Гианэя (изд.1971г.)
Шрифт:
Он достал новый пакет из другого ящика, подумав при этом, что они обеспечены всем необходимым для жизни на долгие годы.
«А если бы мы оказались запертыми во втором отсеке?» — мелькнула мысль.
Кладовые были в каждом. Но вентиляция только во втором и четвертом. Она соединяла эти отсеки с резервуарами кислорода, расположенными в самой верхней части корабля, над ними. Там же находились поглотители углекислоты. Вся эта система вступала в действие только при нарушении сообщения между отсеками, когда внутренняя вентиляция также отключалась. Виктор еще вчера убедился, что она действительно
Для людей, лежавших в анабиозных ваннах, это не имело значения. Но если там находится неспящий человек?..
Виктор отогнал эту жуткую мысль.
Время на корабле текло быстро. Виктор и Гианэя привыкли находиться вдвоем. Но сегодня им казалось, что время течет томительно медленно.
Ниоткуда ни звука! Тишина и неподвижность!
Экраны обсерватории оставались включенными. Но за бортом звездолета та же неподвижность, вечная тишина бесконечной пустоты.
Так прошел еще один день.
А за ночью, когда даже Гианэе пришлось воспользоваться снотворной таблеткой, наступил третий день.
А потом четвертый и пятый!
Если бы они знали точно, сколько времени пройдет в этой оторванности от других людей, им было бы гораздо легче. Но полная неизвестность и постоянное ожидание изматывали.
Гианэю покинуло кажущееся спокойствие. Она стала нервничать больше Виктора.
А на шестой день он сделал ошеломляющее открытие.
Когда звездолет достиг субсветовой скорости и продолжал неуклонно ее наращивать, заметно менялся вид звездного неба за его бортами. Находившиеся впереди корабля звезды все более и более лиловели, превращаясь в фиолетовые. А позади звезды «краснели». И те и другие постепенно исчезали.
Световые волны, идущие навстречу и догоняющие корабль, переходили в ультрафиолетовую и инфракрасную области спектра, невоспринимаемые человеческим глазом. Одна только Гианэя некоторое время продолжала видеть звезды, уже «потухшие» для всего экипажа. А те, что находились, так сказать, на одной параллели со звездолетом, постепенно «сдвигались» назад.
В последние дни перед катастрофой корабль окружало темное кольцо, как бы лишенное звезд, которое все больше расширялось.
И вот четвертого апреля Виктор, зайдя на обсерваторию, не увидел этого кольца. Все небо было заполнено звездами.
Никакие неисправности экранов наружного обзора не могли привести к такому эффекту.
Скорость корабля уменьшилась!
Удивленное восклицание Виктора привлекло Гианэю, и она сразу же прибежала на обсерваторию.
Молча стояли они, не решаясь поверить в реальность того, что видели.
— Впереди звезд стало больше, — прошептала девушка.
— Корабль тормозится!
— Да!
— Но почему?
Ответа на этот вопрос они не могли найти.
Обнаружить торможение можно было только так, по виду звездного неба. Искусственная гравитация нейтрализовала ускорения, как положительные, так и отрицательные. В каком бы режиме ни летел корабль, внутри него всегда сохранялась одна и та же сила тяжести, направленная вниз, к полу. Но «свидетельства звезд» было достаточно. Звездолет замедлял скорость!
Если бы «Мозг навигации», испортившийся по какой-либо причине, выключил
Но двигатели выключены не были. Они работали, но только в обратном режиме, чем раньше. Это говорило за то, что «Мозг навигации», в той его части, которая ведала регулировкой движущих агрегатов, исправен.
Почему же люди, находившиеся на пульте управления, не воспрепятствовали действиям обезумевшего «Мозга»? Вересову не составило бы труда выключить эту часть и лишить «Мозг» возможности влиять на работу двигателей.
Было очевидно, что корабль тормозится уже давно, вероятно, с первого дня, когда произошла авария. И притом тормозится форсированно, иначе за шесть дней скорость не могла уменьшиться так заметно.
Снова неотвратимо и страшно встал перед Виктором и Гианэей вопрос — живы ли их товарищи?
Не было и не могло быть никакой причины останавливать корабль. Любые ремонтные работы, требующие выхода из корабля, могли быть произведены на ходу.
Шесть дней непрерывного торможения, тот факт, что дежурный радиоинженер не сумел за этот срок восстановить связь внутренних помещений с пультом или заменить ее чем-нибудь другим, казалось бы, неопровержимо свидетельствовал, что произошло наихудшее.
— Они не могли забыть о нас, — сказала Гианэя.
— Мы тоже помним о них. — Виктор не понял, что она хотела сказать. — Что толку помнить?
— Есть разница. У них пульт управления, а у нас его нет. Это они могли включить экраны.
Теперь он понял.
Вересов и другие, конечно, понимают, в каком жутком неведении находятся двое отрезанных от них членов экипажа. Они могли включить экраны, минуя «Мозг навигации», и этим показать, что на пульте есть живые люди. Но одного только включения экранов было явно недостаточно. Это мог сделать и испортившийся «Мозг».
Самым простым выходом из положения было включение одного из мощных прожекторов. Они были установлены на Земле, «Мозг» не имел никакого отношения к ним. А свет прожектора хорошо виден на экране заднего обзора. Совсем недавно был случай, когда Вересов проверял исправность прожекторов и находившиеся в это время на обсерватории Виктор и Гианэя видели ослепительные точки на заднем экране. Луч света задевал некоторые из фотоэлементов, расположенных на наружной поверхности звездолета. Узнав об этом, Вересов говорил, что это явление вызвано неточностью наводки, и собирался в будущем исправить эту неточность.
Неужели он мог забыть об этом и не воспользоваться единственной возможностью дать знать двум товарищам, что жив и действует?
Виктору не хотелось верить очевидности, и он сказал: — Юрий забыл о прожекторе.
Гианэя промолчала, но он видел по выражению ее лица, что она не разделяет его вымученного оптимизма.
На следующий день они убедились, что корабль еще больше уменьшил скорость. Впереди уже не было фиолетовых звезд, позади не было красных. Вид звездного неба стал таким, как в первые месяцы после отлета с Земли. Корабль летел уже с «межпланетной» скоростью. А может быть, и еще медленнее. Без приборов они не могли определить этого даже приблизительно.