Геймер. Тетралогия
Шрифт:
– Кто? – спросил Исидо, лишь только уродливая медвежья рожа Нагае показалась в дверях. Глаза Исидо не отрывались от ящичка.
Нагае поклонился, как того требовал этикет, но не выдержал всех требуемых в таких случаях поклонов, а просто открыл перед Исидо уже пахнущий корицей и благовониями, чтобы скрыть запах разложения, ящичек.
Как ни крепился Исидо, ему пришлось вскрикнуть, заплакав от жалости. Перед ним лежала голова его юного любовника Накано, последней и долго выстраданной страсти. Юноша, почти мальчик, принадлежал к древнему самурайскому роду. Целый год, небывалое
– Нага-сан – сын Токугава-сан, свидетельствует, что Накано-сан закончил свою жизнь благородно и достойно. Он сам присутствовал во время совершения сэппуку, и нашел поведение Накана-сан очень хорошим и достойным всяческих похвал. Сначала он помог совершить сэппуку трем своим друзьям. Но когда он сам должен был обнажить свой живот, никого уже не оказалось рядом, и Нага-сан распорядился приставить к нему одного из своих лучших самураев. Потом, когда все свершилось, он приказал вымыть и вычистить головы самураев, чье поведение счел безукоризненным, и отправить к вам для дальнейшего погребения. Все ящички находятся в моем паланкине, если хотите, я распоряжусь, чтобы их внесли сюда…
– А этот палач не пишет, почему моих людей вынудили совершить самоубийство? – Лицо Исидо вдруг сделалось белым как мел, на лбу прорезались крупные морщины.
– Он пишет, что ссора произошла из-за плохих манер их командира, господина Фумихиро. И, насколько я имею честь знать его, смею предположить, что это может быть правдой. Даже наверняка. Господин Фумихиро, которого вы отправили с посольством к господину Нага, вполне мог наговорить дерзостей, а если выпьет, мог и потерять лицо, наорав на кого-нибудь или высказав что-нибудь колкое в адрес вашего врага Токугавы. Господин Нага так и пишет, что была затронута его честь и честь его благородного родителя. И я думаю, – он вздохнул, – ему следует поверить. Насколько я знаю господина Фумихиро…
– Ступайте. – Исидо поднялся и, шаркая ногами, доплелся до столика с шахматной партией, рухнув перед ним на колени, отчего фигурка серого короля затряслась и чуть не слетела с доски. В последний момент комендант поймал ее и утвердил на месте. – Ты ударил меня в самое сердце, подлый Токугава. Ты лишил меня радости. И теперь я лишу тебя твоего счастья. Я заберу головы всех твоих сыновей и наложниц, всех, кого ты любишь, с кем ты привык смеяться и любоваться закатами и восходами. Всех, кто сколько-нибудь дорог тебе. Я отомщу тебе, Токугава. Ты сделал свой подлый ход. Следующий ход за мной.
Глава 41
Постоянно бежать куда-то трудно, так как можно запыхаться и устать. Но как приятно после долгого бега постоять и подумать, нет – посидеть и помечтать, нет, взять подушку и уснуть.
То же самое – справедливо ко всей жизни человека. Прилагайте большие усилия, пока вы молоды, отдыхайте в старости, и мирно усните, когда придет время умереть.
Три месяца упорной подготовки дали свой результат. Теперь уже на практике Ал убеждался в справедливости мнения, будто бы самураи являются
Поначалу эта готовность слепо выполнять волю командира доводила Ала до белого каления. «Свою голову иметь надо!» – ругал он смиренно стоящих перед ним на коленях воинов. Постепенно он начал понимать, что головы-то у японцев есть и работают что надо, с одной лишь разницей. Там, где европеец спасал бы свою шкуру, японец из кожи вон лез, желая угодить любимому начальнику.
Токугава убрался в Эдо, не дождавшись нескольких часов до того, как Ала посетила великолепная идея создания отряда серфингистов, а он особенно не задумывался, к худу это или к добру.
Было плохо – потому что рядом не было Марико, которая очень нравилась ему как женщина и которая, в конце концов, могла бы четко и ясно объяснять самураям приказы Ала. На подготовку к разговорам с японцами уходила уйма времени. Ал сначала составлял со словарем необходимые ему предложения, затем разучивал их. Недостающую информацию приходилось рисовать или показывать жестами, что привносило массу неудобств.
Хорошо же было уже потому, что над Алом не было никакого начальства. Иногда на плац забредал Ябу, но хозяин Индзу практически никогда не касался дел самого Ала, по привычке ругая самураев или беседуя с Бунтаро.
Ал чувствовал себя хозяином положения. Он не должен был перед кем-то отчитываться, доказывать свою правоту. Это было приятно.
С другой стороны, Ал жутко уставал, проводя все свое время в подготовке боевых отрядов «Акула» и «Сокол». Но три месяца упорной работы не прошли даром. Он был готов к тому, что Токугава может учинить внезапную инспекцию, и был уверен, что самураи не подведут.
Правда, за время подготовки отрядов утонуло семь человек, одного Алу удалось вытащить из воды, когда неудавшийся серфингист уже отчаялся выбраться на берег. Это был самурай из отряда Оми.
Видя, как Ал переживает потерю людей, Бунтаро встряхнул спасенного самурая, о чем-то быстро его спрашивая. Тот покаянно склонил голову, соглашаясь с военачальником.
«Что он пристал к этому несчастному сукину сыну? – недоумевал Ал, выжимая кимоно, которое он не успел снять с себя, бросившись в воду. – Ну не удержал человек равновесия, получил доской по балде – бывает»…
– Самурай, которого вы изволили спасти, не умеет плавать и скрыл это! – наконец сообщил Бунтаро, пнув провинившегося ногой. – Он достоин позорной смерти.
Ал посмотрел в глаза самураю. Тот начал кланяться, что-то лепеча в свое оправдание.
Ал ничего не понял, и на помощь ему пришла слышавшая весь диалог Тахикиро. Она уже приучилась общаться с господином простыми словами, дополняя сказанное жестами.
– Такеда-сан, – она кивнула в сторону самурая, – говорит, что это бесчестие для него не участвовать в передовом отряде «Акула». Потому что его предки уже тысячу лет являются самураями. А значит, он должен быть впереди.