Германская история
Шрифт:
Однако канцлер прекрасно понимал, что на мировой арене эта свобода является весьма ограниченной. Поэтому уже в первом правительственном заявлении 20 сентября он подчеркнул, что важнейшей внешнеполитической задачей является скорейшая интеграция ФРГ в западноевропейскую систему, чтобы добиться суверенитета и военной безопасности. Аденауэр заявил, что навсегда должна быть исключена любая возможность повторения прежней политики лавирования между Западом и Востоком, которая постоянно приводила к изоляции Германии.
Обстановка в мире менялась в благоприятном для целей канцлера направлении. «Холодная война» перешла в стадию открытого военного конфликта. 25 июня 1950 г. войска коммунистической Северной Кореи вторглись на юг страны. Лидеры западных государств были уверены в том, что Москва начала глобальное наступление, чреватое мировой войной. Полная демилитаризация Германии была в свое время одной из основных целей стран-победительниц. Но теперь положение в корне изменилось, тем более что в ГДР с 1952 г. фактически уже существовала
Курс канцлера на интеграцию с Западом одобряли далеко не все политики ФРГ. В крупных партиях, от правящей ХДС/ХСС до оппозиционной СДПГ, были авторитетные деятели, которые стремились к созданию единой и нейтральной Германии под контролем четырех держав. В начале 1952 г. казалось, что появился шанс на такое решение — известная нота Сталина о проведении общегерманских свободных выборов в целях создания единого государства, не входящего ни в какие блоки. Запад отклонил это предложение. Правительство ФРГ последовало за ним без всяких оговорок, поскольку Аденауэр был убежден в том, что интеграция с Западом гораздо важнее, чем создание единой, но слабой Германии, снова обреченной пребывать в сфере интересов Востока и Запада и оставаться беззащитной перед советской экспансией. Кроме того, у канцлера и не было выбора. Даже если бы правительство ФРГ согласилось с нотой, реализовать этот план не позволили бы США. Впрочем, дискуссия о возможности объединения на базе ноты Сталина и о ее истинных целях не утихает до сих пор. У Запада были основания считать ее тактическим ходом, поскольку она появилась в решающий момент вхождения ФРГ в систему западноевропейской безопасности. Поэтому ноту можно было рассматривать как стремление в последнюю минуту помешать этой интеграции, а затем действовать по обстоятельствам.
Договор о создании ЕОС был подписан 26 мая 1952 г., но так и не вступил в силу, поскольку двумя годами позже французское Национальное собрание отказалось его ратифицировать, полагая, что он ведет к ущемлению суверенитета страны. Но сдержать интеграцию ФРГ в западную систему союзов было уже невозможно. 5 мая 1955 г. вступили в силу Парижские соглашения. На основе этих соглашений ФРГ вступила в Организацию Североатлантического договора (НАТО). С западногерманской точки зрения членство в НАТО означало не только безопасность, но и восстановление суверенитета по заключенному в это же время «Германскому договору». Однако суверенитет не был полным. Запад сохранил свои особые права по основным вопросам германской политики и размещения своих войск на немецкой земле, а ФРГ отказывалась от обладания рядом стратегических вооружений, включая атомную бомбу. Хотя были и возражени, особенно со стороны Франции, против вступления ФРГ в НАТО, США настояли на своем, мотивируя эо тем, что членство Западной Германии в организации Североатлантического договора позволит держать ее под контролем, не опасаясь непредсказуемой немецкой политики. Катастрофический опыт Версальского договора как раз показал, какой роковой ошибкой стало отлучение Германии от западного сообщества.
Прочность правления Аденауэра основывалась не только н его внешнеполитических успехах, но и на «экономическом чуде» 1950-х гг.
Вначале казалось, что для хозяйственного бума не было особых предпосылок. Зимой 1949-50 гг. в стране царила массовая безработица, которая охватила 1,8 мл. человек и напоминала худшие времена Веймара. Положение изменилось с началом корейской войны, когда значительно возросли заказы на станки, машины, оборудование для тяжелой промышленности, которые была готова выполнить ФРГ с ее крупнейшим резервом дешевых и квалифицированных рабочих рук. Большую роль сыграл растущий спрос населения на товары широкого потребления, по которым немцы давно истосковались. В то время как CШA и их союзники перевели значительную часть промышленности на военное производство, ФРГ, не обремененная этим грузом, почти вдвое увеличила свой экспорт. Наконец, в первые годы профсоюзы поводили сдержанную политику и не требовали слишком многого, поэтому заработная плата росла более низкими темпами, чем прирост социального продукта, хотя ежегодно она увеличивалась в среднем на 5 %.
Экономический подъем дал возможность проводить активную социальную политику. В 1950-х гг. строилось около 500 тыс. новых квартир в год. В 1950 г. был принят закон о повышении обеспечения трех миллионов инвалидов войны, а, по закону 1952 г., лицам, которые потеряли свою собственность во время войны, изгнания и экспроприации в Восточной зоне, стала выплачиваться компенсация, достигшая к концу 1980 г. суммы в 104 млрд. марок.
