Гильдия. Трилогия
Шрифт:
– Улучшенной породы, – уточнил Нургидан, копируя интонацию своего кумира (которого после битвы с Котлом Смерти зауважал больше прежнего). Нитха промолчала: воспитанная наррабанская девочка не разговаривает с незнакомыми мужчинами. А Дайру не утерпел, проходя мимо пролазы, негромко бросил:
– Коза! Ха! Стал бы Совиная Лапа возиться с обыкновенной козой!
Глаза Урихо сверкнули. Он подобрался, как пес, почуявший дичь, и тихо свистнул. Когда идущий позади всех Дайру обернулся, пролаза показал ему серебряную монету.
Мальчишка понятливо
– Что за тварь? – жарким шепотом спросил Урихо.
И тут Дайру доказал, что рожден быть Подгорным Охотником! Кося глазом в сторону удаляющейся компании, он скороговоркой сообщил, что тварь именуется козодраконий свирепобрюх. И цены ей нет, потому что доится вином и гадит золотом. Правда, жрет зверь исключительно человечину, предпочитая пролаз...
Мальчишка ловко увернулся от подзатыльника и поспешил догнать своих.
До Издагмира они «свирепобрюха» не довели. Там, где дорога по мостику пересекала ручей, коза вдруг взмемекнула дурным голосом, расшвыряла державших ее ребятишек и с места взяла такую скорость, что мгновенно скрылась в лесу.
Нитха расстроилась чуть ли не до слез: бедненькую козочку растерзают волки! Злопамятный Нургидан пожелал окаянной животине именно такой кончины, и чем скорее, тем лучше. Дайру, потирая ушибленный рогами бок, от всего сердца согласился с Нургиданом. А учитель утешил девочку: за ручьем деревня, так что коза, скорее всего, узнала знакомые места. А если не здешняя, все равно прибьется к людям.
– А интересно, – задумчиво сказал Дайру, – если б мы продали козу на рынке, пришлось бы отдать Гильдии десятую часть выручки? Добыча-то из Подгорного Мира!
В Грайанскую башню вернулись поздно вечером. Ребятишки, переполненные впечатлениями, наскоро поужинали, расползлись по постелям и крепко уснули...
То есть это Шенги наивно решил, что уснули. В своей ошибке убедился утром, когда обнаружил на внутренней стороне каменной ограды рисунок, выполненный головней из очага: кривоногий человечек занес огромный (в два раза больше самого себя) меч над зверского вида козой.
Подпись под рисунком гласила: «Всем врагам – по рогам!»
– Кто будет торговаться, ты или я?
– Я, но ты тоже помогай. Старайся увести меня из лавки, говори, что у соседнего торговца все дешевле и свежее. А я начну пищать, что устала ходить по рынку... что если хозяин сбавит цену, то мы у него все купим и пойдем домой.
– Ловко у тебя получается, – признал Нургидан, перешагивая через растянувшегося поперек улицы параличного нищего. – Купцы в семье были, да?
– В Наррабане торговаться не приходилось, – уклонилась Нитха от разговора о своем происхождении. – Но это так забавно! Только не будем брать тот сыр, что в прошлый раз, ладно? Вкус у него гадостный, а запах приставучий... Ой, а откуда столько нищих?
– Зима на подходе, вот они в город и стягиваются.
Узкая улочка была забита нищими. Хромые,
Нитхе стало жаль старую женщину, захотелось сказать ей что-нибудь ободряющее. Но в этот миг безногий нищий, яростно размахивая костылем, завопил:
– Ты, козел с бельмами!.. Тебе говорят, тебе! Вали на тот угол, здесь мое место!
– А тебе его король пожаловал? – взвизгнул «козел с бельмами». – Где сел, там сидеть буду, пока не сдохну! И не тряси тут своими блохами, не сгонишь меня!
– И правда, вали! – поддержал безногого худой старик с трясущимися руками. – Ты, гнида, у меня из миски медяки тягаешь, как отвернусь!
– Я?! – смертельно оскорбился «козел» и клюкой заехал старику по уху с точностью для слепого поистине сказочной.
Старик, рассвирепев, подхватил глиняную миску, что стояла перед ним на земле, и швырнул в слепого. Но промахнулся и угодил в остролицую тощую женщину в лохмотьях, которая громко повествовала о том, как трудно живется на свете добродетельной вдове с шестью детишками.
Сетования прервались на полуслове. Добродетельная вдова выдала залп грязной брани и с когтями, как дикая кошка, ринулась на обидчика.
Кто-то потянул вдовушку за юбку, кто-то подставил ногу ее противнику... и началось! Потасовка разом, как лесной пожар, охватила улочку. В воздухе мелькали посохи, костыли и кулаки, раздавались вопли, проклятия и хрипы. Нищие молотили друг друга, забыв, из-за чего началась битва.
Старушка в белом платочке запричитала, попятилась и упала, споткнувшись о ноги параличного нищего. Параличный, не обратив на старушку внимания, бодро вскочил и ворвался в драку с неукротимостью взбесившегося быка.
Нитха поспешила к старушке:
– Бабушка, ты не ушиблась?
Нургидан тоже шагнул к несчастной женщине, но в этот миг чей-то кулак врезался ему в лицо, разбив губы. Вкус собственной крови ошеломил Нургидана, окрасил все перед глазами в багровый цвет – цвет ярости, ненависти, жажды боя. Забыв о Нитхе, о старушке и вообще обо всем на свете, он устремился в гущу схватки, разыскивая своего врага, а заодно раздавая увесистые удары всем, до кого мог дотянуться.
Нитха глянула ему вслед и вспомнила, как Дайру рассказывал о походе за айвой и о потасовке со стражниками. Правильно Дайру тогда сказал: если в драку встревает Нургидан, она перестает называться дракой и начинает гордо именоваться побоищем!
Девочка безнадежно и сердито вздохнула и перенесла внимание на тихо плачущую старушку:
– Можешь встать, бабушка?
– Ох, внученька, красавица, не могу, ушиблась-то как... Помоги, ради всех богов!
Нитха подала руку, удивившись тому, с какой силой сомкнулись на ее запястье пальцы старушки.