Германия в ХХ веке
Шрифт:
Модернизация системы образования ФРГ являлась программным требованием СвДП еще с середины 60-х гг. Отставание этой сферы от других европейских стран, в том числе и ГДР, вело к появлению радикальных проектов, призванных обеспечить западногерманским гражданам «право на образование» (Р. Дарендорф). Проблема заключалась не только в том, что это право отсутствовало в Основном законе, но и в том, что сфера культуры и образования оставалась в исключительном ведении земель. Главные результаты проведенных реформ заключались в появлении нового типа школ (Gesamtschule), соединявших в себе разные варианты обучения, а также в основании новых университетов. Параллельно расширялась система государственных стипендий, открывавшая возможность получения высшего образования выходцам из всех социальных слоев. Изменялось и содержание образования, в средних школах вводилось
Отзвуками волнений 1968 г. оставались попытки захвата студентами университетской администрации, требования отставок консервативной профессуры и самостоятельной разработки учебных программ. Санкционированные властью органы самоуправления в высших школах оставляли за студентами треть голосов, накал дискуссий несколько охладило решение конституционного суда от 29 мая 1973 г., сохранившее за профессурой последнее слово при определении содержания учебного процесса. В первые годы правления социал-либеральной коалиции страна переживала настоящий «академический бум» – за пять лет число студентов выросло в полтора раза, а общие расходы на образование – более чем в два раза. Сохранявшаяся со времен средневековья свобода в выборе сроков обучения тяжелым бременем легла на бюджет высшей школы – излюбленной темой карикатуристов продолжал оставаться образ великовозрастного студента, мечтающего за университетской скамьей скоротать время до пенсии.
Главным предвыборным обещанием СДПГ, обращенным к лицам наемного труда и профсоюзам, являлся пересмотр явно устаревшего законодательства о самоуправлении на производстве. СвДП, приняв концепцию «социально ответственного либерализма», поддержала эту инициативу, т.к. она затрагивала и менеджеров – кадровый резерв партии. Новая редакция закона о структуре предприятий (Betriebsverfassungsgesetz) предусматривала расширение прав уже существующих производственных советов, выражавших интересы наемных работников.
С ними должен был согласовываться график отпусков персонала, предоставление социальных льгот и ряд других решений, не касавшихся сферы производства. В соответствии с требованиями свободных демократов для представительства руководящего персонала крупных фирм создавались особые органы. Закон о структуре предприятий, вступивший в силу уже 19 января 1972 г., вызвал протесты профсоюзных лидеров, считавших себя обманутыми в своих ожиданиях. Столь быстрое прохождение «классового» закона по этажам политической власти ФРГ связано с тем, что главный вопрос – соучастие рабочих в управлении предприятием – был вынесен за скобки и стал предметом дальнейших дискуссий партнеров по коалиции.
Высокие темпы экономического роста в 1969-1973 гг. позволяли правительству Брандта идти на значительное расширение социальных программ, не задумываясь о формировании финансовых резервов на случай падения конъюнктуры. Среднегодовая сумма государственного участия в социальных выплатах достигала 250 млрд марок, что составляло около 40 % расходной части бюджета. С 1 января 1970 г. начал действовать закон, принятый еще «большой коалицией»: в случае болезни работника ему продолжала выплачиваться зарплата, первые шесть недель за счет предприятия, затем в дело вступало государственное страхование. Мероприятия социал-либеральной коалиции были нацелены на поддержку слоев общества, не чувствовавших себя комфортно в условиях рыночной экономики. В обиход вошло понятие минимальной пенсии, на которую могли претендовать и лица, не занятые в общественном производстве. Новое законодательство предусматривало возможность досрочного выхода на пенсию с незначительными финансовыми потерями, закон о найме жилья гарантировал права нанимателей, ставя пределы ежегодному повышению квартплаты.
28 января 1972 г. правительство, чтобы не показаться слишком «покрасневшим» накануне ратификации восточных договоров, приняло постановление о недопустимости сочетания государственной службы и антиконституционной деятельности (Radikalenerlass). Последняя не получила четкого определения и на практике сводилась к доказательству членства в «экстремистских организациях», включая легальные ГКП и НДП. До конца 70-х гг. сквозь сито спецслужб было пропущено около миллиона личных дел, в каждом сотом из которых присутствовали те или иные признаки антиконституционной деятельности. Увольнения затронули прежде всего выходцев из левого молодежного движения, подавляющее большинство которых само избавилось от политического радикализма и работало обычными учителями или почтальонами. Далеко не все жертвы бюрократической бдительности ограничивались мирными демонстрациями протеста, некоторые возвращались в подполье и пополняли ряды террористических группировок.
