Герой должен умереть
Шрифт:
Ни один из кианейсов даже не обернулся в их сторону.
Вэдан присел над телом, откинул капюшон, вгляделся. Он надеялся увидеть жесткие черты Мэнира. Но это было бы слишком хорошо для правды. Лицо оказалось незнакомым.
– Вот повезло парню, – заметил Инедирт.
Они решили, что если случайно спасенный сареас окажется не Мэниром, Инедирт вывезет его в доки Цачеса и загрузит на один из кораблей, уходящих завтра вниз по Рарера. Вэдан являлся главой Корабельного сектора, и портовое расписание знал наизусть. Завтра утром «Красавица Руи» отправлялась в Республику Великого Болота. Код причала Вэдан тоже помнил.
Он принюхался, но не уловил
– Я думал, он под кайфом, – растерянно сказал Вэдан. – Как-то странно он двигался…
– Я заставил его подойти, – ответил Инедирт.
– Я и не знал, что ты владеешь мыслебоем, – пробормотал Вэдан.
Хранители лично обучали каждого из бойцов. Два Звездных года назад мыслебой был в Цачесе одним из самых популярных боевых искусств. Затем вдруг Хранители перестали набирать учеников. Последним мыслебойцом, насколько помнил Вэдан, был печально известный Гезире Лежир.
– Расцвет мыслебоя пришелся на мою юность. Снимай с него балахон, – ответил Инедирт. – Кианейс сейчас вернется.
Вэдан начал стаскивать с обреченного униформу. Рукава балахона оказались завязаны на спине, как у смирительной рубашки.
– Черное шутовство, – пробормотал он, сражаясь с узлом.
Наконец ему удалось распутать завязки. Вэдан стал надевать балахон, сунул руки в рукава и внезапно сообразил, что не сможет ни завязать их на спине, ни воспользоваться своим оружием.
– Дирт, – приглушенно сказал он. – Рукава здесь…
Запахло паленой шерстью – Баруг прожег дырки в рукавах своим нитсеком. Вэдан высунул руку, приподнял балахон и спрятал нитсек за пояс.
– Скрести руки на груди, – сказал Инедирт.
Вэдан так и сделал. Баруг обмотал его рукавами так, чтобы освобожденных рук не было заметно.
Лээт Гулназг, дружок Вэдана по Каартсу [2] , теперь работал в кианейкаме, в угрозыске. Больше девяноста процентов сотрудников составляли кианейсы. Гулназг занимался не уголовниками, а превенцией бунта машин. Во времена зарождения биотехники о нем много и гневно писали публицисты и фантасты. Боевые биороботы попадали в так называемую «группу риска», поскольку многие обладали возможностью убийства людей. Причем самыми различными способами. Однако Лээт и его предшественники хорошо знали свое дело. Ни разу за трехсотлетнюю историю возникновения и развития биороботов ничего подобного не случилось. Лээт рассказал Вэдану о слабых местах казавшихся неуязвимыми биороботов. Вэдан решил выйти из города вместе с обреченными, найти среди них Мэнира, отбить его у кианейсов и бежать в джунгли. План казался простым и вполне осуществимым, хотя и рискованным. Но при виде боевых биороботов Вэдан растерял и ту, весьма малую толику уверенности в удачном исходе предприятия, которая у него была.
2
Закрытая школа (высшая ступень), где обучались мальчики из самых знатных семей Цачеса.
Инедирт затянул узел и повернул Вэдана лицом к себе.
– Пойдем со мной, – сказал Вэдан, когда он завязывал рукава на спине. – Я не справлюсь один…
– Справишься, – сказал Баруг и поцеловал его – торопливо, но и нежно. – Все, иди.
Инедирт накинул ему на лицо капюшон и открыл калитку. Она закрылась за спиной Вэдана в тот момент, когда начальник конвоя вышел из башенки контроля над воротами.
– В колонну по трое, – звучным, но лишенным каких бы то ни было эмоций голосом приказал кианейс.
Вэдан оказался в последней шеренге вдвоем с каким-то парнем, который с трудом держался на ногах. На этот раз Дарэнгу не пришлось принюхиваться. Аромат аннубе опутывал обреченного плотным коконом. Третьим в шеренгу встал кианейс. Нельзя сказать, чтобы Вэдана сильно обрадовало такое соседство, но выбора у него не было.
Когда Мэниру было лет семь, случилось так, что он в компании с друзьями разбил окно в школе. Воспитатель пожаловался отцу.
– Папа, я не виноват, – начал оправдываться Мэнир. – Это все…
И Чаар Самре сказал ему тогда:
– Это сареасы всегда ищут виноватого. А мы, лерцы, думаем, как теперь жить дальше.
И Чаар отправил сына уборщиком в док на месяц. Денег, сэкономленных на оплате работнику, хватило заплатить за стекло. Самре жили в центре первого города Цачеса, в особняке, ранее принадлежавшему благородному сареасскому роду, так что дело было не в деньгах.
И Мэнир запомнил урок на всю жизнь.
Сейчас, оказавшись на Площади Горя, он ни секунды не раздумывал о причинах. По закону, их объяснение и не требовалось. Совет Трехсот мог отдать на съедение любого. Впрочем, подросток и так уже догадался. Душевный друг Мэарит, Вэдан, рассказывал ему о гибели своего отца – наверняка и Чаар тоже насолил кому-то. Но это все это не имело значения. Каковы бы ни были причины, изменить их было уже нельзя.
Мэнир осмотрелся. Он использовал бы любой шанс улизнуть. Подросток быстро убедился, что сбежать с площади невозможно. К нему подошел кианейс – не тот, что забрал у него браслет и нитсек, а другой.
– Не желаете ли аннубе, сареас? – спросил биоробот. – Или аннире, может быть?
В этот момент Мэнир понял причину отупелого молчания и спокойствия, в которое были погружены его товарищи по несчастью. То, что большинство были привезены из тюрем, он догадался еще раньше. На лице у многих были родовые татуировки преступных кланов третьего города Цачеса. И кисло-сладкий запах, заполнивший площадь при появлении обреченных, тоже был знаком младшему отпрыску клана Самре. Мэнир был так погружен в свои думы, что поначалу не обратил на него внимания.
– Нет, спасибо, – ответил он.
Кианейс отошел.
По команде Мэнир встал в колонну.
Тринадцатые ворота открылись. Колонна обреченных под конвоем кианейсов двинулась по Тракту Раздумий. Голубые шестиугольники из неизвестного мягкого материала, которыми в незапамятные времена был выложен Тракт, мягко пружинили под ногами идущих. Тракт Раздумий светился ровным нездешним светом, оттеняя мрачность стонущих под ветром джунглей. Гроза собиралась еще с вечера, но мутное небо никак не могло разродиться дождем. Ветер схватил Мэнира за длинный подол балахона, рванул, но повалить подростка ему не удалось. Огорченный ветер взвыл так, словно процессия двигалась в ущелье Голосов Мертвых.
После часа пути обреченные оказались на развилке, где от Тракта Раздумий отходила Тринадцатая дорога. Она и вела в Священную рощу. Кэцэры создали ее как место жертвоприношений. Говорили, что таких деревьев, как в этой роще, больше нигде в мире нет. Кэцэры якобы привезли дракхи с собой. На самом деле дракхи будто и не деревья вовсе, а некие полуживые существа, которые крепко держат обреченных своими ветвями, чтобы они не сопротивлялись кэцэрам. У Мэнира были все шансы проверить эти слухи.