Гибель королей
Шрифт:
– Взгляни, – сказал Веостан, неуклюже вскарабкался на остатки каменной кладки и толкнул бревно. Я увидел, что оно закачалось, как мертвый зуб. – Они не выделяют деньги на то, чтобы заменить их, – мрачно произнес он. Он ударил мыском сапога по нижней части бревна, и во все стороны разлетелись ошметки гнилой древесины.
– У нас мир, – с сарказмом напомнил я, – разве ты не слышал?
– Скажи об этом Йорику, – буркнул Веостан, спрыгивая вниз. Вся территория на северо-востоке принадлежала Йорику, и Веостан рассказывал, что датские патрули подходили довольно близко к городу. – Они наблюдают за нами, – добавил он, – а мне всего-то и разрешается, что помахать им рукой.
– У
В Лундене всегда было много купцов – датских, сакских, франкских и фризских, – и они несли новости в свои земли. Йорик – и я в этом не сомневался – знал, насколько уязвима оборона Лундена: ведь он видел все это собственными глазами.
– Но Йорик – осторожный ублюдок, – добавил я.
– А Сигурд нет.
– Он все еще болеет.
– Моли бога, чтобы он умер, – яростно произнес Веостан.
В тавернах города я узнал много нового. Там проводили время капитаны судов со всех побережий Британии, и за кружку эля они с готовностью пересказывали слухи, в том числе и правдивые. Как ни странно, ни в одном из слухов не упоминалось о войне. Я узнал, что Этельволд все еще прячется в Йофервике и все еще претендует на трон Уэссекса, но у него не хватает силенок для каких-либо действий, и он рассчитывает, что датчане дадут ему армию. Почему же они затихли? Это озадачивало меня. Я был абсолютно уверен, что они нападут сразу после смерти Альфреда, а они вместо этого ничего не предпринимают.
Как выяснилось, ответ знал епископ Эркенвальд.
– Это божья воля, – сказал он мне, когда мы случайно встретились на улице. – Господь велит нам любить наших врагов, – пояснил он, – и через свою любовь мы сделаем из них миролюбивых христиан.
Помню, я тогда с изумлением уставился на него.
– Ты действительно веришь в это? – спросил я.
– Мы должны верить, – с горячностью ответил он и перекрестил женщину, которая присела перед ним в реверансе. – Итак, – обратился он ко мне, – что привело тебя в Лунден?
– Мы ищем шлюх, – ответил я. Он захлопал глазами. – У тебя нет подходящих, а, епископ? – поинтересовался я.
– О Господи, – прошипел он и пошел своей дорогой.
Я решил не искать шлюх в Лунденских тавернах, так как была велика вероятность того, что девиц узнают, поэтому я повел Финана, Лудду и отца Катберта в рабский док, который располагался выше по реке от старого римского моста. Лунден так и не обзавелся процветающим рынком рабов, но торговля все же шла, и торговали молодежью, захваченной в плен в Ирландии, Уэльсе и Шотландии. У датчан было больше рабов, чем у саксов, и те, которые у нас имелись, обычно работали на фермах. Человек, у которого не было денег на вола, мог запрячь в плуг пару рабов, правда, борозда у рабов была не такой глубокой, как у вола. К тому же волы доставляли меньше проблем, хотя в прежние времена хозяин мог безнаказанно убивать тех рабов, которые создавали проблемы. Сейчас же все изменил закон, принятый Альфредом. И очень многие стали отпускать своих рабов, веря, что этим они заработают одобрение бога. Хотя большой потребности в рабах в Лундене не было, их всегда можно было купить в доке у Темеза. Торговцы приезжали из Ратумакоса, города во Франкии, и почти все они были северянами, так как именно скандинавы завоевали весь регион в окрестностях этого города. Они приезжали, чтобы купить молодых рабов, захваченных во время наших вылазок на приграничные территории, а некоторые покупали рабов, чтобы потом перепродать их богачам из Уэссекса и Мерсии, которые, как им было известно, высоко ценили экзотичных девушек. Церковь смотрела на эту торговлю с неодобрением, но рыночек процветал.
