Гидрофобия, или История одного проклятия
Шрифт:
– Оливье, ты, наверное, не расслышал меня. Я говорю тебе, что после всех комических показав, мне дорога в юмористическое шоу, а не на подиум. Ты говорил, что будет серьёзная работа в модельном бизнесе, а получилось всё с точностью наоборот. Мой организм от нагрузки перестал нормально функционировать, вода не распределяется равномерно по телу.
– Твой сбой нам помог заработать еще больше денег, чем мы планировали. Многие женщины могут только мечтать о способности увеличивать свои прелести одним пшиком пульверизатора воды, а ты говоришь, что это сбой. Ты же, как цветочек, который нужно поливать каждый день, – льстиво сказал Оливье и продолжил, – потерпи немного, у нас еще один крупный контракт с клиникой пластической хирургии, а после мы что-нибудь
Каким-то необъяснимым образом Оливье мог меня успокоить и, подобрав нужные слова, вернуть обратно в команду. Я неспроста обмолвилась о команде, так как после первой сделки в наших рядах прибавилось пять человек, после второй – ещё шесть, а через полгода нас стало двадцать. Гримеры, костюмеры, осветители, водители – все, как пчёлки, крутились, трудились возле и ради меня. Погрязнув в авантюре Оливье, я не могла покинуть коллектив и лишить работы всех этих людей. Но неприятный разговор с Оливье и его слова о последнем крупном контракте с клиникой не давал мне покоя.
Меня что-то настораживало, и было какое-то странное предчувствие. Мой негативный настрой немного угас, когда мы взялись за работу. Милые и обходительные сотрудники клиники внушали доверие и располагали к себе. Рекламная компания с моим участием прогремела по всей стране, и за пару недель филиалы клиники открылись практически в каждом крупном городе. Обращений в клинику было столько, что запись на пластику производили на год вперед.
Оливье, уговаривая продолжить наше дело, восклицал, что, благодаря моему проклятию, клиника стала успешной и процветающей. Оказалось, что за ошеломительным успехом стояла рекламная фикция. Клиника заявляла, что во время операций они применяют собственную разработку, супер-гель, не оставляющий никаких следов после хирургического вмешательства. А я как раз выступила рекламным примером их разработки. Но буквально через месяц клиника свернула свою деятельность, а руководство, собрав предоплату с клиентов, испарилось. Нашу компанию обвинили в сотрудничестве и содействии мошенникам. Нам стали поступать угрозы и судебные иски от потерпевших. Мои тревожные мысли стали воплощаться в действительность. Меня стали узнавать на улице и презрительно осматривать, а кто-то в след кричал – аферистка. В некоторых ресторанах и кафе отказывались обслуживать и просили покинуть заведение. У меня сжималось горло и хотелось плакать от стыда.
А когда нас вызвали в суд в качестве участников по делу о мошенничестве в особо крупных размерах, то я прокляла тот день, когда встретила Оливье Бернарда, и перестала с ним разговаривать. Реакция Бернарда на повестку была невозмутима и пренебрежительна. Он говорил мне, что нас невозможно уличить и связать с делами мошенников, так как мы работали по договору предоставления рекламных услуг.
Придя в суд и дожидаясь заседания в коридоре, я увидела молодого человека, который показался мне знакомым, но не могла вспомнить, где мы с ним встречались. Этот молодой человек стоял в сторонке с какими-то людьми, бурно что-то обсуждая, жестикулировал перед носом собеседника. Его мимика и жесты напоминали манеры мальчишки-задиры с нашего двора, Пьера Леграна. Я не могла поверить своим глазам и меня мучали сомнения, так как Легран был гадким утёнком, плюгавым и невзрачным, а перед мной стоял Аполлон – олицетворение мужской красоты. Этот молодой человек, закончив разговор, направился в кабинет суда и, проходя мимо, не обращал внимание ни на кого из посторонних. Мне даже показалось, что от него исходил свет. Было любопытно, тот ли это мальчишка или нет. Я хотела произнести его имя, но непроизвольно произнесла на весь коридор:
– Попанюх.
