда более спокойные. Холодные. Вы уже решили, когда поедете в замок родителей?
– Нет, – вздыхаю я. – Признаться честно, я планировала дождаться ниххонскую делегацию и ехать уже с ними, но я слышала, что они задержатся?
– Да, море очень неспокойно. Хотя адмирал Волорье и рвется в плаванье…
– Адмирал Волорье произвел на меня незабываемое впечатление, – со смешком призналась я, радуясь, что беседа сама собой коснулась той темы, которая мне была нужна. – Это самый красивый мужчина, которого я когда-либо встречала.
Ее величество от изумления даже остановилась, заглядывая мне в лицо.
– Вы серьезно? – недоверчиво выдохнула она. – Вы находите Волорье красивым?
– Да.
– Он вам нравится.
– Я от него без ума.
– И… вы хотите его заполучить? – догадалась она.
– Очень хочу. Мне кажется, он был бы достойным отцом для следующего герцога Шантора.
Итак, я раскрыла все карты разом. Перед женщиной, которая считает меня своим врагом. Навредить он мне не сможет, не должна, а вот стать союзником… По опыту общения с подругами матери и курятником Хлои я знала, что в любой женщине живет самая настоящая сваха. А еще они очень любят помогать влюбленным дурочкам.
– Пойдем-ка в беседку, Ива, – предложила вдруг повеселевшая королева. – Поговорим, выпьем чаю. Кстати, зови меня Женевьева. Род Шанторов очень древний, они достойны называть по имени своих королей.
– Благодарю вас, ваше… Женевьева. Это честь для меня.
Кто молодец? Я молодец!
– Итак, рассказывай, – нетерпеливо приказала Женевьева, едва мы только опустились на подушки.
Одна из фрейлин зажгла маленькую спиртовую горелку, на которую установили чугунный плоский чайник. Поставила две чашки из ниххонского фарфора. Отошла.
– С чего же мне начать?
– Ты когда впервые увидела Армана? При дворе или раньше?
– В Ниххоне, – удивила её я. – Пару раз встречала на улице и уже тогда обратила внимание. Он… умеет впечатлять. И встретив его здесь, в Ранолевсе, я была поражена в самое сердце. Не иначе, как это судьба.
– А правду ли говорят, что твоя мать, Ада, любила в жизни только одного человека? – неожиданно спросила ее величество.
– Да, матушка… в смысле госпожа Авелин… так и говорила. Когда умер отец, мама тоже умерла внутри. Женщины нашего рода умеют любить только так – раз и навсегда.
– Ты влюблена в Волорье?
– Пока нет. Но я очень близко к этому.
– А… Бенедикт? Кажется, он тобой увлекся, – Женевьева, наверное, хотела назвать другое имя, но она ведь королева, хоть и женщина.