Герои русского броненосного флота
Шрифт:
В 1957 году в здании школы, некогда основанной Марией, был открыт Музей Тютчева. Когда же в 1986 году было восстановлено здание усадебного дома, то в его мезонине была восстановлена и мемориальная комната Марии Тютчевой-Бирилевой.
Известие о смерти жены окончательно подкосило и так едва державшегося Бирилева. Он решительно выбросил все микстуры и выгнал врачей. Результаты не замедлили сказаться. Эпилепсия Бирилева вскоре перешла в быстро прогрессирующее слабоумие. Врачи смущенно разводили руками:
— Голова есть самое загадочное место организма, и современная медицина о процессах в ней происходящих не знает
— Так что же делать? – спрашивали друзья севастопольского героя.
— Надеяться на лучшее и молиться! – отводили взгляд титулованные доктора.
Увы, болезнь была беспощадна. В какие-то несколько месяцев Бирилев превратился в мычащее существо, едва умеющее держать в руках ложку. Это было страшно. Когда у больного случались проблески ума, друзья пытались его образумить:
— Николя, доверься врачам, пей микстуры, ведь только в этом твое спасение!
— А зачем мне все это, когда рядом нет моей Мари?
Какие-то слухи о состоянии Бирилева дошли до императора Александра, и он во время очередной встречи с братом Константином вспомнил о нем:
— Как там наш севастопольский герой? Есть ли надежда на поправку?
— Увы, Алекс, – развел тот руками. – Боюсь, что он уже никогда не станет нормальным. Он уже не человек, он овощ.
— Бирилев был мне всегда симпатичен и храбростью, и откровенностью! – вздохнул император. – Я уволю его в отставку с хорошим пенсионом, но оставлю числиться в гвардейском корпусе. Помимо этого я определяю его контр-адмиралом в свиту.
— Боюсь, он уже этого не оценит! – скривился генерал-адмирал. – Умственные способности Бирилева сейчас как у грудного ребенка.
— Главное, чтобы это оценили другие! – хмуро ответил брату Александр.
Год спустя после смерти любимой дочери ушел из жизни и Федор Иванович Тютчев
Последние годы жизни Бирилев провел в Овстуге под присмотром нянек и врачей. Ночами он ходил в свои вылазки на ближайший пустырь, а днями напролет сидел недвижим перед портретом жены и плакал. Иногда к нему привозили из Петербурга мать. Седая старушка, как когда-то в далеком детстве, гладила сына по голове, и тот сразу успокаивался…
В 1882 году Бирилев тихо и незаметно ушел из жизни. Общество этого уже не заметило, шли иные времена, и на устах были иные герои. Похоронили героя Севастополя и Цусимы в Петербурге на кладбище Новодевичьего монастыря в семейном некрополе Тютчевых рядом с могилой его жены и друга Марии. Надгробия обоих могил сохранилось до сегодняшнего дня.
Младший брат Николая Бирилева Алексей Алексеевич сделал блестящую карьеру, став полным адмиралом, морским министром и членом Государственного совета. Историки по-разному оценивают его деятельность. Однако все признают его несомненный патриотизм, жажду деятельности и личную честность. Согласитесь, что это не так уж и мало.
Именем Николая Бирилева был назван остров (Тэгудо) в Японском море у Корейского полуострова, обследованный в 1886 году экипажем клипера «Крейсер». Что еще можно добавить к вышеизложенному? Наверное, только сказать: «Спасибо, что ты был…»
Дядька Степан, спасший Америку
Он провел в море более полувека, достиг высших должностей и получил все существовавшие тогда в России награды. При этом, ни разу не участвуя в морских сражениях, считался в России лучшим флотоводцем своего времени. И на это были основания. Звали же его наши моряки между собой просто – дядька Степан.
Подножка Императору
В истории российского флота был один любопытный случай. Император Николай I, как известно, любил бывать в Морском корпусе. Причем приезжал туда император без особый церемоний, запросто сидел вместе с кадетами на уроках, посещал лежащих в лазарете, а с младшими кадетами и вовсе под настроение затевал порой веселую возню. Во время одной из таких «потешных баталий» Николай неожиданно для себя оказался на полу от чьей-то лихой подножки. Поднявшись, он без труда определил виновного и, взяв за ухо, спросил грозно:
— Кто таков?
— Кадет Лесовский! – пролепетал кадетик.
— Как же ты своего государя да наземь подножкой! Нехорошо, Лесовский. Где только такие родятся!
— В Париже! – с грустью поведал кадет
— Ты мне Лесовский голову не морочь! – еще больше нахмурился Николай – Ну-ка, говори правду!
— А я и говорю! – чуть не заплакал кадет. – Виноват ли я, что маменька меня в Париже-то родила!
Только когда прибежавший ротный командир подтвердил слова Лесовского, Николай несколько подобрел. Потрепав по голове перепуганного кадета, он сказал ему на прощание:
— Верю, что вырастишь ты моряком настоящим. Но запомни на всю жизнь – истинный рыцарь никогда не станет бить подножкой! Подножка – удел слабых!
С тех пор кадет Степан Лесовский стал личностью весьма популярной. Еще бы, кому еще довелось повалить наземь самого российского императора! Что касается самого Лесовского, то слова Николая I он запомнит на всю свою жизнь.
…Отцом нашего героя был бравый рубака полковник Степан Лесовский, командир Кинбурнского драгунского полка. Лесовский-старший честно прошел свой крестный путь от Бородина до Парижа. Когда полк был оставлен в составе оккупационного корпуса генерала Воронцова во Франции, Лесовский познакомился с милой хохотушкой Франсуазой. Кто-нибудь знает, как рождается любовь? Прошло несколько месяцев, и мадемуазель Франсуаза стала мадам Лесовской. Три года спустя там же в Париже появился на свет и их сын, нареченный в честь отца Степаном. Воспитание Степан-младший получил дома, отец не жалел денег, а мать времени. Нам неизвестно, почему Степан Лесовский поступил в Морской корпус, может, сыграли роль прочитанные книги, может, чьи-то рассказы. Как бы то ни было, но в апреле 1830 года тринадцатилетний мальчишка стал кадетом Морского корпуса в Петербурге. Природный ум и блестящее домашнее воспитание сделали свое дело, и на всем протяжении учебы Лесовский всегда был первым из первых.
В январе 1834 года Лесовский стал гардемарином, а еще два года спустя был выпущен из корпуса в мичманском чине, причем первым по списку успеваемости. Прекрасные способности, ясный ум и хорошие знания не остались без внимания начальства, и Лесовского вместо направления на флот определяют слушателем трехгодичного офицерского класса, созданного для более фундаментального изучения морскими офицерами морских наук. В осеннее, зимнее и весеннее время слушатели обучались в классах, причем лекции читали лучшие профессора столицы. Пройдут годы, и на базе офицерского класса будет создана Военно-морская академия.