Герои подполья. Выпуск 1
Шрифт:
Значительное место в деятельности киевских подпольщиков занимала разведывательная работа. Они следили за расположением вражеских войск, передвижением воинских эшелонов, собирали сведения о военных объектах противника. Важно было не только собрать данные о враге, но и своевременно передать их советскому командованию. Вскоре эта трудность в значительной мере была преодолена. В начале 1942 года секретарь Печерского подпольного райкома партии Б. А. Байда установил связь с действовавшей в Киеве разведчицей М. Стешиной. При помощи райкома она создала разведывательную группу, в которую вошли подпольщики Л. И. Высочанский, Г. Е. Иорейко, П. А. Болутенко, М. И. Крикуненко, Г. С. Леончук. Кроме разведывательной работы в Киеве эта группа поддерживала связи с подпольщиками Кировограда и Днепродзержинска. Данные, ею добывавшиеся до марта 1943 года, регулярно
376
ПАКО КПУ, ф. 5, оп. 2–6, д. 176, л. 262–263.
Еще в начале августа 1941 года в Киеве была создана для разведывательно–диверсионной работы в тылу противника группа патриотов под руководством И. Д. Кудри, имевшего подпольную кличку Максим. Для неё заблаговременно были подготовлены помощники, радисты, курьеры, заложены радиостанции, тайники с оружием, бланки различных документов, шифры и т. д. Максиму надлежало скрываться на конспиративной квартире М. И. Груздовой. Но случилось непоправимое, 24 сентября был взорван дом, в подвале которого хранились предназначенные для группы Максима бланки паспортов и других документов, деньги, оружие, шифры, адреса нужных людей. Погибло все, без чего, казалось, почти невозможно было вести подпольную работу. Пришлось все начинать заново. Опираясь на своих помощников, Максим стал искать возможности для развёртывания диверсионной и разведывательной деятельности. Чтобы легализоваться, он стал студентом медицинского института.
Однажды Максим встретил человека, который мог его разоблачить. Им оказался бывший петлюровец, который хорошо знал Максима перед войной. Теперь он работал в гестапо. Но Максим сумел построить с ним отношения так, что петлюровец стал «нашим человеком. От него Максим узнал о строительстве особого секретного военногЬ объекта в районе Винницы и другие данные. В ноябре 1941 года Максиму посчастливилось установить связь с группой чекистов, которая, выполнив задание, попала в окружение. Руководитель группы Елизаров помог Максиму установить связь с замечательными патриотками Евгенией Бремер и Раисой Окипной. Они познакомили Максима с другими патриотами. К их числу принадлежала М. В. Сушко, хранившая впоследствии у себя наиболее секретные документы Максима.
Так стала складываться новая диверсионно–разведывательная группа Максима. Она имела своих людей в железнодорожных мастерских и в гараже оккупационных властей, что давало ей возможность собирать некоторые данные о вражеских перевозках. Окипной удалось войти в доверие к высшим чинам полиции и офицерам армии, а Бремер — к офицерам железнодорожного управления. Группа стала получать важную информацию. Фактический заместитель Максима Дмитрий Соболев (он же Сухоруков) по заданию Максима выезжал для сбора сведений в Ровно, где находилась резиденция рейхскомиссара Украины Коха. Способной разведчицей проявила себя М. И. Груздова. Ей удалось войти в доверие к начальнику фашистского разведывательного пункта майору Майеру (он же Мильевский Антон Иванович). Подпольщица получила близ этого пункта квартиру, что давало возможность выявлять агентуру Майера, готовившуюся для заброски в тыл Красной Армии, а также используемую в Киеве. Отдельные участники группы Максима вели активную террористическую деятельность. Среди них особо выделялся неуловимый и бесстрашный Дудкин.
Группа Максима вела и политическую работу среди населения, наладив регулярный выпуск листовок. Бремер записывала передаваемые по радио материалы. На их основе Максим составлял листовки, Тристан их размножала.
