Герои русского парусного флота
Шрифт:
Спустя полтора года в Ирку прибыл, обросший бородой, Соймонов-младший. Губернатор Мятлев принял его незамедлительно:
– Как дела у Федора Иваныча?
В ответ Михаил вывалил на стол ворох бумаг:
– Вот планы Амура, Шилки и Аргуни. А это генеральная карта Нерчинска, здесь и речка Нерчь.
В тот же день Мятлев сел за стол и самым подробным образом отписал в Сенат о подвигах соймоновских. «А в том, чтоб ево определить чином, крайняя нужда состоит, ибо из имеющихся в Камчатской экспедиции офицеров я в команду ево поручить их не смею…»
Тем временем соймоновские отряды уходили все дальше в тайгу. Так в неустанных трудах и заботах прошло без малого три года. Наконец к 1757
Губернатор всея Сибири
А в Европе уже вовсю полыхала новая война, которая войдет в историю как Семилетняя. На этот раз делилось испанское наследство. Россия двинула свои полки против Фридриха – короля прусского. Тогда же был отозван в Кронштадт и генерал-поручик Мятлев для употребления во флоте. И снова поворот судьбы: по ходатайству Мятлева Соймонову дали чин тайного советника. А после этого еще один указ, да какой! Соймонова назначили генерал-губернатором всей Сибири!
– Ну вот! – вытер вспотевший лоб Соймонов, прочитав указ. – Из каторжан да в губернаторы! Чудно жить на матушке Руси!
Теперь его ждал Иркутск и руководство землями, на которых могло бы разместиться несколько Европ. Оставив экспедицию на попечение сына Михаила, Соймонов 27 октября 1757 года вступил в должность. Руку нового губернатора Сибирь почувствовала сразу: ведь он знал эту бескрайнюю и загадочную землю не понаслышке. Деятельность свою Соймонов начал с того, что разогнал из собственной канцелярии дураков и бездельников. Особенно суров был со взяточниками и обидчиками. Этих карал безжалостно: кого чинов лишал, а кого – и в солдаты. Серьезно занялся Соймонов и хлебопашеством. В этом первым помощником ему стал сын Михаил – энтузиаст этого дела.
Чем только не занимался Соймонов! Он выписывал из Парижа валторны для местного оркестра, строил крепости на границе с Китаем, вел дипломатические переговоры, строил суда и рудные шахты, судил и освобождал из-под стражи. Авторитет Соймонова был непререкаем. Сибирь помнила его как каторжанина, знала как неугомонного исследователя, теперь же приняла как правителя. Изумляло в нем то, что новый губернатор не воровал! Это было так поразительно, что поначалу никто и не верил. Затем, когда неподкупность губернатора подтвердиласъ, его стали почитать едва ли не как святого.
В немногие же свободные минуты Федор Иванович по-прежнему занимался любезной ему картографией, ну и, конечно же, бывший моряк не мог оставить без внимания и судоходство. Теперь местные шкипера чесали затылки над морским уставом Петра Великого.
– Сибирь – золотое дно! – не раз повторял он своим соратникам. – Наша цель одна – открыть это дно на благо Отечества.
Не забывал Федор Иванович и о своем морском прошлом. При нем продолжились исследования Аляски и Курил, Лисьих островов и Алеутских. Капитанов Вашмакова да Глотова, Пушкарева да Бечевина принимал всегда как сыновей родных. И здесь Соймонов оставался верен себе: отправляя капитанов в очередное плавание, вручал он им карты собственной работы, обстоятельные и выверенные. А из Адмиралтейств-коллегии неотступно требовал то компасы с квадрантами, то штурманов да мастеров корабельных. Адмиралы возмущались, расходы подсчитывая:
– Совсем Федька очумел, словно не тайга у него, а окиян в губернаторстве!
Но бумаги подписывали и просимое высылали. Понимали: не для себя радеет Соймонов, для дела.
