Ghosts of the mind
Шрифт:
И тут мне в голову ударяет мысль, что всё это происходило со мной в реальной жизни. Тётя Глория и вправду гуляла со мной тогда, когда мне было семь лет. И тогда она постоянно давала мне советы по поводу «монстров».
Прости, тётя Глория, теперь я сама стала монстром.
И как только эта мысль мелькает у меня в голове, Глория вскакивает со скамейки и указательным пальцем тычет в мою сторону, восклицая:
— Ты разрушила свою собственную жизнь и стала монстром. Ты согрешила, запятнав наш благородный род охотников, — она подходит ко мне вплотную, доставая свой нож. Я испуганно отшатываюсь назад
Барри встаёт с лавочки, становясь рядом с нами и озадаченно разглядывая её.
— Кто она? — спрашивает, напряженно хмуря брови и поджимая губы.
— Моя тётя, — поспешно отвечаю, нервно теребя край футболки.
— Ты разрушила собственную жизнь и теперь рушишь жизнь родных! — она хватает меня за горло, крича. — Ты виновата во всём!
Думайте, что хотите, но в тот момент я верила ей. Я верила, что я монстр. И я верила, что меня следует убить.
И в тот момент, когда она замахивается ножом, чтобы перерезать мне глотку, Барри хватает меня за локоть и тянет за собой к внезапно появившейся в воздухе черной покрашенной деревянной двери. Он распахивает её и под крики Глории затягивает меня внутрь, никак не реагируя на моё шокированное молчание.
Мы выскакиваем в мою собственную квартиру в Бэйкон-Хиллс и я, изнемогая и ничего не понимая, валюсь на мягкий диван. Барри опирается на столешницу, оглядываясь вокруг.
— Где мы? — спрашивает теперь уже спокойно, будто бы всё это — лишь пшик.
Тихо объясняю, а затем замираю, глядя на человека, который выходит из спальни в гостиную. Тру лицо, не веря своим глазам.
Встречаюсь с до боли знакомым взглядом тёмно-карамельных глаз, всё больше удивляясь возникшей ситуации.
Громко выдыхаю, свешивая ноги с дивана и ставя их на прохладную светлую паркетную доску и только сейчас замечаю, что я всё ещё в шортах и футболке, которые вроде как служили мне, как пижама.
— С-стайлз? — спрашиваю, заикаясь, на что парень усмехается, заговорив:
— Не совсем, — всё хорошее настроение куда-то улетучивается.
— Это твой друг? — спрашивает Барри, подходя к нам. — Тот, который Стилински? — спидстер складывает руки на груди, недоверчиво глядя на Стайлза.
Я игнорирую его вопрос, тем самым спрашивая парня:
— Кто же ты тогда?
Он нервно усмехается, барабанит тонкими пальцами по стенке и отвечает:
— Я — проекция твоего сознания. Вижу, вы тут слегка запутались, — показывает большим пальцем в окно, за которым я вижу лишь размытое небо. — Так что радуйся, что твоё собственное сознание даёт тебе подсказки. И я — одна из них.
— Что тебе надо? — настороженно спрашивает Бар, становясь рядом со мной.
— Мне-то, лично, ничего, — отвечает парень так же легко, как в реальности. — А вот я вам, как проводник, пригодился бы.
Мы с Барри переглядываемся, а затем молча вдвоём смотрим на Стилински. Тот начинает говорить:
— Вы явно конкретно запутались тут, — разводит руками в стороны. — Поэтому я вам кое-что объясню, — он подходит ближе, садясь в внезапно появившееся из ниоткуда кресло. Переплетает свои пальцы, как истинный Шерлок Холмс. — Как вы поняли, всё это нереально и происходит лишь у тебя в голове. И, насколько мне известно, вам надо найти твою тёмную часть.
Мы с Барри киваем, пристально наблюдая
И в некоторые моменты я пытаюсь не забыть, что это — не настоящий Стилински.
— И для этого вам надо будет пройти на последний седьмой «этаж», — говорит. Но я сразу же озадаченно хмурю брови:
— Какие этажи?
— Ах да! — парень хлопает себя ладонью по лбу. — Совсем забыл вам сказать: твоё сознание состоит из семи уровней, семи этажей, на каждом из которых имеется определённая защита.
— И на каком же мы сейчас? — настороженно и недоверчиво спрашиваю.
— На четвёртом, — отвечает Стайлз. — И здесь вы можете ещё хоть чуть-чуть расслабиться перед предстоящими испытаниями.
— Какими? — подаёт голос Барри.
— Не имею ни малейшего понятия, — пожимает плечами подросток. — Но факт остаётся фактом, вам надо идти дальше и до конца. И только тогда вы выберетесь.
— Окей, спасибо за информацию, а теперь к делу. Чем ты нам можешь помочь? — говорит Барри небрежно.
Стилински поднимается, а затем начинает говорить:
— Не забудьте, что всё это — нереально. И постоянно напоминайте себе, что ничему, что вы видите, слышите или чувствуете вы не можете верить. Держитесь всегда вместе и не отходите ни на шаг друг от друга, — он рывком поднимает меня на ноги и, обнимая нас обоих за плечи, ведёт ко входной двери.
— А ты? — спрашиваю, останавливая его.
Стайлз хмурится.
— Я — лишь проекция на этом уровне. Дальше как и раньше, самостоятельно.
Киваю грустно, глядя в пол.
— Прощайте и… — он выталкивает Барри за дверь. Последние слова он произносит как-то странно, когда я в последний момент замираю на пороге, падая назад спиной:
— Зеркала не врут, а часы тикают.
И в следующий момент я падаю назад в тёмную пропасть, крича, что есть мощи.
Я громко кричу, падая в пустоту. Вокруг себя ничего не вижу, а воздух так и свистит в ушах.
Какие, к черту, зеркала и часы? Что это вообще было?
Пытаюсь окликнуть Барри в этой невесомости, но обнаруживаю, что совсем сорвала голос своими криками. Хрипло выдыхаю его имя, пока со всей силы не ударяюсь спиной о что-то твёрдое и бессильно распластываюсь на полу. Глаза застилает пелена, а вокруг становится чуть светлее.
Лежу, изнемогая от боли. Где я сейчас? Где Барри? Что произошло?
Собираю все оставшиеся силы, чтобы сесть. Громко хриплю при этом.
Я нахожусь в небольшой комнате, стены которой полностью покрыты зеркалами. И во всех маячат мои отражения. Не искривлённые, а совершенно обычные. Вот только они далеко не сидят на полу, озадаченно оглядываясь вокруг. Все они глядят на меня.
Встаю на ноги, когда боль внезапно исчезает. Подхожу к одному из зеркал, из которого на меня смотрит собственное раздраженное отражение. Вся она идеальна — волосы уложены, а светлые джинсы и черная майка сидят, как влитые. Вдобавок на ней туфли на танкетке.
— И что же ты тут остановилась, серая мышка? Что же ты тут забыла, неряшка Милли?
При этих словах вспоминаю это странное прозвище, которое мне дали одноклассники в третьем классе. Я тогда и вправду была очень неуклюжей и всё выпадало у меня из рук. Волосы у меня, даже если были прекрасно завязаны мамой с утра, уже были растрёпанными на первом уроке.