Герои чужой войны 2
Шрифт:
Щенок, похожий на Хвата. Черный с белесыми подпалинами. Он злобно рыкнул, когда я подошел ближе к вывороченному кусту смородины, и не дал мне взять себя на руки. Зубы клацнули в опасной близости возле пальцев. Я задумался. У меня даже не было сомнений, забирать его или оставлять. Не дам я погибнуть еще одной душе. Вина за гибель Хвата еще долго будет преследовать меня, и его потомок должен выжить. Без вариантов.
Я воткнул меч в землю и стянул с себя куртку.
— Эй, парень, ты же меня помнишь? — тихо бормоча под нос, я сделал шаг в сторону щенка, который успел уползти назад. —
Щенок был правильный, недоверчивый. Он снова оскалил зубы и замер. А я внезапно почувствовал в своей голове непонятное и неприятное покалывание, которые сменилось целым роем образов, люди с оружием, в беззвучном крике открывающие рты, мечущиеся тени по поляне. И за каждой фигурой слался шлейф красок, черных, красных, с оранжевыми всполохами.
— Вот как? — удивился я. — Ты же Гончий! Общаешься образами, да? Ладно, попробуем.
Становилось темно, и нужно было торопиться в лагерь. Но и бросать зверька я не хотел. Чуть напрягся, вызывая в своей памяти тот самый день, когда щенки ползали возле меня и играли, а Хват лежал рядом и махал своим пушистым хвостом. И сразу же раздался жалобный вой. Зверек дернулся ко мне, но извечный инстинкт выживания заставил его остановиться. И все же дело было сделано. Он принял меня.
Я накинул на щенка куртку и быстро закутал его, чтобы тот не покусал меня. Зубы сразу защелкали, как автоматная очередь. Прижав к себе теплое тельце, я схватил меч и бросился к лагерю, больше всего боясь, что не замечу зарубок на стволах деревьев. Но ориентироваться оказалось легко по срубленным еловым веткам. Что-то умудрился собрать, только нести большую кучу лапника и брыкающуюся зверюшку оказалось не так легко. И когда появился в пределах лагеря, с облегчением отбросил лапник.
— Кос, ты безответственный человек, — сказала Альва, сидя в шалаше, вытянув наружу ноги. — Тебя уже хотели идти искать… Ой, ты кого принес?
Остальные даже рты не успели открыть, чтобы высказать свое мнение по моему поступку. Тявкающий Гончий встопорщился от вида нависших над ним великанов.
— Кос, где ты нашел такое чудище? — первым опомнился Мавар. — Он чем-то напоминает глэйва, но от вампала у него больше черт.
— Это и есть глэйв, и вампал, — я сел на землю и подтянул к себе несколько кусков вяленого мяса, которые парни оставили для меня. — Он — сын Хвата. Гончий.
— Великий Анар! — Алассе был потрясен. — Я только слышал о таких зверях, но ни разу ни видел!
— Правильно, — кивнул Мавар. — Именно наши предки и сумели из одичалой Гончей вывести нормальную породу эльфийских волкодавов! Хват, наверное, решил вернуть природе свое, ей полагающееся. И что ты будешь делать с тварью, Кос?
— Если хоть кто-то скажет, что я должен убить щенка — я перестану считать его другом и больше не подам руки, — предупредил я. — Серьезно, братья. Не заставляйте меня изменить свое мнение о вас.
— Да делай с ним, что хочешь! — усмехнулся Лешак, вытягивая ногу. Щенок тут же вцепился зубами в его сапог. — Надеюсь, он ночью не сожрет никого?
— Тебя — в первую очередь, — пообещала Альва, опустившись на колени перед щенком. — Кос, дай ему поесть! Перестань мучить ребенка!
Грэм, вспомнив, что он здесь все-таки командир, а не просто пионервожатый, стал разгонять нас. Лешак и Алассе пошли в дозор, а остальные — спать. Мавар, Экор и Альва должны были сменить первую пару через несколько часов, а под утро заступал я с Грэмом. Пока все укладывались спать в просторном шалаше, мне удалось всучить щенку несколько полосок мяса. Тот слопал их, даже не прожевывая. Пришлось задуматься о пище для зверя. Надо попросить Алассе подстрелить на марше парочку птичек или зверушек вроде диких кроликов. Не откажет, наверное.
Сожрав свою, точнее, мою порцию ужина, щенок уставился на меня бусинками глубоких черных глаз и ощерился, словно просил еще.
— А что я тебе дам, приятель? — я развел руками. — Сухари будешь? Точно? Ого, вот это мясорубка! Короче, ты меня без ужина оставил и без завтрака. Пошли спать.
Но моим мечтам отдохнуть не суждено было сбыться. Единственное место, где я мог прикорнуть, было возле Альвы, но девушка сказала, чтобы я не вздумал лезть к ней под бок с лесной тварью. Боялась, видите ли, что она в горло может вцепиться!
— А меня ты не боишься? — схохмил я.
— Если ты покусишься на мою честь, тебя Алассе зарежет, — предупредила эльфийка. — Впрочем, я сама могу с тобой справиться. Ты не забыл, как я тебя по земле в лагере подготовки валяла?
— Кос, ты потом расскажешь эту историю? — невинно поинтересовался сонным голосом Экор. — Оказывается, ты много интересного скрываешь.
Мужики заржали, а я махнул рукой и выполз наружу. Смех смехом, но проблема-то оставалась! Куда деть на ночь щенка? Привязать? Так он своим скулежом не даст выспаться. И Альва была права, это был дикий зверь, пусть и маленький. Голод может толкнуть его на страшный поступок, напасть на человека.
— Злые вы, уйду от вас! — сказал в темный зев шалаша. — А если ночью замерзну? Альва, моя смерть будет на твоей совести! Еще не поздно, одумайся!
— Кос, даже не заикайся. Алассе — очень ревнивый мальчик. Я уже боюсь за тебя, — хихикнула эльфийка.
— Я рад, что у вас все хорошо, — тяжело вздохнув, я собрал остатки лапника, приготовил себе подстилку рядом со стенкой шалаша и улегся на нее, прикрывшись курткой. Щенка пристроил рядом. Хорошо, что он немного успокоился, набив желудок мясом и сухарями, а теперь ткнулся носом мне под мышку. Я попробовал пообщаться с ним образами, представив теплый мохнатый бок и уютную темноту убежища. Не знаю, помогло такое внушение или нет, но я заснул сразу под сопение зверюшки.
На мое удивление, ночь прошла спокойно. Гончий переполз в район живота и грел не только меня, но и сам грелся, свернувшись в мохнатый клубок. Грэм растолкал меня и вполголоса сказал:
— Собирайся, выходим. Не замерз?
— Не-а, — я протяжно зевнул. — Сегодня ночь теплая, даже удивительно.
— Ладно, пошли. Зверя оставь здесь.
Потревоженный моим шевелением щенок проскулил и снова заснул, завернувшись в куртку.
Делать нечего, без куртки обойдусь. Рубаха, правда, уже вся в дырах, и свежий ветерок так и норовит забраться под нее, выхолаживая остатки тепла.