Самую известную из них – «Фракцию Красной армии» – отличали жесткая дисциплина и шокировавшие населения акции: ограбление банков, захват заложников, взрывы полицейских участков и американских казарм. Международные связи террористов, прошедших военную подготовку в палестинских лагерях, позволяли им уходить от преследования, укрываясь за рубежом, в том числе и на территории ГДР. Несмотря на то, что летом 1972 г. большинство «красноармейцев» было арестовано, кампания прессы против бессилия «государства левых» продолжалась. Ответом власти стал беспрецедентный рост расходов на полицию (в три раза за 1969-1974 гг.), который не остановил волны террористических актов, самым громким из которых стало похищение в ходе Мюнхенской олимпиады 1972 г. израильских спортсменов. Итогом операции по их освобождению стали 17 убитых и десятки раненых.
Несмотря на важные достижения, изменившие облик западногерманского общества, реформы социаллиберальной коалиции несли на себе отпечаток поспешности и половинчатости. Утверждение нового удавалось реформаторам гораздо лучше, нежели устранение старого, что приводило к вынужденному сосуществованию того и другого, давало неоспоримые аргументы их критикам справа и слева. Примирение с восточноевропейскими государствами сопровождалось отказом от международно-правового признания послевоенных границ, расширение социальных гарантий сочеталось с ренессансом полицейского государства, обещания «больше демократии» перечеркивались административным перевесом традиционных структур власти от владельцев капитала на производстве до профессорского корпуса в университетах. Опросы социологов констатировали, что большинство населения устало от реформ и хочет стабильности. Блок ХДС/ХСС, имевший большинство в бундесрате, использовал этот рычаг для противодействия правительственному курсу, получая все более заметную поддержку консервативно настроенной части общества. Свободные демократы также ограничивали реформы, выступая против «социальных перегрузок» и ущемления интересов предпринимателей. Наконец, не следует упускать из виду и такой фактор, как мировой энергетический кризис осени 1973 г., резко увеличивший бюджетный дефицит.
25 апреля 1974 г. был арестован один из ближайших сотрудников канцлера Гюнтер Гильом, оказавшийся агентом разведки ГДР. Он был посвящен не только в государственные секреты, но и в детали личной жизни Брандта. Признавая ответственность за случившееся, последний 6 мая объявил об уходе со своего поста. В политическом истэблишменте не являлось большим секретом то, что «афера Гильома стала поводом, а не причиной отставки федерального канцлера» (Т. Эшенбург). Ближайшее окружение Брандта замечало, что он устал от бремени власти и уже не успевал реагировать на политические вызовы, постоянно идущие извне. «Его воля к борьбе опиралась на внутреннее чувство политического миссионера и связанную с этим эйфорию окружающих. Ни того, ни другого к 1974 г. не осталось» (В.Йегер). Выполнение правительством тех или иных предвыборных обещаний, проведение тех или иных реформ порождали новые требования, растущие как снежный ком. Призывы правительства к умеренности и экономии оставались гласом вопиющего в пустыне. Несмотря на разраставшийся экономический кризис, профсоюзы в 1973 г. добились увеличения номинальной заработной платы на 12 %. Летом того же года в ФРГ прошла стачка авиадиспетчеров, поставившая под вопрос безопасность полетов. Оппозиция справа требовала зримых успехов на внешнеполитическом фронте, утверждая, что сближение социал-либеральной коалиции с коммунистическими режимами привело к дестабилизации не Восточной, а Западной Германии.
Еще более подрывала позиции Брандта фронда в рядах собственной партии. В своих интервью Венер неоднократно обвинял канцлера в том, что тот уклоняется от принятия назревших решений, слишком доверяя своим старым друзьям. Бурлили и партийные «низы»– молодежная организация СДПГ (Junge Sozialisten), в которой еще был жив дух шестьдесят восьмого года, настаивала на радикальных мерах по преодолению существующей системы. Рассматривая ее сквозь призму марксистской теории как государственно-монополистический капитализм, левые социалдемократы утверждали, что реформы Брандта – Шееля укрепляют те общественные структуры, которые давно принадлежат прошлому.