Гибель царей
Шрифт:
— Перворожденный! Построение манипулами!.. В каждой по пять шеренг! — выкрикнул Юлий и срубил еще двоих разъяренных рабов, решивших воспользоваться перестроением римских порядков.
Мятежники очертя голову бросались на шеренги Перворожденного и быстро гибли. Их было так много, что без наличия свежего резерва, выдвигающегося сейчас на передний край, легион наверняка был бы опрокинут.
Брут отходил назад вместе с Юлием, и тот не без удовлетворения заметил, что друг тяжело дышит. Временами казалось, что напряжение боя не касается Марка, и приятно было
Цезарь с одобрением наблюдал за людьми Лепида, которые пошли в атаку и сразу продвинулись вперед. Пришла пора возвращаться на свою позицию. Левый фланг был спасен.
— Легат!.. — раздался голос рядом с Юлием.
Он резко повернул голову, ожидая только опасности. Возле него стоял центурион без шлема. Синяк, расползающийся по щеке, и покрытые кровью предплечья говорили о том, что воин побывал в гуще сражения.
— Что случилось? — спросил Юлий.
— Лепид погиб. Некому командовать левым флангом.
Цезарь на мгновение закрыл глаза, отгоняя усталость, наполнявшую ноющее тело. Он посмотрел на Брута, и тот улыбнулся.
— Тебе все так же везет, Юлий, — сказал он с легким оттенком горечи в голосе.
Цезарь крепко сжал руку друга, молча посмотрел ему в глаза и повернулся к ожидавшему его воину.
— Хорошо, центурион. Я принимаю командование. Пусть орла принесут ко мне, чтобы люди знали, куда обращаться за приказами. Скажи солдатам, что если они побегут, то я распну всех до единого, когда все закончится.
Помпей и Красс наблюдали за разворачивающимся сражением с высокого пригорка, сидя верхом на лошадях. Солнце поднималось выше и выше, а окрестные холмы все еще кишели массами восставших рабов. Помпей приказал онаграм и катапультам вести непрерывную стрельбу через передние шеренги легионов, пока не кончатся снаряды. Они закончились через три часа, и с тех пор ожесточенность сражения только нарастала.
Сенаторы обозревали поле боя с относительно безопасного места. Командный пункт охраняла центурия, пропускавшая к двум полководцам только вестников — экстраординариев. Бой продолжался уже давно, и всадники подъезжали на командный пункт на взмыленных лошадях, ронявших клочья пены. Один из них рысцой приблизился к сенаторам и, несмотря на усталость, четко отсалютовал.
— Брешь закрыта. Левым флангом командует Цезарь. Легат Лепид погиб, — доложил он, прерывисто дыша.
— Хорошо, — коротко ответил Помпей. — Это избавляет меня от необходимости казнить глупца после битвы. Скачи к Марцию, скажи, пусть приведет тысячу воинов на помощь Цезарю… Да. Пусть он командует вместо Лепида. Я считаю, Цезарь это заслужил.
Конник снова отсалютовал и галопом поскакал исполнять приказание. По тому, как всадник сидел на лошади, было видно, что он очень устал. Помпей жестом подозвал следующего экстраординария, чтобы тот находился рядом и ждал распоряжений. Полководец обводил взором поле, стараясь оценить достигнутое.
Он знал, что римляне обязаны разгромить врагов. Тысячи их уже пали, но мятежники бились
Красс смотрел на правый фланг, где конница двух легионов старалась удержать захваченное в первом столкновении пространство. Раненые лошади визжали от боли, сбрасывали седоков, и в обход фланга уже начали просачиваться мятежники.
— Помпей, справа! — крикнул Красс.
Тот увидел опасность и послал гонца с приказом направить на угрожаемый участок свежие силы. Рискованно было забирать из центра слишком много людей. Если прорыв произойдет здесь, то армия расколется на две части, и все будет кончено. Помпей заметил, что в душе у него нарастает отчаяние. Эти рабы бесчисленны. При всей римской дисциплине и боевом умении он не видел, как достичь победы. Его люди убивали до изнеможения, а потом убивали их, и так повторялось снова и снова.
Помпей дал знак трубачам, и они просигналили очередную смену манипул. Он уже не помнил, сколько раз воины меняли друг друга, и мог только представить себе, что чувствуют люди, когда им, не восстановив силы, приходится возвращаться в горнило сражения. Помпей был вынужден сокращать интервалы между сменами бойцов, и это вело к уменьшению времени на отдых.
Помпей и Красс разом повернулись на тревожные крики, долетевшие справа. Рабы прорвались через остатки конницы и устремились вперед, сея панику в римских шеренгах, грозя окружением правого фланга и даже нанесением удара с тыла.
Выругавшись, Помпей подозвал к себе вестового.
— Правому крылу отступить, сохраняя порядок. Левому — продвигаться вперед. Мы должны развернуть весь строй армии до того, как они обойдут нас… Горнистам трубить «Правое плечо вперед». Скачи.
Всадник понесся передавать приказы, а командующие, забыв о приличиях, встали на спины лошадей коленями, чтобы лучше видеть, как легионы выполнят распоряжение. Помпей так сжал поводья, что побелели костяшки пальцев; он знал, что от его решения зависит исход сражения. Если отступление превратится в паническое бегство, то рабы обойдут и окружат римлян. Во рту у сенатора пересохло, легкие со свистом втягивали холодный воздух.
Потребовалось довольно много времени, чтобы передать приказы вдоль всей линии римских войск. Раздались повелительные крики, и правый фланг начал отходить, разворачивая передний край под прямым углом к прежнему фронту сражения. Помпей, стиснув кулаки, наблюдал, как левое крыло двинулось вперед, тесня армию рабов.
Весь фронт разворачивался у него на глазах, и сенатор безумно волновался. Только так можно было предотвратить окружение правого фланга, но теперь рабы получали возможность пройти мимо римлян войска и устремиться к Аримину, если только вожди мятежников не упустят этой возможности.