Нелепое слово, вырвавшееся из моих уст, привлекло внимание присутствующих. Молодой человек, которого я окликнула, застыл в дверном проёме. От его взгляда моё лицо превратилось в спелый помидор. Возможно, Легран, услышав своё обидное прозвище, на несколько секунд перенесся в прошлое и вспомнил тот неловкий момент. Пьер Легран сделал вид, что это обращение было не к нему, медленно закрыл дверь кабинета. Ко мне подскочил Оливье и спросил:
– Ты что, назвала прокурора «Жопанюхом»?
Я пыталась оправдаться
– Это вышло случайно, непреднамеренно.
Оливье, глядя на меня, пытался сдержать смех.
– Я слышал, что этот молодой прокурор, как бойцовая собака, его хватка и стратегия безжалостны. А ты принизила его достоинство до уровня пуделя. Я думаю, он не простит нам твоё высказывание.
Слова Оливье Бертрана вводили меня в ступор.
– Бертран, ты пытаешься меня подбодрить или напугать?
– Жаклин, о чём ты думала, когда его так называла?
Поведав Оливье историю из своего детства, Бертран закатился смехом, а после сказал:
– Не переживай, всё будет хорошо!
Во время заседания Пьер Легран сверлил меня глазам, а после в обвинительной речи заявил:
– Сторона обвинения не усмотрела противоправных действий в деятельности организации месье Бертрана и его сотрудников…
Все присутствующие в зале заседания были в шоке от услышанного. Никто не ожидал, что кровожадный прокурор Легран так быстро сдастся.
Выйдя из зала суда Бертран заявил:
– Я никогда не был на таком коротком судебном заседании и готовился к затянувшемуся примерно на год процессу. Мой развод с первой женой протекал больше двух недель.
– Ты был женат?
– Да, ошибка молодости. Я влюбился в юную модель Изабель Вилларе, которая позировала для дома «Морган». Она вскружила мне голову. Наш роман вспыхнул с неописуемой страстью, я потерял рассудок и через несколько дней сделал ей предложение. В спешке и в тайне от знакомых и родственников мы повенчались, а через неделю нашего замужества я решил сделать сюрприз Изабель. Я взял ее документы и отправился в турагентство, чтобы приобрести путевку в Грецию для нашего медового месяца. В турагентстве мне отказали в оформлении путевки, ссылаясь на то, что паспорт Изабель ненастоящий. После разговора с Изабель выяснилось, что она несовершеннолетняя и подделала документы, чтобы попасть в модельный бизнес. Наш брак длился примерно столько же, сколько длилась бракоразводная процедура.
После непродолжительной паузы Оливье продолжил:
– Во время заседания я заметил пристальный взгляд Леграна. Он смотрел на тебя не с ненавистью, а с желанием увидеть тебя ещё раз. Я думаю, что неспроста нам все так легко сошло с рук.
Рассказав мне о своем наблюдении, Оливье прищурил глаза, пристально отслеживая мою реакцию на сказанное. Я сделала вид, что совсем не интересуюсь этой информацией и мне абсолютно безразличен Пьер Легран, но внутри скапливалось любопытство и прорастал интерес к Пьеру. После суда, я несколько дней была сама не своя и никак не могла выкинуть из головы мысли о Легране и даже хотела найти его и извиниться. Через пару недель мои мысли о нём улетучились. Я вернулась к рутинной работе в агентстве Бертрана.
Конечно, после того, как была подмочена репутация рекламной компании, спрос на наши услуги снизился в два раза. Оливье даже пришлось сократить штат сотрудников, чтобы хоть как-то удержаться на плаву. Оливье был расстроен ухудшением дел в компании и пытался найти своё успокоение во мне. Да и вообще после суда он стал уделять мне очень много внимания и времени. Сначала я думала, что он хочет меня удержать на работе, чтобы я не убежала, как крыса с тонущего корабля. Но оказалось всё не так. Чёткое понимание пристального внимания Бертрана внёс Пьер Легран, появившись на пороге агентства спустя два месяца с момента нашей последней встречи. В это время мы с Оливье находились в холле, за стойкой ресепшена сверяя расписание встреч. Бертран, увидев Пьера, как хамелеон, стал менять цвет лица, переливаясь с бледного в розовый. Я в свою очередь чувствовала его анализирующий взор на себе. От неожиданности встречи и волнения я потеряла дар речи и не знала, куда девать руки.