Герои, жертвы и злодеи. Сто лет Великой русской революции
Шрифт:
В 1906 году Родзянко был избран членом Государственного совета от Екатеринославского земства и после этого началась его стремительная карьера в Петербурге. Вскоре он становится депутатом Государственной думы, одним из основателей и лидеров партии октябристов. В марте 1911 года, после отставки А.И. Гучкова, был избран ее председателем.
Родзянко изложил свою позицию так: «Я всегда был и буду убежденным сторонником представительного строя на конституционных началах, который дарован России великим Манифестом 17 октября 1905 года, укрепление основ которого должно составить первую и неотложную заботу русского народного представительства». Он очень активно использовал право «всеподданейших докладов»
Когда началась война с Германией, Родзянко заявил: «Отныне должен быть у всех русских граждан один лозунг: «Всё для армии, всё для победы над врагом, всё должно быть сделано для того, чтобы в полном и крепком единении сокрушить тех, которые дерзают посягать на величие России».
С началом войны Родзянко превратился в общепризнанную фигуру национального масштаба. В июле 1914 года патриотические манифестации, направлявшиеся к посольству Сербии, задерживались около дома Родзянко на Фурштатской улице, и председатель Думы выступал с эффектными речами. Утром 26 июля 1914 года, перед открытием сессии Думы, депутаты были приняты государем в Зимнем дворце. «Дума, отражающая в себе единодушный порыв всех областей России и сплоченная одною объединяющею всех мыслью, поручила мне сказать вам, государь, – заявил Родзянко, – что народ ваш готов к борьбе за честь и славу отечества. Без различия мнений, взглядов и убеждений Государственная> Дума от лица русской земли спокойно и твердо говорит своему царю: «Дерзайте, государь, русский народ с вами и, твердо уповая на милость Божию, не остановится ни перед какими жертвами, пока враг не будет сломлен и достоинство России не будет ограждено».
Царь прослезился, а Верховный главнокомандующий великий князь Николай Николаевич, подойдя после выступления к Михаилу Владимировичу, обнял его: «Ну, Родзянко, теперь я тебе друг по гроб. Все для Думы сделаю. Скажи, что надо».
Убийство Распутина Родзянко считал началом второй революции, при этом указывал, что главные участники акции руководствовались патриотическими целями. Однако ситуация в стране становилась катастрофической и он написал об этом письмо Николаю II. 10 февраля 1917 года Родзянко был принят Николаем II на высочайшей аудиенции. «Нельзя так шутить с народным самолюбием, с народной волей, с народным самосознанием”, – заявил Родзянко. На реплику государя – «Бог даст», Родзянко с горечью заметил: «Бог ничего не даст, вы и ваше правительство все испортили, революция неминуема».
Роковым шагом председатель Думы считал решение государя возложить на себя обязанности верховного главнокомандующего, от переживаний с Родзянко случился сердечный приступ. Михаил Владимирович опасался, что личное участие Николая II в руководстве вооруженными силами негативно скажется на авторитете верховной власти.
Многие годы противостоявший влиянию Распутина, Родзянко негативно встретил известие об его убийстве в ночь с 16 на 17 декабря 1916 года. Михаил Владимирович позже отмечал, что это убийство по праву стало «началом второй революции»: общество получило сигнал, что «бороться во имя интересов России можно только террористическими актами, так как законные приемы не приводят к желаемым результатам».
Отрицательно относился Родзянко и к планам «дворцовых переворотов», обсуждавшимся в кругах политиков и военных в конце 1916 – начале 1917 года. Принимая у себя на квартире генерала Крымова, который считался одним из главных “заговорщиков”, председатель Думы возмущался: “Вы не учитываете, что будет после отречения царя. Я никогда не пойду на переворот. Я присягал. Прошу вас в моем доме об этом не говорить. Если армия может добиться отречения – пусть она это делает через своих начальников, а я до последней минуты буду действовать убеждениями, но не насилием”
В преддверии Февральской революции популярность Родзянко, как главы Думы, была чрезвычайно велика. Так, в действующей армии офицеры, празднуя наступление нового, 1917, года, поднимали тост “За Свободную Россию!” и направляли приветственные телеграммы Родзянко.
Находясь при власти, председатель Думы себя, однако, не забывал. Выбивал бесплатный билет на проезд в первом классе по всей железнодорожной сети России на 1917 год, просил изготовить копию печати и зажигалки, которую приметил на столе у морского министра, требовал, чтобы предоставленный ему “легковой самоход” ставился на ночь в его домашний гараж, а шофер мог ездить в штатском платье, хотя на машине будет оставаться “военный знак”. Скандалил, обращаясь к директору императорских театров: «Почему руководителям Думы предоставили билеты в партер Мариинского театра, а не в ложу?»
Февральская революция явились для Родзянко, хотя он сам ее давно пророчил, полной неожиданностью и тяжелейшим потрясением. Секретарь председателя Думы Садыков вспоминал, что, отправляясь утром 27 февраля в Таврический дворец, Родзянко «Подошел к иконе и как глубоко верующий человек опустился на колени и трижды перекрестился… „Все кончено… Все кончено!“ – повторил он несколько раз, как бы про себя… Он как-то сразу осунулся, постарел, глубокая тень печали легла на его открытое, честное лицо, тень, которая оставила свой грубый след на всю его жизнь… И первый раз я увидел на лице Михаила Владимировича слезы. Он тихо плакал».
Вместе с тем Родзянко отчетливо уловил новый «стиль времени». В ночь на 1 марта он горячо выступил за отречение Николая II в пользу сына Алексея. В разговоре по прямому проводу с главнокомандующим Северным фронтом генералом Рузским Родзянко утверждал, что требуется решение «династического вопроса». Резонно указывал, что «происходит одна из страшнейших революций», при этом его попытка «взять движение в свои руки и стать во главе» «далеко не удалась», «народные страсти разгорелись в области ненависти и негодования».
Он считал, что провозглашение императором вел. князя Михаила Александровича, что потом и сделал Николай, только подольет масла в огонь, и «начнется беспощадное истребление всего, что можно истребить. Мы потеряем и упустим из рук всякую власть, и усмирить народное волнение будет некому».
Очутившись после отречения царя в правовом вакууме, правящая элита сразу стала заложницей системы «двоевластия» – попала в зависимость от переменчивой политической конъюнктуры, давления со стороны вождей Совета, вынужденных учитывать все более радикальные требования «революционной демократии».
Потерял всякое значение и Дума. Явившиеся из Смольного солдаты изъяли пишущую машинку, был срезан и вынесен последний из трех телефонных аппаратов, находившихся во дворце около почты и т. п.
После Октябрьского переворота Родзянко под угрозой ареста покинул Петроград. Участвовал на Дону в Ледяном походе генерала Корнилова. Однако в офицерской среде к нему относились с подозрение. Бывшего председателя Думы считали ответственным за все беды – Февральскую революцию, отречение Николая II, приход к власти большевиков и т. п.