Таким образом, уже в период Аденауэра возникает социальное государство. Это было время надежд и веры в то, что безграничный экономический рост навечно обеспечит финансирование социальной политики, а значит — стабильность немецкой демократии. Хотя в ФРГ существовали правые и левые радикальные партии, в условиях экономического процветания у них не было никаких шансов на успех. Немцы уже имели печальный опыт разгула страстей, экстремизма, фанатизма и не хотели возврата к прошлому. Боннская республика стала образцом преуспевающего, рационального и даже скучновато-самодовольного государства. Это отразилось в лозунгах, с которыми ХДС/ХСС выигрывал выборы за выборами: «Благосостояние для всех» и «Никаких экспериментов». Бундесбюргеры не желали иметь дела с политикой, они погрузились в частную жизнь, а государственные проблемы предоставили решать патриарху из боннского Шаумбургского дворца. Но деятели культуры в основном были настроены довольно оппозиционно. ФРГ казалась им бездуховном государством, в котором происходит реставрация прошлого.
Другое немецкое государство — ГДР — немногое могла противопоставить западной модели процветания. Она был; форпостом советской зоны влияния, который Сталин и его преемники рассматривали как стратегическую опору этой системы. Хотя обещания построить социализм сперва вызвали волну так и не использованного в полной мере энтузиазма, ожидаемого экономического успеха добиться не удалось. СЕПГ во главе с Политбюро ЦК под руководством постепенно занявшего все ключевые посты генерального секретаря Вальтера Ульбрихта жестко контролировала государство и общество. Созданное в 1950 г. Министерство госбезопасности (Штази) пыталось в зародыше подавить любую оппозицию и опутало всю страну гутой сетью осведомителей. Милитаризация общественной жизни напоминала старопрусские традиции и служила средством политической унификации населения. Но, несмотря на бесспорные и значительные усилия людей, жизненный уровень в ГДР явно отставал от западного, тем более что она не располагал почти никакими природными ресурсами, кроме низкокачественного бурого угля.
Вторая конференция СЕПГ в июле 1952 г. провозгласила курс на строительство социализма советского типа, которое будет проходить в условиях «закономерного обострения классовой борьбы». Тюрьмы были заполнены действительными и мнимыми противниками режима Ульбрихта. Принудительная коллективизация сельского хозяйства, почти полная ликвидация средних слоев, односторонний крен в сторону развития тяжелой промышленности — все это сопровождалось резким ростом цен и повышением норм выработки в промышленности и строительстве на 10 %. Даже Кремлю радикальный курс Ульбрихта казался рискованным. В начале июня 1953 г. по его настоянию принудительные меры были поспешно отменены, однако «руководители рабочего класса» думали о чем угодно, только не о рабочих, нормы выработки которых так и не были снижены. Это привело к массовому возмущению. 16 июня забастовали строители Восточного Берлина. На следующий день забастовки охватили все промышленные центры ГДР. Сначала рабочие выдвигали только социально-экономические требования, которые затем переросли в политические — отставка правительства, смещение Ульбрихта, проведение свободных выборов в Народную палату, разрешение деятельности в ГДР западногерманских партий, ликвидация зональной границы. Руководство СЕПГ потеряло контроль над ситуацией, забастовки, в которых участвовало более 500 тыс. рабочих, вылились в настоящее народное восстание. В Йене, Биттерфельде, Магдебурге, Лейпциге, Гёрлице штурмом были взяты тюрьмы, здания партийных комитетов и органов госбезопасности, которые тоже были застигнуты врасплох. Восстание было подавлено советскими танками, которые, впрочем, чаще угрожающе демонстрировали силу, чем применяли ее. По разным подсчетам, при этом погибло от 125 до 300 человек, около 1600 участников волнений были приговорены к различным срокам тюремного заключения. Известно также, что было расстреляно несколько советских солдат, отказавшихся открыть огонь по демонстрантам.
Восстание показало партийной верхушке важность и значение достаточного материального снабжения населения. А весь мир убедился, что власть коммунистов в ГДР держится только на советских штыках. Стало очевидным и то, что ГДР не имеет никаких шансов превзойти ФРГ экономически. Когда же, наконец, была осознана необратимость включения ФРГ в западную систему, то в 1955 г. Москва выдвинула концепцию, по которой германский вопрос был решен существованием двух немецких государств с различными социально-политическими системами. Следовательно, в обозримом будущем никакое воссоединение Германии невозможно. К этой концепции присоединилось и руководство ГДР, которое с 1974 г. официально провозгласило существование отдельной «социалистической немецкой нации» и напрочь исключило национальную общность с западными немцами.
Но в реальности неоновые огни Западного Берлина завораживали население ГДР, бегство из которой приняло характер массового исхода. Побег не представлял особого труда. Надо было только приехать в Берлин и перейти в западные секторы, откуда потом можно было спокойно перебраться в ФРГ. В среднем с 1949 г. на Запад ежегодно уезжало 200–230 тыс. человек. А к 1961 г. общее число беженцев достигло огромной цифры — 2,7–3 млн. человек. Половину из них составляли молодые люди до 25 лет. Но еще хуже для ГДР было то, что страну покидали квалифицированные специалисты — врачи, учителя, инженеры, деятели культуры и науки. Так, всего за один год юридический факультет Лейпцигского университета в полном составе оказался на Западе.