Гидеон из Девятого дома
Шрифт:
«Лицо нарисуй, идиотка».
Еще одна записка ждала на коробке с красками, которую какой-то скелет осторожно поставил на наименее сомнительный буфет.
«Не пытайся меня найти. Я работаю. Не поднимай головы и не лезь в неприятности. Повторно отдаю приказ, запрещающий тебе разговаривать».
Под этой запиской лежала еще одна.
«Ни с кем не разговаривать! Ни с живыми, ни с мертвыми!»
И еще одна в коробке.
«Как следует рисуй!»
– Как твои родители обрадовались
В ванной она повозила по лицу холодным тампоном с алебастром. Монашеская краска легла бледными сероватыми пятнами, а глаза, губы и щеки пришлось намазать черным. Гидеон успокоила себя, посмотрев в треснувшее зеркало: скалящийся череп с неожиданно рыжими волосами и парочкой прыщей. Вынула из кармана рясы солнечные очки, довершившие образ (если ей хотелось выглядеть ужасно и отвратительно, конечно).
Немного расслабившись, чувствуя вес рапиры на поясе, рыцарь Девятого дома шла по обветшалым коридорам дома Ханаанского. Было приятно тихо. В отдалении слышались шаги, смазанный рев кулеров, постукивание костяных ног по рваным коврам, которое ни с чем не перепутать. Скоро Гидеон вышла во вчерашний атриум, а оттуда пошла по запаху.
Нос привел ее в жаркий зал со стеклянной крышей. Современные удобства, кое-как понатыканные поверх древних сокровищ, сильно выделялись на фоне гобеленов и почерневшей филиграни. Над потолочными балками натянули сетку от птиц, потому что в крыше зияли дыры с человека размером. Из стены бил фонтан пресной воды, спадающей в старую бетонную чашу с фильтром внизу. Везде стояли длинные потертые столы – деревянные столешницы, освеженные антибаком и водруженные на ножки, отломанные от менее удачливых столов. Здесь могли усесться человек пятьдесят. Утренний свет был ярким, как электрический, зеленел, касаясь живых растений, и делался коричневым рядом с мертвыми. Гидеон порадовалась, что на ней очки.
Комната была почти пуста, за едой сидела всего пара человек. Гидеон уселась в трех столах от них и принялась бесстыдно их разглядывать. Какой-то мужчина сидел рядом с парой жутких близняшек помладше Гидеон, продолжающих проигрывать бой с половым созреванием. На парне красовалась узкая темно-синяя ряса, а у девчонки за спиной висели изукрашенные ножны. Когда Гидеон вошла, они уставились на культистку Девятого дома с неприкрытым интересом, почти с ужасом. Доброе жизнерадостное лицо мужчины, сидевшего рядом с этой гадкой парочкой, обрамляли кудри. Одет он был в хорошо сшитую одежду, а на поясе висела роскошная рапира с кованым эфесом. Гидеон прикинула, что ему хорошо за тридцать. Ему хватило смелости робко помахать ей рукой. Не успела она ответить, как скелет поставил перед ней миску раскаленного кислого зеленого супа и положил ломоть дрожжевого хлеба с маслом. Гидеон занялась едой.
Скелеты тут были непростые. Слуга вернулся с чашкой чая на подносе и подождал, пока она ее не заберет. Гидеон заметила, что двигаются они на зависть любому некроманту, слаженно и четко. В этом она кое-что понимала. Нельзя жить в Девятом доме и не знать отвратительных подробностей о скелетах. Она легко сдала бы зачет по доктору Скелеросту, не зная ни единой теоремы. Комплексные программы, которым следовал каждый скелет, потребовали бы от самых старых и скрюченных некроманток Запертой гробницы многих месяцев работы. Гидеон впечатлилась бы, но очень уж хотелось жрать.
Гадкие подростки переговаривались, глядя то на Гидеон, то друг на друга. Благоразумный мужчина наклонился к ним и сказал что-то резкое. Они неохотно согласились и теперь только иногда мрачно смотрели на нее поверх супа, не зная, что ей на такие взгляды плевать. В Девятом доме за едой на нее смотрел Крукс – таким тяжелым взглядом, что каша во рту обращалась пеплом.
Костяной слуга в белом забрал и миску и тарелку в то же мгновение, как она доела. Она медленно цедила чай, стараясь не проглотить вместе с ним полпинты краски для лица, и тут увидела перед собой руку.
Рука принадлежала тому добродушному мужчине постарше. Выше руки обнаружились сильная челюсть, очень радостное лицо и красивые глаза. Гидеон с удивлением поняла, что стесняется, и еще с большим – что ее радует запрет Харроу на разговоры. Гидеон Нав, изголодавшаяся по общению с людьми без развитого остеопороза и темных требников в руках, должна была мечтать о разговорах. Но она обнаружила, что вообще не представляет, что можно сказать.
– Магнус из Пятого дома, – представил он. – Сэр Магнус Куинн, первый рыцарь и сенешаль двора Кониорта.
Омерзительные подростки за три стола приветствовали его смелость тихими воплями. Они бросили прикидываться приличными сдержанными людьми и вместо этого выли его имя низко и медленно:
– Магнус! Мааааагнууус! – Он не обращал внимания.
Гидеон слишком долго мешкала, прежде чем пожать ему руку, и прекрасные манеры заставили его принять промедление за отказ. Он уронил руку на стол.
– Прошу нас простить, – сказал он. – В Четвертом и Пятом домах наблюдается некоторый недостаток темных жрецов, и мои доблестные товарищи из Четвертого дома несколько… поражены.
(—Неееет, Мааагнус, не смей так говорить, – вполголоса проныла девчонка.
– Не говори о нас, Мааагнус, – застонал мальчик).
Гидеон отодвинула стул и встала. Магнус Куинн, Магнус из Пятого дома, был слишком взрослым и хорошо воспитанным, чтобы вздрогнуть, но все же репутация Девятого дома, которую Гидеон только начала понимать, расширила его глаза. Немного. В строгой отлично пошитой одежде он выглядел подтянутым и элегантным, но не устрашающим. Она возненавидела себя за зазвучавший в голове тихий встревоженный голос Харроу: «Мы не собираемся становиться приложением к Третьему или Пятому домам!»
Она неуклюже кивнула ему, и он настолько расслабился, что успел дважды дернуть подбородком вверх-вниз, прежде чем спохватился.
– Здравия Девятой, – твердо сказал он и сделал жест, так явно говоривший: «Да свалите уже», что даже гадостные подростки не смогли этого не заметить. Они отдали миски двум услужливо поклонившимся скелетам и вышли на цыпочках вслед за Магнусом, оставив удивленную Гидеон одну.
Она стояла, пока их голоса не затихли в отдалении («…Серьезно, ребят, – укоризненно говорил Магнус. – Можно подумать, что вы в хлеву выросли»), а потом сдвинула солнечные очки на кончик носа, сунула руки в карманы рясы и ушла в направлении, противоположном Магнусу и мерзким юнцам из Четвертого дома. Спустилась по короткой лестнице. Ей было некуда идти и некем быть, у нее не было ни приказов, ни целей, ряса путалась в ногах, а свет становился все ярче. Она решила прогуляться.