Герой-чудотворец

Пристли Джон Бойнтон

– Довольно, Мэдж, тебе пора, – вмешался отец. – Пообедала и иди.

– Еще есть время.

– Нет, нет. Ты хорошо знаешь, что уже опаздывала.

– Ну и что же?

– Кондитерская может подождать, ничего не случится, – выпалил зло Джонни. – За восемнадцать шиллингов работать день и ночь! Подождут.

Дядя Том не выдержал.

– Болтаешь, сам не знаешь что! Она работает и должна быть довольна. А раз работает, значит, должна делать всё, за что получает деньги, в том числе и приходить вовремя. По крайней мере хоть это делать она может.

Казалось,

вот-вот вспыхнет семейная ссора. Одна из многих, как подумал Чарли. Столкнулись два самых различных отношения, две различных школы понимания жизни. Отец, несмотря на длительную нищету, безделие и сознание своей ненужности, пронес и сохранил строгие взгляды на добросовестность и аккуратность, которые существовали в дни его молодости; дети его были людьми другого мира, для этого мира таких взглядов уже не существовало. Всё это и многое другое Чарли увидел сразу же и понял, что так беспокоило и огорчало тетку. Она, только она скрепляла семью.

– Довольно, довольно! – закричала Мэдж с видом любимчика в семье. – Всё что угодно, только давайте не ссориться. Знаешь, Чарли, ты просто шикарен. Будь осторожен, а то все девушки в Слейкби будут гоняться за тобой. У нас здесь не так много ребят такого, как ты, сорта. Будешь на Черч-гейт, заходи в кондитерскую, дай нам всем полюбоваться на тебя. Пока.

И, натянув маленькую потертую шляпку, потертую, но все еще кокетливую маленькую шляпку, почти закрыв ею один глаз, она послала Чарли воздушный поцелуй и выбежала на улицу.

– Подросла, правда, Чарли? – усмехнулся Джонни.

– Ей еще расти да расти, – проворчал отец. – Девчонка еще, а понимать этого не хочет. Ничего, когда-нибудь поймет.

– Ей повезло, что она не парень, – не без горечи сказал Джонни. – Здесь, в Слейкби, куда лучше быть девушкой, а не парнем. Они работают там, где нам не получить работу. И даже если здесь когда-нибудь будут строить корабли, то наймут девушек. Несколько машин, несколько девушек, чтобы смотреть за ними, и, пожалуйста, сделают всё, что хочешь.

– Э, нет, совсем нет. Зря так думаешь. – Слова Джонни задели дядю Аддерсона. – Когда начнут делать настоящие вещи, тогда потребуются и настоящие специалисты. Да где их теперь найти, этого я не знаю. Вот удивятся хозяева, когда им потребуются настоящие специалисты, а их не будет.

Джонни покачал головой.

– Не понадобятся, отец. Прошло то время. Жизнь переменилась, не забывай этого.

– Возможно, возможно, ну, а в какую сторону? Ответь-ка. – Он торжествующе помолчал и посмотрел на Чарли. – Что будешь делать после обеда? Может, пройдемся?

Чарли согласился, но сказал, что ему надо повидать доктора Инверюра.

– Что же, сам увидишь, что это за человек. А зачем тебе к нему? Разве ты болен?

– Нет, дядя, я здоров. Но потолковать надо.

– Потолкуй. Мы сначала пройдемся по городу, а потом, часов в пять, зайдешь к нему. Согласен? Но сначала вымоем посуду и уберем. Тетка собирается к вечеру встать, не хватало, чтобы она вставала мыть грязные кастрюли. Сейчас я посмотрю, съела она хоть немного супу. А есть ей надо.

Был ясный и хороший

весенний вечер, когда они вышли пройтись. На улицах было много безработных горожан, невысоких мужчин в шарфах и кепках, они грелись на солнышке. Особенно много их было на перекрестках. Большинство из них Том Аддерсон знал, но ни с кем не заговаривал и не останавливался.

– Среди них, Чарли, много отличных специалистов, – говорил он, когда они шли по Флич-стрит к реке. – Трудно найти лучше их. Правда, им можно было бы найти какую-нибудь работу? Я никогда не поверю, чтобы хороших специалистов вдруг стало слишком много. Возьми Россию. Насколько мне известно, в России не хватает специалистов, некому смотреть за машинами, а этот город переполнен людьми, которые обращаются с машинами лучше, чем большинство матерей со своими ребятишками, и все они – без работы.

Они подошли к грязному дому, возле которого слонялось множество людей. Дядя показал рукой на дом:

– Контора правительственного уполномоченного. Мы здесь не стали заниматься проверкой нуждаемости, вот они и прислали его. Сам по себе он парень хороший, делает всё, что в его силах, но работенка у него грязная. Должен снижать пособие на шиллинг кому-нибудь, кто получает этот шиллинг как резервист – такие вот вещи. Ручаюсь, в Лондоне не цепляются к каждому пенсу, а, Чарли? Видел когда-нибудь, как в Лондоне считают каждый полпенни? Нет? Я так и думал.

Они медленно подошли к реке, к незастроенному куску берега, напротив которого тянулись заросшие травой судоверфи. Дядя Том, показывая, где когда-то были стапели и заводы, рассказал Чарли, что было там, когда он приезжал в Слейкби мальчишкой.

– Я сегодня утром уже думал обо всем этом, – сказал Чарли. – Я стоял на мосту и думал, как могло всё так перемениться?

– А-а-а… Мы – излишни.

– Какие?

– Излишни, говорю. Существует такая организация – Национальное общество по страхованию судов или что-то в этом роде. Так вот, это общество заявило: «Верфи в Слейкби – излишни». И всё. Конец. Больше, дружок, здесь никогда не построят ни одного корабля. И нам надо подумать об этом. Мы – излишни. Вот какие мы. А ты теперь видишь, – дядя показал рукой, – что значит быть излишним. Помнишь, дружок, стапели с корпусами кораблей, клепальщиков и лудильщиков, которые облипали их? А теперь здесь растет трава и копошатся куры. И всё. То же и со мной – когда-то я строил корабельные машины, а теперь мою кастрюли. Взгляни сюда. Дядя показал на группу высоких фабричных труб, расположенных позади пустых ангаров.

– «Стерки»?

– Были когда-то «Стерки», – хмуро ответил дядя. – Сейчас это – ничто. Кладбище. А когда-то мы там строили машины, лучше которых не найдешь. Машины «Стерков» плавают по всему свету, двигают – и хорошо двигают – корабли. А им лет по тридцать, как один день, этим машинам. Да, «Стерки». Все знают стерковские машины. – Дядя смотрел на далекие трубы и, казалось, не видел их.

– Но почему? Что случилось? Они тоже были, как вы говорите, излишни?

С минуту дядя молчал. Потом медленно заговорил: