Герой конца века
Шрифт:
— Мне какое дело с кем она, я вижу птицу по полету и имею право называть кокотку кокоткой.
Не успел он договорить этой фразы, как Савин размахнулся и дал ему увесистую пощечину.
Получивший удар итальянец схватился за щеку и, что-то ворча на своем языке, выбежал из залы.
Николай Герасимович, успокоив Мадлен, просил ее продолжать игру.
Не прошло и часа, как вдруг в залу вбежал побитый итальянец и, подойдя к Савину шага на три, выхватил револьвер и выстрелил в него.
— Вот как мстят итальянцы за оскорбление! — воскликнул он при этом.
Итальянец, однако, промахнулся, и пуля задела лишь рукав сюртука Николая Герасимовича.
Произошел скандал, итальянца схватили, увели в контору, а оттуда с двумя жандармами отправили на границу Италии.
В княжестве Монако не любят скандалов и возбуждения уголовных преследований, предпочитая немедленное выпроваживание виновного на границу княжества, что очень удобно, так как границы Франции и Италии находятся в нескольких стах шагах, от Монте-Карло.
Таким-то образом поступили и с покушавшимся на жизнь Савина итальянцем.
В тот же вечер, в то время, когда Савин, Мадлен, Деперьер и граф де Ренес обедали в «Hotel de Paris», лакей подал Николаю Герасимовичу две визитных карточки, графа Лардерель и Монтальфи.
— Эти господа просят вас выйти в соседнюю комнату по очень важному делу… — добавил лакей.
Савин вышел к ожидавшим его незнакомцам. Они объяснили, что приехали от имени господина Карлони, которого он сегодня оскорбил в казино, вызвать его на дуэль.
— Этот вызов мне кажется очень странным… — произнес Николай Герасимович, — господин Карлони покушался на мою жизнь, а таких людей во всех странах мира называют убийцами и предают в руки правосудия, но не дают им удовлетворения чести.
— Если вы отказываетесь драться с моим приятелем, посягавшим, как вы говорите, на вашу жизнь, то надеюсь не откажетесь драться со мной, так как я считаю ваш отказ для меня личным оскорблением… — сказал граф Лардерель.
— Я буду ожидать ваших секундантов у себя в Ницце завтра утром… — с поклоном ответил Савин.
Прибывшие удалились.
Вернувшись к столу, Николай Герасимович передал о случившемся Деперьеру и графу де Ренес, прося их быть его секундантами и приехать утром к нему для переговоров с секундантами графа Лардерель.
На следующий день, в одиннадцать часов утра, Петр доложил Савину, что его желают видеть по известному ему делу граф Диджирини и маркиз Кассати.
Это и были секунданты графа Лардерель, приехавшие для переговоров с секундантами Николая Герасимовича.
Приняв их, согласно правилам дуэли, сухо, но вежливо, Николай Герасимович представил их уже сидевшим в его кабинете Деперьеру и графу де Ренес и затем оставил их для переговоров с глазу на глаз.
Спустя некоторое время, Деперьер и де Ренес пришли сказать Савину, что между ними все условлено, что драться назначено завтра утром на шпагах, и местом поединка выбрана франко-итальянская граница близ Ментона.
На другой день рано утром, с первым отходящим поездом, Савин со своими секундантами и доктором Гуараном выехали в Ментон. Приехав туда, они взяли экипаж и поехали к назначенному месту.
Местом поединка была выбрана глухая местность, у самого берега моря, в полуверсте от проезжей дороги, так что туда приходилось идти пешком по узкой горной тропинке.
Прибыв на место, они застали уже там графа Лардерель с его секундантами.
Противники и их секунданты вежливо раскланялись друг с другом, и последние тотчас же принялись за исполнение своих обязанностей.
Разыскав ровное удобное место для боя, они бросили жребий, на чьих шпагах драться, так как секунданты обеих сторон привезли свои шпаги.
Жребий достался графу Лардерель.
Затем Савин и граф сняли сюртуки и взяли из рук секундантов шпаги.
Отсалютовав последним, как это в обычае, они скрестили шпаги и начали бой.
Граф Лардерель дрался хорошо, но был слишком горяч, так что после нескольких пасов ослабел.
Его удары легко отпарировал Николай Герасимович и наконец ловким наступательным ударом ранил графа.
Шпага Савина попала ему в левую сторону груди, скользнула по ребрам и нанесла только легкую рану.
Секунданты прекратили бой, считая честь достаточно удовлетворенной.
Николай Герасимович и граф Лардерель подали друг другу руки.
Доктор Гуаран сделал графу перевязку.
Вернувшись домой, Савин застал Мадлен у ворот виллы, ожидавшую его с нетерпением и тревогой.
Увидав Николая Герасимовича целым и невредимым, она с неподдельным восторгом бросилась ему на шею.
После этой дуэли любовь к нему молодой женщины стала безгранична — она не знала, чем его отблагодарить за его отношение к ней, за то, что он, защищая ее, два раза рисковал своей жизнью.
В Ницце дуэль Савина наделала немало шуму. Все местные газеты были переполнены подробностями о ней. При этом все газеты были на стороне Николая Герасимовича, находя, что он не мог иначе поступить и прекрасно сделал, что проучил нахала-итальянца, то есть Карлони.
«Быть невежливым с женщиной — это в итальянских нравах, — писали в „Petit Ni`eois“, — во Франции женщина пользуется уважением и защитой, так что поведение русского офицера господина Савина очень похвально и вполне в рыцарском французском духе».
Таким образом, Николай Герасимович получал все большую и большую известность, о нем то и дело говорили в салонах и газетах.
Ранее, об удивительном счастье в игре и огромном выигрыше, затем о счастье в любви, о его роскошной жизни, громадных тратах, стерлядях, сувенирах и бриллиантовом колье и, наконец, о счастливом случае в казино с убийцей-итальянцем и исходе его дуэли с графом Лардерель, считавшимся одним из лучших бойцов на шпагах в Ницце.