Герой
Шрифт:
– Валим отсюда! – крикнул я.
Дежин от неожиданности выронил лампу, но я не дал ему ее поднять и, схватив за руку, решительно потащил к колодцу, сформировав впереди нас яркий светляк.
– Что происходит? – попытался спросить начальник, но я лишь рявкнул:
– Шевели ногами!
Вот Шандар – тот молодец, не стал задавать вопросов, а просто кинулся вперед, следуя за светом моего светляка. Выбежав в колодец, я ощутил, что времени совсем не осталось, поэтому просто подхватил гномов и активировал плетение левитации, не жалея на нее энергии. Шандар вцепился мне в плечо, а Дежин,
– Что у вас делают, когда существует явная угроза обвала? – обратился я к нему.
– Объявляется всеобщая тревога.
– Это нужно сделать прямо сейчас! – приказал я.
– Но…
– Некогда объяснять!
Мы достигли края колодца, ошеломив трех шахтеров, которые собирались нас вытаскивать. Потом я аккуратно подтянул себя магическим захватом и развеял плетение левитации, оказавшись над ровным полом. Шандар тотчас отпустил меня, а вот руки Дежина пришлось разжимать.
– Действуйте! Не стойте столбом! – закричал я прямо в испуганные глаза начальника.
– Хош, крути тревогу! – крикнул пришедший в себя Дежин.
Один из шахтеров тут же кинулся куда-то в угол и принялся крутить ручку какого-то странного аппарата. Вскоре пещеру заполнил заунывный вой, который эхом отправился по ней гулять, отражаясь от стен. Теперь мне стало понятно, почему начальник приказал не объявлять тревогу, а именно крутить. Внезапно послышался топот многих ног и из окрестных ходов начали выбегать гномы с кирками и лопатами наперевес. Мы присоединились к ним и побежали к выходу, а спустя десять минут уже щурились от яркого солнца и смотрели, как из пещеры выбегают остальные гномы. С удивлением я увидел, что из соседних проходов также появляются шахтеры с недоумением на лицах, а заунывный вой уже распространился по всей горе.
Гномы быстро собирались в толпу и требовали от начальника объяснения, почему была объявлена тревога. Тот сначала уклонялся от ответа, но потом сказал:
– По приказу его высочества!
Шум немного поутих, и взгляды гномов обратились на меня. Почувствовав себя неуютно, я уже начал сомневаться в своих недавних ощущениях. Все собравшиеся рабочие окружили меня плотным кольцом, но не решались спросить о чем-либо, только перешептывались между собой, а я все бросал взгляд на гору, в недрах которой уже стих вой, понимая, что тревога, вероятнее всего, была ложной.
– Ваше высочество, – наконец обратился ко мне один старый гном. – Почему вы решили объявить тревогу?
– Да не знаю я! – честно ответил я. – В шахте мне показалось, что я что-то почувствовал. А своим ощущениям я привык доверять всегда, поэтому и жив до сих пор.
– А не могли бы вы поточнее рассказать, что вы почувствовали? Может, вы просто испугались? – улыбнулся гном.
В толпе раздалось несколько смешков, но на мою защиту встал сам начальник:
– Алекс не испугался! Я готов в этом поклясться. Когда мы спускались во второй ствол, я даже удивился, что он не испытывает страха. Наоборот, ему там очень понравилось, так что его высочество даже поначалу не хотел уходить.
– А что конкретно вы ощутили? – вполне серьезно спросил старик.
– Какое-то напряжение, дискомфорт… Мне даже показалось, что камень
Я перевел взгляд на гору и решил сходить проверить. Выйдя из кольца почтительно расступившихся гномов, я подошел к зеву пещеры и прикоснулся к стенке, а потом плюнул на мнение окружающих и опять прижался к ней щекой. Всего несколько секунд понадобилось мне, чтобы почувствовать то самое напряжение, которое стало сильнее на порядок. Оно буквально впивалось в мое тело, заставляя напрягать мышцы и стремиться от него избавиться. Тут я почувствовал в глубине горы слабый удар и понял – началось. Оттолкнувшись от камня, я побежал прочь, слыша треск позади себя, зарождающийся в недрах. Когда я добежал до гномов, никто уже не смотрел на меня удивленно, все обратили свои взгляды на гору.
Треск сменился глухим ударом, который вызвал сотрясение почвы, а потом последовал еще один, словно взрыв. Гора дрогнула, от ее вершины откололась глыба и с грохотом покатилась вниз, раскалываясь по дороге на мелкие куски. Один из них полетел прямиком в нас, но я сформировал большой щит и остановил этот снаряд еще на подлете. Гора все тряслась. Из пещеры вылетела туча пыли и каменной крошки, козырек ее обломился и рухнул, едва не задев нас каменной шрапнелью, но я приказал всем собраться плотнее и накрыл гномов защитным куполом. Шахтеров было всего пара сотен, поэтому сил эта защита отняла у меня совсем немного.
Мы стояли и смотрели на обвал, чувствуя ногами колебания земли. И даже когда со склонов перестали катиться камни и защитный купол стал больше не нужен, мы все ощущали, что процесс не прекратился и в недрах горы все еще ломаются перекрытия, разрушаются штреки, заваливаются камнями туннели и шурфы. Спустя долгие десять минут наступила тишина. Гномы молчали и только удивленно смотрели на меня, а я инстинктивно чувствовал, что все уже позади. Но все равно нужно было в этом убедиться, поэтому я пошел ко входу в пещеру, густо усеянному булыжниками, искренне жалея, что у моих сапог такая мягкая подошва. Подойдя к стене, я приник к ней и сосредоточился.
– Что вы чувствуете сейчас? – осторожно спросил меня все тот же гном, последовавший за мной со своими коллегами.
Я улыбнулся и ответил, все так же прижимаясь к камню щекой:
– Облегчение. Умиротворение. Покой.
С сожалением оторвавшись от стены, я нежно провел по ней ладонью и повернулся к гномам. Они все смотрели на меня со странным выражением в глазах. Впереди стоял знакомый старик, на щеках которого я с удивлением заметил две влажные дорожки.
– Я не думал, что когда-нибудь увижу это своими глазами… – прошептал он.
– Так! А ну-ка объясните толком, что происходит, и почему вы все на меня уставились?
– А вы разве не знаете, ваше высочество? – спросил начальник.
– Расскажете, буду знать, – ответил я, глядя на лица гномов, в которых удивление постепенно уступало место восторгу.
– Дело в том, что… ну… это… – замялся Дежин. – Сешех, давай лучше ты!
– Хорошо, – кивнул старый гном. – Все просто – в вас пробудилась кровь Основателя, и поэтому вы обрели способность чувствовать камень.