Герои 1812 года
Шрифт:
И ничто в судьбе Николая Тучкова до самой смерти не могло изменить однажды принятого решения.
Свое боевое поприще он начал в шведскую войну 1788–1790 годов, 23 лет от роду. После этого похода переведен в Муромский пехотный полк; участвовал в войне против польских конфедератов.
В 1794 году отличился в сражении при Мацеевичах. Командуя батальоном Великолуцкого полка, Николай Тучков проявил не юношеское сорвиголовство, а хладнокровную, зрелую храбрость. Генерал Ферзен, оценив по достоинству качества молодого воина, в знак расположения отправил его с донесением к императрице, которая собственноручно наградила его Георгиевским крестом за отличную службу и поздравила с чином полковника.
В походе 1799 года, во время войны с Францией, генерал-лейтенант Тучков, находясь в корпусе Римского-Корсакова, после неудачного Цюрихского сражения, проявил мужество и сумел вместе с Севским полком прорваться сквозь кольцо неприятеля и воссоединиться с главной армией Суворова.
Участвовал он и в русско-прусско-французской войне 1805–1807 годов. Был командиром правого крыла армии Беннигсена и отличился в бою при Прейсиш-Эйлау. В русско-шведской войне 1808–1809 годов командовал дивизией с не меньшим отличием.
Николай Алексеевич участвовал почти во всех войнах, которые выпали на его жизнь. Всегда среди солдат, любимый генерал, он не позволял себе никаких привилегий на поле сражения. Его награды и чины заработаны ценой всей его жизни.
«Он небольшого роста, рябоват, ловок в обращении и со светским образованием. Воин в душе, при замечательных своих дарованиях военных, он имел ум просвещенный, обхождение привлекательное. Но отличительными чертами его характера были строгое бескорыстие и непоколебимое прямодушие. Чуждый всех личных выгод… он помышлял только о добросовестном исполнении своего долга… Николай Алексеевич пользовался уважением всей армии, и память о нем сохранится навсегда в военных летописях России».
Когда началась Отечественная война 1812 года, H. A. Тучков был назначен в 1-ю Западную армию, командиром 3-го пехотного корпуса, состоявшего из 1-й гренадерской и 3-й пехотной дивизий. В последнюю под начальством графа Коновницына определился его младший брат Александр. Отступая со своими войсками прежде к Вильне, затем к Витебску, участвуя в бою у Островно и в битве 5 августа у Смоленска, среди его корпуса более всего отличилась дивизия Коновницына и младший брат Николая Александр.
…«Вечером 6-го числа Барклай де Толли переходил с Пореченской дороги на Московскую». Впереди колонны, порученной Николаю Алексеевичу, выступал авангард под командованием генерал-майора Павла Алексеевича Тучкова. В этот день три брата виделись вместе в последний раз.
После битвы под Лубином Николай Тучков направился к Бородину и около деревни Утица расположился корпусом, чтобы противник не смог обойти русские войска по Старой Смоленской дороге.
Корпус Тучкова дополнили семью тысячами человек Московского ополчения. Не исключено, что в сборе ополчения участвовал его старший брат Алексей Алексеевич — в то время предводитель Звенигородского уезда Московской губернии. Кутузов дал распоряжение поставить корпус Тучкова скрытно, в кустарнике, под высоким курганом. Корпус должен был неожиданно ударить по французам, если они станут обходить левое крыло.
«Когда неприятель употребит в дело последние резервы свои на левый фланг Багратиона, то я пущу ему скрытое войско во фланг и в тыл», — говорил Кутузов. Начальник штаба Беннигсен распорядился иначе. Разъезжая вечером, накануне сражения войска, он приказал Тучкову выйти из укрытия и встать на кургане, сетуя на то, что надо же было так глупо распорядиться кому-то (имея в виду, конечно же, Кутузова) и оставить высоту, не занятую нашими войсками. Тучков возражал, так как имел другое распоряжение, но вынужден был подчиниться повторному приказу.
Вскоре после начала боя князь Багратион приказал Н. А. Тучкову немедленно прислать ему на помощь дивизию Коновницына. Тучков тут же сделал это, хотя формально мог не подчиниться, так как находился под командованием Барклая-де-Толли. Дивизия Коновницына, в составе которой был его младший брат, бросилась на помощь Багратиону, а Николай Алексеевич остался с трехтысячным отрядом сдерживать натиск корпуса Понятовского. Началась борьба за высоту около Утицы. Во все время атаки Николай Алексеевич был впереди полка. Высота была отнята у французов, «но пуля пробила у Тучкова грудь, и замертво отнесли его с поля сражения».
Долгое время лежало на Н. А. Тучкове подозрение, что «он не умел держаться». Кутузов, не зная о том, что его распоряжение было отменено Беннигсеном, усомнился в храбрости генерала.
«Записки» Щербинина вместе с другими материалами Военно-ученого архива Главного штаба, изданные военным исследователем 1812 года В. И. Харкевичем в 1900 году, показывают нам истинное положение вещей.
Оказывается, что только в начале 1813 года, за два месяца до смерти, Кутузов узнал о самоуправстве Беннигсена и невиновности Тучкова, «который сам был убит наповал, и поэтому свалить на него все вины было легко». Но что имело здесь более место: формализм Беннигсена, который был «обуреваем непобедимой потребностью мешаться во все и вся», и «порицавший все, что не исходило от него лично», или его сознательные интриги против Кутузова, на месте которого он мечтал находиться, — неизвестно. Да и не так уж важно, потому что сражение было выиграно, а Николай Алексеевич убит.
Корпусной врач перевязал глубокую рану, поморщился от своей бесполезности. Адъютант и солдаты бережно уложили на шинели своего генерала и понесли с поля боя. У перелеска они были остановлены офицером, догнавшим их верхом.
Он обратился к адъютанту:
— Жив?
— Живой еще. Грудь пробила, злодейка.
— Да… Брата его только что убило у Семеновского.
Офицер пришпорил взмыленную лошадь и рванулся обратно туда, где земля поднималась, стонала и все глубже пропитывалась кровью как дождем.
Из Можайска, узнав о ранении брата, примчался Алексей Алексеевич, самый старший брат. В Можайске он находился по делам ополчения и снабжения войска.
Он осторожно поддерживал голову Николая, пока его устраивали в дорожной карете, и не знал, как сказать ему о смерти Александра. Каково же было его удивление, когда первой просьбой очнувшегося Николая было «никогда, ни одним словом не напоминать ему о том, что любимого им Александра больше нет».
Из Можайска Тучкова перевезли в Ярославль. В сознание он приходил редко и скончался в Толгском мужском монастыре после трехнедельных страданий. Там же и похоронен.