Гибель царей
Шрифт:
— Перворожденный! Построение манипулами!.. В каждой по пять шеренг! — выкрикнул Юлий и срубил еще двоих разъяренных рабов, решивших воспользоваться перестроением римских порядков.
Мятежники очертя голову бросались на шеренги Перворожденного и быстро гибли. Их было так много, что без наличия свежего резерва, выдвигающегося сейчас на передний край, легион наверняка был бы опрокинут.
Брут отходил назад вместе с Юлием, и тот не без удовлетворения заметил, что друг тяжело дышит. Временами казалось, что напряжение боя не касается Марка, и приятно было
Цезарь с одобрением наблюдал за людьми Лепида, которые пошли в атаку и сразу продвинулись вперед. Пришла пора возвращаться на свою позицию. Левый фланг был спасен.
— Легат!.. — раздался голос рядом с Юлием.
Он резко повернул голову, ожидая только опасности. Возле него стоял центурион без шлема. Синяк, расползающийся по щеке, и покрытые кровью предплечья говорили о том, что воин побывал в гуще сражения.
— Что случилось? — спросил Юлий.
— Лепид погиб. Некому командовать левым флангом.
Цезарь на мгновение закрыл глаза, отгоняя усталость, наполнявшую ноющее тело. Он посмотрел на Брута, и тот улыбнулся.
— Тебе все так же везет, Юлий, — сказал он с легким оттенком горечи в голосе.
Цезарь крепко сжал руку друга, молча посмотрел ему в глаза и повернулся к ожидавшему его воину.
— Хорошо, центурион. Я принимаю командование. Пусть орла принесут ко мне, чтобы люди знали, куда обращаться за приказами. Скажи солдатам, что если они побегут, то я распну всех до единого, когда все закончится.
Помпей и Красс наблюдали за разворачивающимся сражением с высокого пригорка, сидя верхом на лошадях. Солнце поднималось выше и выше, а окрестные холмы все еще кишели массами восставших рабов. Помпей приказал онаграм и катапультам вести непрерывную стрельбу через передние шеренги легионов, пока не кончатся снаряды. Они закончились через три часа, и с тех пор ожесточенность сражения только нарастала.
Сенаторы обозревали поле боя с относительно безопасного места. Командный пункт охраняла центурия, пропускавшая к двум полководцам только вестников — экстраординариев. Бой продолжался уже давно, и всадники подъезжали на командный пункт на взмыленных лошадях, ронявших клочья пены. Один из них рысцой приблизился к сенаторам и, несмотря на усталость, четко отсалютовал.
— Брешь закрыта. Левым флангом командует Цезарь. Легат Лепид погиб, — доложил он, прерывисто дыша.
— Хорошо, — коротко ответил Помпей. — Это избавляет меня от необходимости казнить глупца после битвы. Скачи к Марцию, скажи, пусть приведет тысячу воинов на помощь Цезарю… Да. Пусть он командует вместо Лепида. Я считаю, Цезарь это заслужил.
Конник снова отсалютовал и галопом поскакал исполнять приказание. По тому, как всадник сидел на лошади, было видно, что он очень устал. Помпей жестом подозвал следующего экстраординария, чтобы тот находился рядом и ждал распоряжений. Полководец обводил взором поле, стараясь оценить достигнутое.
Он знал, что римляне обязаны разгромить врагов. Тысячи их уже пали, но мятежники бились как одержимые, и легионы начинали изнемогать. Сколько бы манипулы не меняли друг друга на переднем крае, у врага не было недостатка в свежих воинах, отнимающих у легионеров силы и волю к борьбе. Он велел лучникам осыпать стрелами мятежников в доспехах гладиаторов, но выцеливать на поле боя отдельных людей было почти невозможно.
Красс смотрел на правый фланг, где конница двух легионов старалась удержать захваченное в первом столкновении пространство. Раненые лошади визжали от боли, сбрасывали седоков, и в обход фланга уже начали просачиваться мятежники.
— Помпей, справа! — крикнул Красс.
Тот увидел опасность и послал гонца с приказом направить на угрожаемый участок свежие силы. Рискованно было забирать из центра слишком много людей. Если прорыв произойдет здесь, то армия расколется на две части, и все будет кончено. Помпей заметил, что в душе у него нарастает отчаяние. Эти рабы бесчисленны. При всей римской дисциплине и боевом умении он не видел, как достичь победы. Его люди убивали до изнеможения, а потом убивали их, и так повторялось снова и снова.
Помпей дал знак трубачам, и они просигналили очередную смену манипул. Он уже не помнил, сколько раз воины меняли друг друга, и мог только представить себе, что чувствуют люди, когда им, не восстановив силы, приходится возвращаться в горнило сражения. Помпей был вынужден сокращать интервалы между сменами бойцов, и это вело к уменьшению времени на отдых.
Помпей и Красс разом повернулись на тревожные крики, долетевшие справа. Рабы прорвались через остатки конницы и устремились вперед, сея панику в римских шеренгах, грозя окружением правого фланга и даже нанесением удара с тыла.
Выругавшись, Помпей подозвал к себе вестового.
— Правому крылу отступить, сохраняя порядок. Левому — продвигаться вперед. Мы должны развернуть весь строй армии до того, как они обойдут нас… Горнистам трубить «Правое плечо вперед». Скачи.
Всадник понесся передавать приказы, а командующие, забыв о приличиях, встали на спины лошадей коленями, чтобы лучше видеть, как легионы выполнят распоряжение. Помпей так сжал поводья, что побелели костяшки пальцев; он знал, что от его решения зависит исход сражения. Если отступление превратится в паническое бегство, то рабы обойдут и окружат римлян. Во рту у сенатора пересохло, легкие со свистом втягивали холодный воздух.
Потребовалось довольно много времени, чтобы передать приказы вдоль всей линии римских войск. Раздались повелительные крики, и правый фланг начал отходить, разворачивая передний край под прямым углом к прежнему фронту сражения. Помпей, стиснув кулаки, наблюдал, как левое крыло двинулось вперед, тесня армию рабов.
Весь фронт разворачивался у него на глазах, и сенатор безумно волновался. Только так можно было предотвратить окружение правого фланга, но теперь рабы получали возможность пройти мимо римлян войска и устремиться к Аримину, если только вожди мятежников не упустят этой возможности.