Причал располагался за речной стеной, а рабов содержали в сырых хижинах в пределах стен. В то время в Лундене было четыре торговца, их охрана сразу заметила нас и предупредила хозяев, что идут богатые покупатели. Торговцы сразу вышли на улицу и поклонились нам в пояс.
– Вина, милорды? – спросил один. – Или эля? Все, что пожелают высокие лорды.
– Женщин, – сказал отец Катберт.
– Затихни, – рыкнул я на него.
– Иисус и Иосиф, – еле слышно произнес Финан, и я понял: он вспоминает долгие месяцы, когда мы с ним оказались в рабстве и попали на одно из судов Сверрира, где нас приковали к веслам и заклеймили на предплечье буквой «Р», что означало «раб». Сверрир давно умер, как умер и его прихвостень Хакка – их обоих зарубил Финан, – но ирландец продолжал люто ненавидеть рабовладельцев.
– Ищете женщин? – уточнил один из торговцев. – Или девушек? Что-нибудь юное и нежное? У меня есть то, что вам нужно. Качественный товар! Неиспорченный. Сочный и ценный! Господа? – Он поклонился и жестом указал на грубо сколоченную дверь, которую вставили в римскую арку.
Я посмотрел на отца Катберта.
– Убери улыбку с рожи, – велел я ему и добавил потише: – И отправляйся на поиски Веостана. Скажи, чтобы привел десяток или даже дюжину человек. Быстро.
– Но, лорд… – начал он, не скрывая своего желания остаться.
– Иди! – заорал я.
Он исчез.
– Это мудро с твоей стороны, лорд, избавиться от священника, – сказал торговец, решив, будто я прогнал Катберта из-за того, что церковь не одобряет его торговлю.
Как я ни старался, дружелюбного ответа на эти слова у меня не получилось: во мне поднялся тот же самый гнев, что наполнял Финана. Я тоже хорошо помнил все унижения и мучения рабства. Мы с Финаном тоже когда-то сидели на цепи в такой же сырой хибаре. Меня охватили такие бурные эмоции, что я даже ощутил боль в шраме на предплечье – во всяком случае, мне так показалось, когда я вслед за торговцем прошел в низкую дверь.
– Я привез из-за моря с полдюжины девиц, – сказал торговец. – Как я понимаю, вам нужны отнюдь не доярки и не посудомойки?
– Нам нужны ангелы, – напряженным голосом произнес Финан.
– Именно такой товар я и поставляю! – бодро объявил торговец.
– Как тебя зовут? – спросил я.
– Халфдан, – ответил он.
Это был мужчина под сорок, плотный, высокий, лысый, как коленка, и с бородой до пояса, к которому был пристегнут меч в серебряных ножнах. Комнату, в которой мы оказались, охраняли четыре человека, двое были вооружены дубинками, а двое – мечами. Они охраняли закованных в цепи рабов, сидевших на покрытом слоем нечистот земляном полу. Задней стеной хижины служил речной крепостной вал, в слабом свете, падавшем сквозь дыры в крыше, были видны черно-зеленые камни кладки. Рабы угрюмо наблюдали за нами.
– Здесь в основном валлийцы, – беспечно произнес Халфдан, – но есть и парочка из Ирландии.
– Ты отвезешь их во Франкию? – спросил Финан.
– Если вам они не понадобятся, – ответил Халфдан.
Он отпер еще одну дверь, постучал по створке, и я услышал, как с той стороны отодвигают щеколду. Дверь открылась, и за ней оказался еще один охранник, с мечом. Он сторожил самый ценный товар, девушек. Он добродушно усмехнулся, когда мы переступили через порог.
В полумраке трудно было понять, что собой представляют девушки. Они забились в угол, одна, кажется, была больна. Я разглядел, что среди светлокожих рабынь есть и темнокожая.