Гибель Высоцкого. Правда и домыслы
Шрифт:
«Моя книга не исторический труд, не дневник – это творческая работа, то есть это литературная работа, – говорит Влади. – Я не претендую ни на абсолютную точность, ни на абсолютную правду. Мне уже писали, что я какие-то даты перепутала, даже места – географию – перепутала! Но я считаю, что это неважно. Самое главное, что это живой Володя. Это наша жизнь, наша любовь и все, что было красивого тоже в нашей жизни. Люди, которые не любят меня, говорят, что я занимаюсь мытьем грязного белья. Это неправда. Это – книга про жизнь. А жизнь – это и трагические моменты. Но это – и двенадцать лет борьбы… Вместе – чтобы продлить
Вполне допускаю, что книга Марины Влади, жесткость-честность оценок поведения мужа и людей из его окружения, сняла многие вопросы и инсинуации по поводу личной, скрытой жизни Высоцкого. Без этой книги на рынок могло бы вывалиться несметное количество поделок-подделок. Впрочем, они и без того вывалились…
«А родным Володи, находящимся восемь лет в раздоре со мной, скажу: бороться надо не со мной, а с теми, кто греет руки и наполняет карманы на имени Высоцкого. В моей книге нет ни одной строки, которая могла бы оскорбить память Владимира Высоцкого».
А разве в книге можно оскорбить чью-то память? Любая книга лишь субъективное восприятие автором людей, событий, о которых он пишет.
А память об известном человеке, как и его творчество (не путать с творческим наследием как интеллектуальной собственностью), принадлежит всем. Ну, так по жизни получается.
«Впервые об этом написала Марина Влади и рассказала, по-моему, сдержанно и тактично» (О наркотиках. – Б.К.). Видите, оказывается, можно считать и по-другому… И без всяких излишних компилятивных сравнений. Так говорит Валерий Перевозчиков, который с не меньшим чувством меры напишет о трагедии Высоцкого в своих книгах. Потому что рассказывать напрямую будут журналисту близкие поэту люди. Что как раз очень важно. Потому что дороже этих людей в последние годы-месяцы-дни жизни рядом с ним никого больше и не было. Но ближе такие рассказы или дальше от компилированной «высоцковедческой» правды, читателей вряд ли так уж сильно взволнует. А вот с какой целью перед приведенными выше словами Влади Перевозчиков написал такую вот фразу: «…совсем недавно выяснилось, что близкие друзья В.В. после его смерти договорились ничего и никому не говорить о наркотиках»? Совсем недавно – это когда?
Жаль, что этот посыл никак не комментируется… Опять смысл нужно разгадывать. Или понимать так: друзья (кто именно?) решили рассказать всю правду через интервью журналисту Валерию Перевозчикову только после того, как это сделала Марина Влади. В отместку-противовес ее правде?.. Судя по всему, с благословения обиженных близких родственников.
В конце концов, книга Влади не документ на право владения именем Владимира Семеновича Высоцкого в мировом информационном пространстве. Хотя, видите, сколько шума когда-то понаделала!
А теперь еще этот аукцион в Париже с продажей вещей, связанных с Высоцким… Пресса расшумелась до неприличия. Бронзовая маска, автограф последнего стихотворения… Имеет – не имеет моральное право Марина продавать все это? Бред сивой кобылы. Марина Влади имеет право на все, что связано с ее личной жизнью. Точка.
Наш разговор со второй женой Высоцкого, Людмилой Владимировной Абрамовой, на эту тему состоялся сразу после завершения торгов, на которые Марина Влади выставила оригинал последнего стихотворения, посмертную маску и еще 35 вещей и предметов, связанных с жизнью и творчеством своего мужа. Все это – на общую сумму 365 тысяч
– Людмила Владимировна, как вы отнеслись к аукциону, на котором проданы личные вещи Марины Влади, связанные с Высоцким?
– Знаете, Борис, шум, который устаивается по поводу этого аукциона, совершенно неуместен. «Разоблачать» Марину Влади и французов и показывать их «жадность и глупость» – никчемное занятие. Аукцион как таковой лишь пользу принес. Те вещи, которые проданы, ушли в надежные руки. А главное – вернулись в Россию. С бизнесменом Андреем Гавриловским мы знакомы давно. Рада, что все теперь в его руках.
О бронзовой маске: бронзово-серебряный сплав там хороший. Художник Юрий Васильев серебра не пожалел. Но это ведь не оригинал. Оригиналом все же нужно считать экземпляр гипсовой отливки. Именно он и хранится в музее Высоцкого в Москве. Всего же было сделано четыре таких отливки. Судьба их не совсем ясна. Одна точно предназначалась для Марины Влади. Вторая гипсовая маска находилась у Льва Делюсина. Еще одна маска была отдана Валерию Золотухину. И четвертый художник сделал для себя. После его смерти вдова отдала посмертную маску мне. А я сдала в музей. А бронзовых маски было три. Вторая должна быть у кого-то из близких Артура Макарова. О третьей мало что известно. Конечно, не исключаю, что могу что-то напутать…
Знаете, у Марины в воспоминаниях написано, что у Володи на столе всегда лежала посмертная маска Пушкина. Такого быть не может. Маска – это не произведение искусства. Высоцкий мог ее хранить в доме. Но напоказ не выставлял.
Теперь по поводу автографа так называемого последнего стихотворения Высоцкого. Оно ведь отнюдь не последнее. Но оригинал – вещь существенная. Для кого? Больше для коллекционеров! Даже для такого литературно-мемориального музея, как наш, такой автограф не очень-то и важен, потому что текст этот известен давным-давно.
– А поступок Марины как расцениваете?
– Марина ни у кого ничего не украла! Она продавала свое! Ну продала, и слава богу. Смотрю, даже как-то дешево продала. Как бы поступила я, сказать сложно, потому что не могу знать, как и чем она живет во Франции. Вряд ли ее дети живут богато. Но поступок Марины не повод, чтобы обвинять ее, что она что-то не подарила музею Высоцкого. Во-первых, она выходила замуж не за музей, не за Нину Максимовну, не за меня, не за Никиту с Аркашей. А за Володю. И она совершенно не обязана какой-то трогательной любовью любить нас. Да, к Никите Марина относится плохо. Особенно после выхода его фильма об отце. Понять это можно. Но при этом не пакостит и грязью его не поливает.
Между музеем и Мариной нормальные отношения. Она передала нам очень много ценных Володиных фотографий, публикаций, документов. Конечно, самое ценное она нам не отдаст. И никому не отдаст. Это письма Высоцкого. Их немного. Но часть этого сокровища пропала или была украдена.
– А ваш сын Никита Владимирович как думает?
– У нас абсолютно одинаковые взгляды. Гоняться за каждым «сокровищем», которое коллекционеры считают таковым, музей не может и не должен. Музей не коллекционер! Скажу это кому угодно. Интерес к Высоцкому поддерживается не личными вещами и даже не фотографиями и автографами, а отношением людей к его поэзии и актерскому мастерству. Все равно все когда-нибудь придет в музей!