Героический режим. Не для героев
Шрифт:
Переведя дыхание, я бросил на копейщика слепоту, тем более она должна была зацепить обоих мобов — они были достаточно близко.
«Броня даёт иммунитет к низкоуровневым заклинаниям, воздействующим на разум. Так же заклинания разума почти не действуют на нежить, механических и прочих неживых существ, существ под действием ауры „Фанатизм“, заклинаниям „Фанатизм“ и „Невосприимчивость“, врождённым способностям „Фанатизм“, „Невосприимчивость“ и прочим их аналогам. Так же не воздействует на класс игроков „Паладин“».
Я смачно выматерился.
Мы уже за посёлком. Позади равнина. Мобы медленно начали расходиться в стороны с явным намерением взять
— Эй, ребят, может, договоримся? — нервно и каким-то жалким тоном спросил я.
— О чём? — хмыкнул копейщик, хоть я и не ожидал этого.
— Ну, мы даём вам денег, а вы нас отпускаете.
— И какая в этом выгода?
— Ты глухой? Деньги, говорю же.
— Деньги мы можем забрать и с ваших трупов.
— Ну… вы сэкономите время, не будете рисковать жизнью.
Латники расхохотались. Очень естественно, искренне, зло.
Я тяжело перевёл дыхание. Что ж, делать нечего. Я видел только два варианта развития событий: первый — я драпаю, второй — мы принимаем практически обречённый на провал бой. Ну что ж…
— Лёх, кастани в них хоть что-нибудь.
— У тебя пять секунд.
Алексей рыкнул, и под ногами рыцарей закрутилась ледяная буря. Это их чуть замедлило, но они были уже слишком далеко друг от друга и, продолжая движение, должны были выйти даже из расширяющегося вихря.
Я стиснул зубы, набросил на себя Плащ Теней и бросился в сторону. Копейщик среагировал мгновенно, его копьё выстрелило в меня, но прошло совсем рядом, наконечником распоров плащ, рубаху и порезав бок.
— Зелье! — завизжал я, с целеустремлённостью камикадзе бросаясь к мобу. — Зелье и беги!
Алексей ухватил зелье и бросился назад. Латник с булавой бросился за ним.
Теперь моя драка…
Закончилась. Плащ Теней не спас меня. Мощный толчок в живот. Дикая, раздирающая боль. Я тяжело опустил голову и уставился на древко копья, уходящего мне в живот, один его конец был в латной перчатке моба, второй, наверное, торчал из моей спины.
— Угрёбок, — тяжело проговорил я. — Ты сраный долбаный угрёбок. Я что, по-твоему, шашлык?
Моб расхохотался.
Мир плыл перед моими глазами. Моб казался чем-то чудовищным, огромным, как божество. Или, вернее, инкарнация смерти, моей смерти. Это было неотвратимо. Она приближалась ко мне, набрасывая тень, собираясь поглотить…
Это жутко бесило. Я заорал и оскалил зубы, прикусывая язык.
— Ты!!! Долбаная!!! Сука!!! Ты!!! Меня!!! УБИЛ!!!
В серой пелене, закрывающей мои глаза, появились красные пятна. Вскоре мои глаза будто залила кровь, но я прекрасно видел сквозь неё. Я чувствовал злобу, жгучую, безграничную. Это не было ни бесбашеной яростью, не было и холодной всепоглощающей ненависть. Я был зол.
Сквозь багровую пелену я видел куда чётче, чем когда-либо. Я поднял левую руку и выстрелил в моба. Стрела угодила ему в горло, в сочленение доспехов. Брызнула кровь, непись пошатнулся, но не отпустил копья. Я выхватил левой рукой свой тесак, протянул вперёд правую, ухватился ей за древко копья, крепко сжал и, потянув на себя, шагнул вперёд. Повторил те же движения ещё раз. И ещё. До латника осталось три шага. Боль в животе стала просто непереносимой, вожделенный болевой шок всё не приходил. Это злило меня ещё больше. Я заорал и сделал два быстрых шага. Теперь я кричал в закованное в железо лицо моба, брызжа на сталь слюной. Моя правая рука поднялась сама собой, тонкое острие тесака впилось в глазную щель моба. Брызнула кровь, латник заорал, стараясь отступить и запрокидывая назад голову. Лезвие тесака впилось в открывшуюся полоску кожи, превращая её в зияющую глубокую рану, из которой фонтаном брызгала кровь. Моб начал заваливаться назад, увлекая за собой копьё, но я удержал древко, а когда обессилившая рука разжалась, ухватил древко за спиной.
Наконечник уткнулся в землю, древко шевельнулось, причиняя мне жуткую боль. Я стоял, держась за копьё. И что делать?
Я уткнул ладони в пяту копья и продолжил насаживать себя, пока ладони не уткнулись в живот. Рукой пропихнул копьё как можно дальше, а после, перебирая скользящими по древку руками за спиной, кое-как вытащил его из своего тела.
Прошло, наверное, секунд десять, вряд ли больше. Алексей отступал под натиском второго моба. Левая рука друида болталась плетью. Тяжело выдохнув, Алексей обрушил на противника ледяной дождь, но тот поднял над головой щит, и льдины разбивались об него, не причиняя никакого вреда мобу. Это был конец. Но я всё ещё жив.
Я заорал на латника, схватил копьё и, вложив в бросок всю свою злобу, метнул его. Копьё ударилось в спину мобу. Судя по всему, доспех там был куда слабее, чем спереди — копьё пробило доспех. Моб вскрикнул, неуклюже наклоняясь вперёд. Древко копья ударилось о землю, но наконечник застрял в доспехе. А я был уже рядом — Плащ Теней всё ещё действовал. Схватив древко, я упёрся в него всем телом и надавил, заваливая моба на спину. По моим плечам и голове хлестали мелкие льдины, но я этого практически не чувствовал. Алексей, впрочем, сориентировался и снял заклинание, но я лишился половины левого уха. Плевать. Я навалился на валяющегося на земле моба, воткнул ему в затылок тесак. А после тяжело свалился на землю.
Сознание гасло. Яркие багровые краски сменились унылой серостью неотвратимой смерти…
Мне в зубы ударило что-то твёрдое, сломав два передних, в глотку хлынула горьковатая жидкость. Я глотал её до тех пор, пока не начал захлёбываться. А после серая пелена поглотила меня с головой.
Уже свечерело. Кто-то тихо постанывал рядом. Судя по голосу, девушка. Стоны внезапно сменились диким криком:
— Они не ведут себя так, как должны вести себя мобы!!! — Крик затих, сменившись тяжёлым дыханием.
Я сел. Слабости не было, выносливость на полном уровне. Живот грубо замотан тряпками.
Мы находились в одной из лачуг. Здесь гулял ветер, с потолка текло, но я сидел в более или менее сухом месте. Алексей склонялся над каким-то комком тряпок. Я с трудом узнал в этом комке человека, девушку. Её лицо представляло собой сплошной синюшный кровоподтёк, губы распухли, глаз не видно. На голове, там, где ей выдирали волосы, зияли кровавые раны. Изодранные лохмотья едва прикрывали изуродованное тело. Чёткая вмятина на левом боку, судя по всему, сломаны рёбра. Порезы, ссадины, кровоподтёки. Девушка зажимала куском рубахи друида — второй ушёл на мою повязку — пах. Ткань была пропитана кровью, и та продолжала сочиться. Это было чудовищно. Я тяжело сглотнул слюну.