Герои Малой земли
Шрифт:
Отряду Куникова выпала задача высадиться на западном берегу Цемесской бухты и захватить Станичку — южное предместье Новороссийска. Многие из куниковцев, прежде бывавших в Новороссийске, хорошо помнили это место. Пологий берег, плоская Суджукская коса, насыпь железнодорожной ветки, за ней холмистая равнина, что стелется до самого подножья гор. На эту равнину и выбегают домишки и садочки Станички — поселка новороссийских рыбаков. Это помнили многие. Но не все знали о том, что враг бдительно охранял этот участок берега, что коса заминирована, из воды торчат рельсы и колья проволочных
Среди бойцов царило радостное волнение. Оно усилилось еще больше, когда радио принесло весть о полном завершении разгрома вражеской группировки, окруженной ранее под Сталинградом.
Далеко от черноморского побережья до заснеженного берега Волги. Но в тот день слово «Сталинград» не сходило с уст черноморцев. И словно отблески сталинградской победы сияли на взволнованных лицах куниковцев, когда они собрались вместе в помещении бывшего клуба в затемненном приморском городке. В этот вечер десантники еще острее ощущали себя участниками великой борьбы.
Старший лейтенант Старшинов предложил всем подписать текст клятвенного обещания. Первым подошел к столу майор Куников. За ним все командиры и бойцы один за другим поставили свои подписи под текстом, прочитанным замполитом. Торжественно звучали простые, но полные глубокого патриотического чувства слова:
«Мы получили приказ командования — нанести удар по тылу врага, опрокинуть и разгромить его. Идя в бой, мы даем клятву Родине… в том, что будем действовать стремительно и смело, не щадя своей жизни ради победы над врагом. Волю свою, силы свои и кровь свою, капля за каплей, мы отдадим за счастье нашего народа, за тебя, горячо любимая Родина… Нашим законом есть и будет движение только вперед…»
Ненастным был на кавказском побережье Черного моря день 3 февраля 1943 года.
Порывистый ветер гнал низко нависшие, набухшие влагой тучи. На серо-свинцовой поверхности моря разгуливали белые «барашки». Но десантники не замечали ни холодного дождя, ни влажного ветра. Весь этот день прошел в последних хлопотах перед выступлением в поход, в напряженном ожидании заветного часа.
Когда наступил вечер и густая черная мгла затопила море и горы и маленький приморский городок, притаившийся на берегу подковообразной бухты, отряд Куникова выстроился у причала.
Защитники Одессы и Севастополя. Участники керченского и феодосийского десантов. Герои уличных боев в Новороссийске и дерзких поисков в лесистых ущельях Кавказских гор. Вот они стоят здесь, вдыхая знакомый запах моря и слушая ритмичный шум прибоя. Впереди едва различимые во мраке силуэты катеров. Позади шеренги бойцов. Первый эшелон — три сотни отважных смельчаков, самых опытных, самых искусных десантников.
Приглушенный шепот. Хруст песка под ногами. Локоть товарища справа. Плечо другого слева. Так темно, что родного брата, кажется, не узнаешь. И вдруг неожиданно вынырнула из мрака фигура. Как и у всех, шапка-ушанка, ватная телогрейка, автомат на груди и гранаты на поясе. А голос особый, знакомый куниковский голос:
— Богданов? Узнал? Ну, как дела? Какой боезапас захватил? Покажи. Так. Славно. А что в НЗ?
В последний раз проверяет Куников боеготовность своих бойцов.
— Какие претензии?
— Есть претензия… — отзывается пулеметчик Алексей Потеря. — Не много, ли назначено брать с собой бакалеи — сухарей и концентратов. Не лучше ли вместо бакалеи взять еще патронов?..
— Заменить часть сухого пайка патронами! — подумав, приказывает Куников. И тут же, усмехаясь, говорит:
— Но при этом учтите, что мы идем не на охоту, не уток будем стрелять, а следовательно, добывать харч придется силой…
Скоро 22 часа. Тихие отрывистые слова команды. Один за другим десантники идут на катера, размещаются на тесной палубе, заставленной какими-то ящиками.
Катера покачиваются на волнах. Бойцы натягивают на себя плащ-накидки, плащ-палатки, укрывают оружие.
— Все на местах?
— Все.
Звучат слова рапорта. Слышна команда, на этот раз уже из рубки. Сердитое фырканье мотора, затем ровный рокот. Катер вздрагивает и плавно отходит от причала. Большая волна ударяет его в борт, когда он разворачивается. Десантники крепче прижимаются друг к другу. Берег, засыпающий городок, горы — все окончательно тонет во мраке.
— Прощайте, товарищи! Прощай, Большая земля!
От пункта посадки до места высадки не так далеко — всего каких-нибудь три десятка километров. Но вдоль берега идти нельзя. Надо податься в море, чтоб не заметили посты врага, наблюдающие с берега. А море штормует. Крутые валы с пенящимся гребнем встают из тьмы, обдавая солеными брызгами, и тут же проваливаются куда-то вниз. Ни просвета, ни огонька впереди. Но уверенно ведет корабли с десантниками командир дивизиона сторожевых катеров капитан-лейтенант Сипягин. Высокое мастерство управления кораблем и воинская зрелость не раз обеспечивали ему успех в подобных операциях.
Полночь. Ветер крепчает. Дождь хлещет с такой силой, что, кажется, пробьет плотную ткань плащ-накидки. Мрак будто сгустился еще больше. Холод проникает всюду, не спасает и ватная телогрейка. Цепенеют руки, ноги. Главное — закурить и то нельзя. Вот досада. Остается только одно — ждать, ждать…
Но вот головной катер, зарываясь носом в волну, круто поворачивает вправо. Это значит, что корабли поравнялись с Мысхако, или, как говорят моряки, вышли на траверз Мысхако. И теперь Сипягин держит курс прямо к берегу.
Спят в блиндажах и землянках на западном берегу Цемесской бухты гитлеровские солдаты. Нахохлившись, застыли кое-где часовые, наблюдатели. Иногда поглядывают на море, да что увидишь в густой, как чернила, мгле?
И вдруг впереди, перед входом в Цемесскую бухту, взвиваются из мрака ракеты — красная, затем зеленая… И сразу с противоположного берега бухты гремит советская тяжелая артиллерия. Десятки, сотни снарядов крупного калибра с шумом проносятся над бухтой и обрушиваются на ее западный берег.