Со временем группа Максима собрала значительные сведения о противнике, но передать их по назначению оказалось делом очень сложным. Радиосвязь с Большой землёй установить не удалось. Максим решил перейти линию фронта, с тем чтобы передать собранные сведения и возвратиться в Киев. В начале апреля он вместе с Г. Дудкиным благополучно перешёл Днепр по льду. А через несколько дней к М. И. Груздовой пришёл мальчик с запиской: «Я задержан. Ты, как жена, можешь меня выручить». Мальчик сообщил, что Максим был задержан гитлеровцами где-то в 80 километрах от Киева и помещён в Дарницкий лагерь военнопленных в специальном отделении полевого гестапо. Раздобыв характеристики на Максима от знакомых ей пособников оккупантов,
Наконец в начале 1942 года к Максиму прибыли из Діосквьі курьеры А. Трусов и Л. Росновская. Через них Максим отправил в Москву важные сведения о противнике и отчёт о своей деятельности. В отчёте указывалось, что группой Максима создано семь диверсионных групп, одна из которых 1 Мая совершила крушение вражеского воинского эшелона с боеприпасами и войсками на линии Киев — Жмеринка, вторая — крупное железнодорожное крушение в Дарнице, третья — спустила под уклон с большой скоростью трамвайные вагоны, переполненные фашистскими офицерами. Максим сообщил также об организованном подпольщиками учёте фашистской агентуры и предателей, представил данные об оккупационном аппарате, штабах и политико–экономическом положении в оккупированных районах Украины, доложил о политической работе его групп среди населения.
Группа Максима действовала активно, но осторожно. Тем не менее гестапо все же удалось заслать в неё своего агента Н. Грюнвальд. В июле 1942 года Максим, Р. Окипная, Е. Бремер и её мать были арестованы.
После ареста Максима и его ближайших помощников группу возглавил Д. Соболев. Но 4 февраля 1943 года во время проведения одной из боевых операций он погиб.
Собранные Максимом сведения, в том числе о провокаторах и изменниках, хранила М. В. Сушко. Когда был освобождён Киев, тетрадь с этими сведениями попала в органы государственной безопасности. На первой её странице рукой Максима было написано: «Прошу советских патриотов хранить эти записи и, в случае моей гибели от рук врагов моей Родины — немецких фашистов, с приходом Красной Армии передать эти записи соответствующим органам, за что я и наша Родина будут вам благодарны».
После гибели Д. Соболева группу Максима возглавил А. Печенеє. По разработанному ещё до ареста Максима плану он поступил на работу в гараж штадткомиссариата. Вскоре он сжёг гараж с 30 автомашинами. Под его руководством был совершён взрыв в депо станции Киев–I. Во время подготовки диверсии на Киевской теплоэлектроцентрали Печенев и возглавляемая им группа попали в засаду: многие подпольщики были убиты, а сам Печенев после тяжёлого ранения скрывался на одной из конспиративных квартир. Здесь его пытались захватить гестаповцы. Подпольщик долго отстреливался. Последней пулей он застрелил себя.
Активный член группы Максима М. И. Груздова в декабре 1942 года добралась до соединения черниговских партизан Н. Н. Попудренко, а оттуда была доставлена в Москву. Сейчас она и некоторые другие члены группы — Е. М. Линкевич, К. В. Ритво, А. Трусов — живут в Киеве.
Достоверно неизвестны обстоятельства казни И. И. Кудри (Максима), Р. Окипной и Е. Бремер. Но оставшиеся в живых патриоты, содержавшиеся с ними в застенках гестапо, свидетельствуют об исключительном мужестве бесстрашных подпольщиков. «…Меня посадили в 53–ю камеру тюрьмы гестапо, — пишет в своих воспоминаниях В. И. Самойленко, —В десятых числах августа гестаповец в гражданской одежде втолкнул к нам в камеру ещё одну заключённую. Сначала новенькая молчала. Но вскоре не было во всей камере, да, наверное, и во всём гестаповском аду человека жизнерадостнее Жени Бремер. Для каждого из нас она находила тёплое, задушевное слово, подбадривала унывающих… Узнав о причинах моего заключения, Женя уверила меня, что беда у меня не очень страшная, и я обязательно попаду на волю. «Если выйдешь отсюда, а это так и будет, — говорила она, — обязательно передай нашим, кто нас предал». И она назвала фамилию и имя предательницы.
…С допроса Женя возвращалась всё более измученной. А однажды её буквально приволокли и бросили на пол камеры. После одного из таких допросов она стала просить нас разрешить ей покончить с собой. Но это не было проявлением слабости. Она боялась, чтобы во время допросов в беспамятстве не проговориться. Держалась Женя героически. Мы никогда не видели её слез.
Рая–артистка [377] была брошена в 55–ю камеру, где сидела моя мать. Как родная дочь, отнеслась она к матери, уговаривала её не волноваться…
377
Раиса Окипная.