На семидесятипятилетие старика наградили орденом Александра Невского. Указ о награждении подписала уже взошедшая на престол Екатерина II.
– Что-то зажился я на свете белом, – качал седой головой сибирский правитель. – Потому
В те дни занимался Соймонов делом, для Сибири необычным, – образовывал свое собственное войско, которое велел именовать не иначе как братским. Одновременно решил торговать бобрами с Китаем, и вскоре иркутские да тобольские щеголихи уже прогуливались в тончайших шанхайских шелках. Но годы уже брали свое, и, посылая сына Михаила в 1762 году в столицу с планами пограничных укрепленных линий, он велел просить государыню об отставке. Ни у императрицы, ни у Сената возражений не было.
Однако по причине дальних расстояний отставку получил Соймонов лишь на следующий год. А перед самым его отъездом прикатил в Тобольск представитель Парижской академии аббат Шапп д’Отерош.
– Я прибыл смотреть прохождение Венеры пред диском Солнца, – заявил он губернатору и вручил рекомендательное письмо от старого соймоновского знакомца академика Миллера.
– Сие интересно безмерно? – покачал головой Соймонов и отъезд свой из Сибири… отменил!
– Да когда я наконец маковки-то московские увижу, сколько ж можно по чащобам таскаться? – плакала жена, развязывая с дочками узлы приготовленные.
Губернатор меж тем вел научные споры с французом. Для начала показал свой квадрант с телескопом, чем вверг аббата в беспредельное удивление.
– Вообще-то я сторонник гелиоцентрической теории Коперникуса! – объявил он затем вконец изумленному Шаппу д’Отерошу. – А в кого веруете в науке вы?
– О, я сам в душе антиклерикал и ваш единомышленник! – закивал головой аббат.
Обсерваторию Соймонов воздвиг в версте от Тобольска на высокой горе. Самолично настроил свой телескоп и пригласил на зрелище всех желающих. Пришли многие, даже митрополит Павел с огромной свитой служителей. Во время прохождения Венеры самолично объяснял Федор Иванович собравшимся все тонкости науки астрономической. Слушатели понимали немного, но слушали с вниманием. Как же – сам губернатор о чудесах небесных рассказывает!
Ну, вот и все, пора в дорогу! Толпу тобольских обывателей поразило, что вещей за время губернаторства нажито было у Соймонова ровно столько, сколько десять лет назад, когда он сюда приехал. Кто мог из них знать, что увозил из Сибири Федор Иванович нечто большее, чем мягкую рухлядь. Он увозил свои научные труды, и средь них главнейший «Древняя пословица – Сибирь золотое дно. О настоящем и будущем великого края».
Еще более удивительно, что многое из того, что было сделано Соймоновым в Сибири, смогли оценить лишь в наше время. Федор Иванович научно разработал (первым в мире!) теорию экономически самостоятельного региона и, что еще более поразительно, удачно воплотил ее в жизнь! Таких регионов он создал в Сибири шесть, и в каждом были свои промыслы, заводы и даже стекольные ломоносовские фабрики. И это в середине века восемнадцатого!
Осень Патриарха
В марте 1763 года бывший сибирский губернатор наконец-то прибыл в Первопрестольную. Бывшая в это время в Москве на коронации Екатерина II незамедлительно пригласила его к себе. Рассказав о своих делах, Соймонов поинтересовался, кто будет назначен на его место.
– Чичерин! Человек он добрый и честный, только дел тамошних не знает, потому как всю жизнь в гвардии служил, – отвечала императрица. – Не оставь ты Чичерина, подучи!
Будучи человеком обстоятельным, Федор Иванович взялся за учебу нового губернатора столь ревностно, что вскоре Чичерина стали звать при дворе не иначе как соймоновский сынок. В остальное время Соймонов разбирал дела сибирских заводчиков да ямщиков, инструктировал ясачных сборщиков. Фаворит Григорий Орлов, за плечи обнимая, Соймонова уговаривал: