Герои и предатели

Яковенко Павел Владимирович

— Ну, вот, — чему-то обрадовался Сулейман. — Ты с ними встреться, скажи, что заплатишь. А потом напишешь заявление о вымогательстве. Мы их возьмем.

Несмотря на все участие в его судьбе, эта идея у Чепрасова энтузиазма не вызвала. Ему очень не хотелось еще глубже влезать в эту историю. Он просто желал, чтобы его оставили в покое. Правда, свербила мозг еще одна мысль… Но это потом.

— Если придут, конечно, — сказал он вслух.

Комбат улыбнулся, и указал лейтенанту на дверь. Костя встал, еще раз пожал руку Сулейману, и быстро ушел. В казарму идти он не захотел, а зашел на узел

связи, который располагался прямо напротив дежурки, и где сегодня сидела за пультом Лейла, и стал смотреть телевизор. Шел какой-то бразильский сериал, но Чепрасову было абсолютно все равно. Он думал над предложением фээсбэшника, и чем больше думал, тем меньше оно ему нравилось.

С одной стороны, было бы неплохо избавиться от этих типов. И если бы они поняли, что за него «подписывается» само ФСБ, то, возможно, отвалили бы навсегда. Это было вероятно.

Но минусов было гораздо больше. Основной их причиной служило то, что Костя никому из местных здесь не доверял. Нет, строго говоря, были и хорошие люди, рядом с которыми лейтенант чувствовал себя совершенно спокойно, (тот же Абдуразаков, например), но и им Костя доверял не до конца. Незнакомым, или малознакомым, веры не было вообще.

«Предположим», — размышлял он. — «Предположим, что все так и будет. Я с ними встречусь, наобещаю всего — всего, а потом сдам их ФСБ. Куда их отправят? Что, ФСБ будет заниматься делом о мелком вымогательстве? Да, мелком. Это для меня вопрос жизни и смерти, а для органов — мелочь. Значит, мелкой шпаной, как они у них числятся, ФСБ заниматься не будет. Значит… Что значит? Что их сдадут в местную милицию. Вряд ли отпустят. Но в милицию сдадут. Местную. И тогда, скорее всего, они скоро выйдут. А что они такого сделали? Не убили же. Пусть не успели, но не убили! Значит, отпустят. И куда они отправятся после этого? Ко мне… Да и то вряд ли. Скорее, друзей пришлют, чтобы самим не светиться. Я их друзей не знаю, зато они узнают меня. И тогда… И тогда я в любой момент могу получить по темечку, или ножом в бок… Вот так оно все и будет. Самый плохой вариант чаще всего и сбывается!».

Костя встал со стула, и ушел из штаба. То, что никакого заявления в ФСБ писать он не будет, он решил окончательно.

«Если бы меня перевели служить после этого в другое место», — горько размышлял он, — «тогда да. Тогда я бы все это сделал. Наверное… Но так как служить я останусь все равно здесь же, то не надо кидаться кирпичами в стеклянном доме».

Потом его обожгла еще одна мысль: «Если комбат знает о моей проблеме, то, значит, начштаба ему рассказал. А мог и еще кому-нибудь рассказать! Да и через кого он справки наводил, я тоже не знаю! Тут полчасти могут теперь знать, что на меня наехали».

Вскоре выяснилось, что это почти так и есть. Когда Костя выходил вечером через КПП, чтобы идти домой, внезапно за руку его потянул прапорщик Домбаев.

— Зайди ко мне, — сказал он.

Чепрасов послушно зашел в помещение, а прапорщик закрыл за ним дверь.

— Тебе, говорят, пистолет нужен? — без обиняков спросил он.

Почему-то лейтенант даже не удивился.

— Нужен, — меланхолично ответил он.

— У меня есть для тебя, — улыбнулся Домбаев. — Дорого, пистолет самопальный, но хороший. Его испытывали — проблем

нет.

— Самопальный… — протянул Костя как бы с сомнением.

— Так это и хорошо! — чуть не взвился прапорщик. — Его ведь и в картотеке нет. Улавливаешь!

Сердце Чепрасова забилось. Это был выход! По крайней мере, ему так казалось. Никакое ФСБ, никакая милиция, и даже частные детективы не могут охранять его так, как это маленькое, но крайне эффективное в ближнем бою оружие. Оно будет всегда при нем! Он будет спокоен. Спокоен в любой острой ситуации. А когда противник почувствует, что Костя его не боится, что Костя совершенно спокоен, то может дрогнуть. Дрогнуть, и отступить. И не надо никаких сомнительных заявлений с не менее сомнительными последствиями.

— Сколько? — спросил лейтенант.

— Так ты согласен? — уточнил Домбаев.

— Да, конечно, согласен. Сколько стоит? А то, может, у меня денег не хватит?

Прапорщик наклонился к Костиному уху и шепотом назвал число. Лейтенант с облегчением вздохнул.

— Хоть сейчас, — сказал он. — У меня есть.

И действительно. В отличие от многих других воинских частей, в Дагестане денежное довольствие выдавали вовремя, не задерживали даже единовременное денежное вознаграждение, выплачивали караульные, и один раз — даже компенсацию за поднаем жилья.

На текущие расходы у Кости уходило совсем немного. Более значительными были затраты на оплату квартиры, но далеко не чрезмерными. В последнее время лейтенант начал даже заметно нервничать, обнаружив, что у него в комнате скопилась приличная сумма денег. Он спрятал ее в ножке кровати, но не был, конечно, уверен, что в случае грабежа ее не найдут. А если начнут пытать, то и сам отдашь.

Как иначе сохранить деньги, он не представлял. Положить на счет? Костя был настолько далек от этого, что такая мысль им даже и не рассматривалась.

Теперь же представился превосходный повод и избавиться от денег, которые уже начали жечь ему руки, и приобрести крайне полезную вещь.

— Когда встретимся? — Домбаев перешел к конкретике.

— Чем быстрее, тем лучше, — ответил Костя. — Можно прямо сейчас… Даже лучше, если прямо сейчас.

Ибрагим рассмеялся.

— Не все так просто, — сказал он. — Ты завтра как?

— Я завтра в караул.

— Ну, вот и ладно. Вечером, после караула, зайдешь сюда же, а потом мы пойдем к тебе. Там все и уладим. Хорошо?

Костя кивнул.

— А пока иди. Давай!

В помещение зашел солдат из наряда. Костя попрощался с Ибрагимом, и отправился домой. Снова он пробирался осторожно, оглядываясь и прислушиваясь. Весь вечер лейтенант провел как на иголках, дожидаясь полной темноты. Он боялся. Теперь прапорщик знал, что в доме у него есть деньги, и что завтра его тут не будет. Почему бы не проделать такую ловкую операцию, и не залезть к нему в квартиру?

Дождавшись полночи, Костя выключил в комнате свет, в свете луны приподнял кровать, стараясь не шуметь, вытащил из нее деньги, потом положил их еще в три целлофановых пакета, обмотал сверху оберточной бумагой. Затем он очень тихо и осторожно вышел из дома, прошел к куче дров и дровяного хлама, которая располагалась прямо напротив крыльца, и спрятал деньги в этой куче.